Заметил, что шафранный цвет занавесок идентичен цвету ремешка часов Сандрины Перро? А цифры на барже не только повторяют мой код — это была моя шутка, — а похожи на те, которые изображены на циферблате ее часов? Какая прелесть, не правда?
Я потерял дар речи:
— Но они же ее никогда не найдут!
— Конечно, — не найдут. Там же одни идиоты.
— Послушайте, генерал, ведь девочку вот-вот убьют. Дело идет к вечеру. Обмен сорван, и они намерены отомстить несчастным родителям! Вы думаете, слова о посылке отрезанной головы только шутка?
— Я так не думаю. Правда, они передумали. Пошлют только отрезанные ушки девочки. С головой много возни.
— И вам наплевать на ее жизнь?!
— Пойми, дурачок, — голос Эхо стал тревожным и ласковым, — мы не можем злоупотреблять своим даром и исправлять несовершенство вселенной. Это ее судь-
ба, а не твоя. Вспомни судьбу бедняги Хейро? Он лез в чужие судьбы и, потеряв дар, двадцать лет прожил в нищете. Чужая судьба священна. Своя — тем более. То, что я лезу в свою судьбу — очень опасно. На это нужны серьезные основания. Мое основание в том, что я считаю свою будущую смерть преждевременной. Вот почему мой враг вне законов бытия. Это очень тонкая материя, Герман. Ты мой ученик. Мое оружие. И я не могу рисковать тобой из-за какой-то писюхи. Немедленно возвращайся к машине! Это приказ! Ясно?
— Ясно. Слушаюсь. Иду к машине.
— Умница. Бегом марш!
Я спрятал радиотрубку в карман. Но решил делать по-своему. Быть в двух шагах от маленькой пленницы и ничего не сделать для ее спасения! Такое не укладывалось в моей голове… Пока Эхо поднимет тревогу, пройдет десять, а то и все пятнадцать минут. Я влезу в ситуацию и заставлю свою охрану пустить в ход оружие. Два офицера охраны из Вольфшанце стоят целой банды головорезов!
Кстати, Эхо разрешил мне носить газовый пистолет, и он был со мной в заднем кармане брюк. Все же — оружие.
Прогулочной походкой повесы я прошелся в сторону дебаркадера. Затем нагловато остановился напротив и облокотился на хилую железную оградку, которая преграждала путь. Меня наверняка заметили. Посмотрел на часы. Думаю, что охрана уже бежит в мою сторону… Затем открыто перемахнул через ограждение и спрыгнул на палубу с высоты полутора метров. Край баржи вплотную подходил к берегу. Ббум! — отдалось под ногами. Железный корпус баржи дрогнул от моего прыжка. Мертвый проснется. Но на палубе по-прежнему царила тишина. Я оглянулся на берег. Охраны пока не видать. Может быть, дебаркадер пуст?
Внутрь голубого домика вела дверь, на которой красовался висячий замок. Тяжелый амбарный замок в крупных петлях. Тогда я решил добраться до окон по карнизу, который шел над бортом дебаркадера. Черт! Чуть не угодил ногой в мертвую чайку… Ступив ногой на карниз, я убедился, что он достаточно широк, чтобы можно было пройти по доске и заглянуть в окна.
Шаг, второй…
Далеко внизу, в щели между бетонной стеной причала и стальным бортом баржи мерцала невская вода. Борт то наползал на стену, то отходил. Осторожней, Герман! — упасть вниз смертельно опасно: щель проглотит, а челюсти раздавят башку пловца о бетон.
Третий шаг, четвертый. Я заглянул в первое окно. Оно было ничем не закрыто. Какая неприятная комната! Хотя на первый взгляд ничего особенного. Типичная комната капитана… походная кровать, небольшая деревянная полка, уставленная книгами, преимущественно техническими, кресло рядом с кроватью, простой плетеный стол у стены, где видна закрытая дверь, да большой железный несгораемый шкаф — вот то, что бросилось мне в глаза.
Скучная картина.
Но стоило мне заглянуть в окно с желтыми шторками, как я чуть не сорвался с карниза. Шторки посередине были раздернуты и я узрел ужас во всех подробностях — на кресле-качалке, раскинув руки и ноги — босые ноги с розовыми ногтями! — сидела убитая женщина — в комбинезоне! — уронив голову в черном чулке из капрона! — на кровавую грудь. Ее расстреляли в упор, и кровь продолжала еще вяло сочиться потоками мертвого клея на солнечный пол. Значит, стреляли недавно…
Матрас для похищенной девочки был пуст, тут же на полу валялось красное одеяльце! Как я все угадал! Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Там, на пороге, мертвело еще одно тело. На этот раз огромной черной собаки в красном ошейнике! Дог был так же расстрелян в упор и зиял кошмарными дырками в животе.
Шатаясь, я стоял на карнизе, скрученный приступом рвоты, цепляясь руками за щели в деревянной стене.
Прошло минут пять прежде, чем я смог двинуться дальше.
Охраны по-прежнему не было видно.
Но то, что я увидел в последнем окне вообще не укладывалось в голове.
Я увидел просто обставленную комнатку с низким потолком и с широким камином, одним из тех, которые встречаются в старинных домах. В одном углу стоял комод; другой угол занимала узкая кровать, покрытая белым одеялом. Поверх одеяла лежала раскрытая книжка. Слева от окна находился туалетный стол. Так вот, в центре комнаты в большом старомодном кресле, обитом цветным материалом, сидела лицом ко мне какая-то безобразная старушенция с вислыми щеками в крупных бородавках, с отвисшей нижней губой, в круглых очках на ноздреватом носу, в старорежимном чепце и клевала носом. На коленях она держала голое веретено. Да! Под потолком над ее головой висела клетка, полная волнистых попугайчиков. Можно было представить как они шумят, но я ничего не слышал, словно сам стал старухой. Бабуля не замечала, что сзади, на пороге двери, открытой в соседнюю комнату, видна голова убитой собаки. Еще одна дверь вела на палубу, и она была нараспашку. Я прошел до конца карниза, спрыгнул на палубу и возник на пороге. Старуха продолжала дремать.
— Эй, бабушка… — осторожно позвал я, соблюдая опаску.
Древность даже сладко всхрапнула.
— Бабуля, — я тронул ее за плечо.
И тут старая тварь очнулась. По вислым щекам прошла судорога пробуждения, ветхие веки открылись, на меня уставились бесцветные глаза, рот ощерился, показывая ряд молодых белоснежных зубов, годных красотке, но никак не столь безобразной старости.
Я не успел отпрянуть, как тварь с поразительной ловкостью ударила в лоб веретеном. Деревянное острие с такой силой пробило кожу и стукнуло в череп, словно это была рука молотобойца. И я упал на пол. Но упал как-то странно. Потеряв силы управлять любым своим членом, обливаясь кровью, с закрытыми глазами я сохранял полную чувствительность, и не только слышал, что происходит надо мной, но и смутно видел происходящее.
— Откуда этот хрен с горы? — сказала старуха мужским голосом.
— Обыщи его, — приказал другой мужской голос. Старуха легко перевернула меня на живот и профессионально обнаружила газовый пистолет и радиотелефон.
— Газон. Вертушка.
— По виду вроде бы фраер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Я потерял дар речи:
— Но они же ее никогда не найдут!
— Конечно, — не найдут. Там же одни идиоты.
— Послушайте, генерал, ведь девочку вот-вот убьют. Дело идет к вечеру. Обмен сорван, и они намерены отомстить несчастным родителям! Вы думаете, слова о посылке отрезанной головы только шутка?
— Я так не думаю. Правда, они передумали. Пошлют только отрезанные ушки девочки. С головой много возни.
— И вам наплевать на ее жизнь?!
— Пойми, дурачок, — голос Эхо стал тревожным и ласковым, — мы не можем злоупотреблять своим даром и исправлять несовершенство вселенной. Это ее судь-
ба, а не твоя. Вспомни судьбу бедняги Хейро? Он лез в чужие судьбы и, потеряв дар, двадцать лет прожил в нищете. Чужая судьба священна. Своя — тем более. То, что я лезу в свою судьбу — очень опасно. На это нужны серьезные основания. Мое основание в том, что я считаю свою будущую смерть преждевременной. Вот почему мой враг вне законов бытия. Это очень тонкая материя, Герман. Ты мой ученик. Мое оружие. И я не могу рисковать тобой из-за какой-то писюхи. Немедленно возвращайся к машине! Это приказ! Ясно?
— Ясно. Слушаюсь. Иду к машине.
— Умница. Бегом марш!
Я спрятал радиотрубку в карман. Но решил делать по-своему. Быть в двух шагах от маленькой пленницы и ничего не сделать для ее спасения! Такое не укладывалось в моей голове… Пока Эхо поднимет тревогу, пройдет десять, а то и все пятнадцать минут. Я влезу в ситуацию и заставлю свою охрану пустить в ход оружие. Два офицера охраны из Вольфшанце стоят целой банды головорезов!
Кстати, Эхо разрешил мне носить газовый пистолет, и он был со мной в заднем кармане брюк. Все же — оружие.
Прогулочной походкой повесы я прошелся в сторону дебаркадера. Затем нагловато остановился напротив и облокотился на хилую железную оградку, которая преграждала путь. Меня наверняка заметили. Посмотрел на часы. Думаю, что охрана уже бежит в мою сторону… Затем открыто перемахнул через ограждение и спрыгнул на палубу с высоты полутора метров. Край баржи вплотную подходил к берегу. Ббум! — отдалось под ногами. Железный корпус баржи дрогнул от моего прыжка. Мертвый проснется. Но на палубе по-прежнему царила тишина. Я оглянулся на берег. Охраны пока не видать. Может быть, дебаркадер пуст?
Внутрь голубого домика вела дверь, на которой красовался висячий замок. Тяжелый амбарный замок в крупных петлях. Тогда я решил добраться до окон по карнизу, который шел над бортом дебаркадера. Черт! Чуть не угодил ногой в мертвую чайку… Ступив ногой на карниз, я убедился, что он достаточно широк, чтобы можно было пройти по доске и заглянуть в окна.
Шаг, второй…
Далеко внизу, в щели между бетонной стеной причала и стальным бортом баржи мерцала невская вода. Борт то наползал на стену, то отходил. Осторожней, Герман! — упасть вниз смертельно опасно: щель проглотит, а челюсти раздавят башку пловца о бетон.
Третий шаг, четвертый. Я заглянул в первое окно. Оно было ничем не закрыто. Какая неприятная комната! Хотя на первый взгляд ничего особенного. Типичная комната капитана… походная кровать, небольшая деревянная полка, уставленная книгами, преимущественно техническими, кресло рядом с кроватью, простой плетеный стол у стены, где видна закрытая дверь, да большой железный несгораемый шкаф — вот то, что бросилось мне в глаза.
Скучная картина.
Но стоило мне заглянуть в окно с желтыми шторками, как я чуть не сорвался с карниза. Шторки посередине были раздернуты и я узрел ужас во всех подробностях — на кресле-качалке, раскинув руки и ноги — босые ноги с розовыми ногтями! — сидела убитая женщина — в комбинезоне! — уронив голову в черном чулке из капрона! — на кровавую грудь. Ее расстреляли в упор, и кровь продолжала еще вяло сочиться потоками мертвого клея на солнечный пол. Значит, стреляли недавно…
Матрас для похищенной девочки был пуст, тут же на полу валялось красное одеяльце! Как я все угадал! Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Там, на пороге, мертвело еще одно тело. На этот раз огромной черной собаки в красном ошейнике! Дог был так же расстрелян в упор и зиял кошмарными дырками в животе.
Шатаясь, я стоял на карнизе, скрученный приступом рвоты, цепляясь руками за щели в деревянной стене.
Прошло минут пять прежде, чем я смог двинуться дальше.
Охраны по-прежнему не было видно.
Но то, что я увидел в последнем окне вообще не укладывалось в голове.
Я увидел просто обставленную комнатку с низким потолком и с широким камином, одним из тех, которые встречаются в старинных домах. В одном углу стоял комод; другой угол занимала узкая кровать, покрытая белым одеялом. Поверх одеяла лежала раскрытая книжка. Слева от окна находился туалетный стол. Так вот, в центре комнаты в большом старомодном кресле, обитом цветным материалом, сидела лицом ко мне какая-то безобразная старушенция с вислыми щеками в крупных бородавках, с отвисшей нижней губой, в круглых очках на ноздреватом носу, в старорежимном чепце и клевала носом. На коленях она держала голое веретено. Да! Под потолком над ее головой висела клетка, полная волнистых попугайчиков. Можно было представить как они шумят, но я ничего не слышал, словно сам стал старухой. Бабуля не замечала, что сзади, на пороге двери, открытой в соседнюю комнату, видна голова убитой собаки. Еще одна дверь вела на палубу, и она была нараспашку. Я прошел до конца карниза, спрыгнул на палубу и возник на пороге. Старуха продолжала дремать.
— Эй, бабушка… — осторожно позвал я, соблюдая опаску.
Древность даже сладко всхрапнула.
— Бабуля, — я тронул ее за плечо.
И тут старая тварь очнулась. По вислым щекам прошла судорога пробуждения, ветхие веки открылись, на меня уставились бесцветные глаза, рот ощерился, показывая ряд молодых белоснежных зубов, годных красотке, но никак не столь безобразной старости.
Я не успел отпрянуть, как тварь с поразительной ловкостью ударила в лоб веретеном. Деревянное острие с такой силой пробило кожу и стукнуло в череп, словно это была рука молотобойца. И я упал на пол. Но упал как-то странно. Потеряв силы управлять любым своим членом, обливаясь кровью, с закрытыми глазами я сохранял полную чувствительность, и не только слышал, что происходит надо мной, но и смутно видел происходящее.
— Откуда этот хрен с горы? — сказала старуха мужским голосом.
— Обыщи его, — приказал другой мужской голос. Старуха легко перевернула меня на живот и профессионально обнаружила газовый пистолет и радиотелефон.
— Газон. Вертушка.
— По виду вроде бы фраер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166