Саманта стояла спиной к открытой печной дверце, грея свой зад. Он поднял глаза, вздрогнул, ему едва удалось скрыть свое замешательство. Она сняла свой свитер и развесила его на спинке стула, а пуговицы на ее блузке были расстегнуты. Блузка раскрылась, и перед его взором предстала ее обнаженная грудь — лифчика не было — гладкая и упругая, соски стоят, как будто она возбуждена желанием. Без всякого смущения ее пальцы ухватились за пояс джинсов, как будто она собиралась снять и их.
И, о Боже, Рут тоже начала раздеваться!
— Я вас оставлю тогда, — он отошел к лестнице, чувствуя, как у него слегка кружится голова. — Крикните, если что-то понадобится. — Но в душе добавил: ради Бога, не надо!
— Доброй ночи, Фрэнк! — сладкий хор девичьих голосов сопровождал его, когда он поднимался по лестнице. Он споткнулся и чуть было не упал.
Джейк лежал на полу в ногах кровати, на его черно-белой морде отразилось собачье облегчение, когда Фрэнк вошел в спальню и закрыл дверь. Когда-то на двери был засов — там все еще оставались дырочки от винтов — но он не считал раньше нужным снова его ставить. До сих пор. Вспотевший и дрожащий, он схватил стул и с облегчением обнаружил, что тот как раз подпирает дешевую ручку двери. Он облизал губы, попытался увлажнить пересохший рот. В кои-то веки колли позвали ночевать в спальню, еще несколько часов назад он бы на это ни за что не пошел.
У Фрэнка мелькнула мысль: заряженное ружье все еще стояло за кухонной дверью. Что ж, так им и надо, черт возьми, если они вдруг станут трогать его и прострелят себе башку!
Когда он разделся, то его ждало еще одно тревожное открытие, заставившее его уставиться на нижнюю часть своего тела в совершенном изумлении. У него произошла эрекция, полная! Первый раз за целый год. И эта полуодетая сука, греющая свой красивый зад у плиты, тому причиной. Он взмолился, чтобы паром завтра пришел.
9
За пару дней двухкомнатный домик стал довольно уютным по стандартам восемнадцатого века. Зок поддерживал огонь, регулярно притаскивая куски дерева, прибитые к берегу — их там было достаточно после каждого отлива. Пока горела одна порция, другая сохла у печи. Он нарезал и привез на тележке траву и камыш, сделал из них мягкие тюфяки.
Мари настояла, что она с дочерьми займет неотделанную гостиную, будут там находиться ночью и днем, прогнав своего спутника в комнату рядом, которая на деле была зимним стойлом для скота.
Они высушили свою одежду в первый вечер у трескучего огня, студившись нагишом вокруг яркого пламени, чтобы согреться. В дальнейшем с одеждой будут трудности — когда она износится, ее нечем заменить. Может быть, подумала Мари, в теплую погоду они смогут ходить очень легко одетыми, возможно, обнаженными — в середине лета, сохраняя теплую одежду для зимы.
Через день после их прибытия на остров Зок поймал кролика, изготовив для него ужасный капкан: огромный плоский камень, установленный на кроличьей тропке в высокой траве. Камень подпирала ветка, к которой Зок приделал веревку, сплетенную из камыша. Ничего не подозревающий зверек задевал за веревку, и тяжелый камень убивал его. Так добывалось свежее мясо. Зок пользовался этой же хитростью для ловли морских птиц, применяя тот же камень и ту же сплетенную из камыша веревку, а приманкой служили шкурка и кости кролика. Чайки слетались попировать падалью и были наказаны за свою жадность. У подножия холма росли земляные каштаны, их надо было выкапывать, и разные травы, известные только лодочнику; их можно было варить, получая превосходный напиток, или же тушить и есть вместо овощей, чтобы смягчить резкий привкус мяса чаек и ворон.
После жизни в замке Альвер их новое существование временами оказывалось даже приятным, расслабляющим, когда погода стояла теплая и сухая. Здесь они наслаждались тем, в чем им было отказано в замке — свободой. Они делали то, что хотели, не было лэрда, чтобы ругать их, требовать покорности от жены и дочерей, проклинать их за то, что они родились на свет женщинами. Только Идис была недовольна.
— Когда мы сможем вернуться домой, мама? — постоянно спрашивала она мрачно. — Мне здесь ужасно не нравится.
— Когда-нибудь, может быть, — Мари смотрела на море. Она боялась одного: что в один прекрасный день появится лодка, чтобы увезти их обратно на материк; это мог бы быть странный каприз ее мужа, которому стало не хватать объекта своей жестокости. Или же жертв для своих гнусных сатанинских обрядов. Но лодка не появлялась, и Идис становилась все мрачнее день ото дня. Она взяла в привычку сопровождать Зока.
— Идис, мне не нравится, что ты проводишь столько времени с Зоком, — сказала ей как-то Мари, когда они вечером сидели у яркого огня, обгрызая косточки баклана. Лодочник, вероятно, спал в своей комнате, но она все же понизила голос — не стоит восстанавливать против себя слугу.
— Почему это? — девочка вызывающе вскинулась на мать, выплюнула кусочек хрящика и надулась.
— Потому что, — черт побери эту девчонку, она ничего не принимает на веру. — Я не думаю, что тебе это идет на пользу.
— Почему мне это не идет на пользу?
Мари вздохнула, стала тщательно подбирать слова; Идис скоро минет двенадцать — они не могут от нее все время скрывать.
— Потому что твой отец занимался ужасными обрядами, он поклонялся дьяволу, убивал цыплят и пил их кровь, а Зок помогал ему. Твой отец хотел, чтобы мы умерли на этом острове с голоду, но я перерезала трос и лодка разбилась, иначе бы Зок оставил нас здесь одних. Зок так же сильно хотел нас убить, как и твой отец. Он... недобрый. У него просто сейчас нет иного выхода, как заботиться о нас. Если бы он нашел средство к спасению. оставив нас умирать с голоду, у меня нет ни малейшего сомнения, что он этим бы воспользовался. Мы не можем доверять ему. Вот почему я не хочу, чтобы ты проводила с ним слишком много времени.
Идис продолжала смотреть на мать совершенно спокойно. Никаких признаков того, что она встревожена, напугана заговором об убийстве женщин рода Альвер. Может быть, она не совсем поняла, а если поняла, то не поверила, подумала Мари. Девочка молча продолжала есть: она не задавала вопросов, но и не показывала согласия подчиниться матери. Ее отрицательная реакция приводила Мари в замешательство.
Утром, когда они отправились на берег, чтобы понежиться на солнце в расселине, превращавшейся в шторм и в сильный прилив в бушующий Котел, Идис вновь исчезла. Мари подумала было пойти поискать свою младшую дочь, но решила не делать этого; очень скоро она займется воспитанием Идис. По всей вероятности, девочка пошла с Зоком на Торфяное болото резать камыш — она занималась этим всю прошлую неделю, так что вряд ли еще один день имеет большое значение.
На самом же деле Идис отправилась с их странным слугой к подножию холма, чтобы помочь ему выкапывать земляные каштаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
И, о Боже, Рут тоже начала раздеваться!
— Я вас оставлю тогда, — он отошел к лестнице, чувствуя, как у него слегка кружится голова. — Крикните, если что-то понадобится. — Но в душе добавил: ради Бога, не надо!
— Доброй ночи, Фрэнк! — сладкий хор девичьих голосов сопровождал его, когда он поднимался по лестнице. Он споткнулся и чуть было не упал.
Джейк лежал на полу в ногах кровати, на его черно-белой морде отразилось собачье облегчение, когда Фрэнк вошел в спальню и закрыл дверь. Когда-то на двери был засов — там все еще оставались дырочки от винтов — но он не считал раньше нужным снова его ставить. До сих пор. Вспотевший и дрожащий, он схватил стул и с облегчением обнаружил, что тот как раз подпирает дешевую ручку двери. Он облизал губы, попытался увлажнить пересохший рот. В кои-то веки колли позвали ночевать в спальню, еще несколько часов назад он бы на это ни за что не пошел.
У Фрэнка мелькнула мысль: заряженное ружье все еще стояло за кухонной дверью. Что ж, так им и надо, черт возьми, если они вдруг станут трогать его и прострелят себе башку!
Когда он разделся, то его ждало еще одно тревожное открытие, заставившее его уставиться на нижнюю часть своего тела в совершенном изумлении. У него произошла эрекция, полная! Первый раз за целый год. И эта полуодетая сука, греющая свой красивый зад у плиты, тому причиной. Он взмолился, чтобы паром завтра пришел.
9
За пару дней двухкомнатный домик стал довольно уютным по стандартам восемнадцатого века. Зок поддерживал огонь, регулярно притаскивая куски дерева, прибитые к берегу — их там было достаточно после каждого отлива. Пока горела одна порция, другая сохла у печи. Он нарезал и привез на тележке траву и камыш, сделал из них мягкие тюфяки.
Мари настояла, что она с дочерьми займет неотделанную гостиную, будут там находиться ночью и днем, прогнав своего спутника в комнату рядом, которая на деле была зимним стойлом для скота.
Они высушили свою одежду в первый вечер у трескучего огня, студившись нагишом вокруг яркого пламени, чтобы согреться. В дальнейшем с одеждой будут трудности — когда она износится, ее нечем заменить. Может быть, подумала Мари, в теплую погоду они смогут ходить очень легко одетыми, возможно, обнаженными — в середине лета, сохраняя теплую одежду для зимы.
Через день после их прибытия на остров Зок поймал кролика, изготовив для него ужасный капкан: огромный плоский камень, установленный на кроличьей тропке в высокой траве. Камень подпирала ветка, к которой Зок приделал веревку, сплетенную из камыша. Ничего не подозревающий зверек задевал за веревку, и тяжелый камень убивал его. Так добывалось свежее мясо. Зок пользовался этой же хитростью для ловли морских птиц, применяя тот же камень и ту же сплетенную из камыша веревку, а приманкой служили шкурка и кости кролика. Чайки слетались попировать падалью и были наказаны за свою жадность. У подножия холма росли земляные каштаны, их надо было выкапывать, и разные травы, известные только лодочнику; их можно было варить, получая превосходный напиток, или же тушить и есть вместо овощей, чтобы смягчить резкий привкус мяса чаек и ворон.
После жизни в замке Альвер их новое существование временами оказывалось даже приятным, расслабляющим, когда погода стояла теплая и сухая. Здесь они наслаждались тем, в чем им было отказано в замке — свободой. Они делали то, что хотели, не было лэрда, чтобы ругать их, требовать покорности от жены и дочерей, проклинать их за то, что они родились на свет женщинами. Только Идис была недовольна.
— Когда мы сможем вернуться домой, мама? — постоянно спрашивала она мрачно. — Мне здесь ужасно не нравится.
— Когда-нибудь, может быть, — Мари смотрела на море. Она боялась одного: что в один прекрасный день появится лодка, чтобы увезти их обратно на материк; это мог бы быть странный каприз ее мужа, которому стало не хватать объекта своей жестокости. Или же жертв для своих гнусных сатанинских обрядов. Но лодка не появлялась, и Идис становилась все мрачнее день ото дня. Она взяла в привычку сопровождать Зока.
— Идис, мне не нравится, что ты проводишь столько времени с Зоком, — сказала ей как-то Мари, когда они вечером сидели у яркого огня, обгрызая косточки баклана. Лодочник, вероятно, спал в своей комнате, но она все же понизила голос — не стоит восстанавливать против себя слугу.
— Почему это? — девочка вызывающе вскинулась на мать, выплюнула кусочек хрящика и надулась.
— Потому что, — черт побери эту девчонку, она ничего не принимает на веру. — Я не думаю, что тебе это идет на пользу.
— Почему мне это не идет на пользу?
Мари вздохнула, стала тщательно подбирать слова; Идис скоро минет двенадцать — они не могут от нее все время скрывать.
— Потому что твой отец занимался ужасными обрядами, он поклонялся дьяволу, убивал цыплят и пил их кровь, а Зок помогал ему. Твой отец хотел, чтобы мы умерли на этом острове с голоду, но я перерезала трос и лодка разбилась, иначе бы Зок оставил нас здесь одних. Зок так же сильно хотел нас убить, как и твой отец. Он... недобрый. У него просто сейчас нет иного выхода, как заботиться о нас. Если бы он нашел средство к спасению. оставив нас умирать с голоду, у меня нет ни малейшего сомнения, что он этим бы воспользовался. Мы не можем доверять ему. Вот почему я не хочу, чтобы ты проводила с ним слишком много времени.
Идис продолжала смотреть на мать совершенно спокойно. Никаких признаков того, что она встревожена, напугана заговором об убийстве женщин рода Альвер. Может быть, она не совсем поняла, а если поняла, то не поверила, подумала Мари. Девочка молча продолжала есть: она не задавала вопросов, но и не показывала согласия подчиниться матери. Ее отрицательная реакция приводила Мари в замешательство.
Утром, когда они отправились на берег, чтобы понежиться на солнце в расселине, превращавшейся в шторм и в сильный прилив в бушующий Котел, Идис вновь исчезла. Мари подумала было пойти поискать свою младшую дочь, но решила не делать этого; очень скоро она займется воспитанием Идис. По всей вероятности, девочка пошла с Зоком на Торфяное болото резать камыш — она занималась этим всю прошлую неделю, так что вряд ли еще один день имеет большое значение.
На самом же деле Идис отправилась с их странным слугой к подножию холма, чтобы помочь ему выкапывать земляные каштаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48