– Нет, – честно признался он. – Но это вовсе не означает, что мне не нравится ваш вкус.
Она засмеялась.
– Вы просто очень вежливый человек. Но не бойтесь, – при работе с клиентом я всегда учитываю его индивидуальность. Просто здесь живу я. Один из моих гостей как-то сказал, что из всего этого, – она обвела рукой комнату, – так и прет мой дикий, необузданный нрав. Нахал, верно? А вы не хотели бы высказать свое мнение об этом, Петер? – В ее голосе звучал вызов.
– Никто не может отнять у вас права воспринимать жизнь в ярких, контрастных тонах, – ухмыльнулся он.
Илона с улыбкой покачала головой, и ее серебряные серьги-кольца кокетливо зазвенели.
– А вот вы представляете собой классическое сочетание черного с белым.
– Вы так считаете? А я всегда считал, что мне ближе все оттенки серого.
– Это ужасный цвет. Он подходит разве что для глаз одного моего знакомого.
Илона снова скользнула по Петеру раздевающим взглядом, и если бы его руки не были заняты многочисленными пакетами с едой, то, возможно, он снова схватился бы за свой спасительный галстук.
– Куда мне все это положить? – досадливо пробормотал он, указывая подбородком на свой груз.
– О, извините, сюда, – потащила она его к арке, – кухня у меня примыкает к столовой.
К великому облегчению Петера, маленькое помещение, размерами больше напоминавшее камбуз, использовалось, судя по всему, по назначению. Тут преобладали черно-белые тона. Черные полки на стенах, кафельный пол в шашечку, белые шкафчики. Дверь, впрочем, представляла собой вращающийся турникет, – Илона и здесь применила свое неординарное видение интерьера.
– Складывайте все это на стол, – скомандовала она. – Так, вы очень любезны. Ну, а что вы думаете о моей кухне? Надеюсь, она-то вам по вкусу?
– Здесь вполне уютно, – сказал он не слишком уверенно. – Хотя… я предпочитаю темно-синий цвет.
– Я это учту, – улыбнулась Илона. – Хотите посмотреть окрестный пейзаж? Откройте вон ту дверь позади вас.
Петер прошел в очередную арку и оказался на застекленной веранде. Солнечные лучи буквально пронизывали просторное помещение. Диван с красной бархатной накидкой и белыми подушками ярко выделялся на фоне черных стен и пола.
Это ее мастерская, легко догадался Петер, увидев мольберт и разбросанные повсюду тюбики с красками. Его внимание привлек холст, натянутый на мольберте и прикрытый куском материи… Может быть, это портрет Ульриха?
Он почувствовал непреодолимое желание увидеть работу Илоны, но… Вдруг она рассердится? Пришлось, мельком бросив взгляд на соседние коттеджи, возвращаться на кухню.
– Вы когда-нибудь писали горные пейзажи? – спросил он.
– Пыталась пару раз, но, увы… Нет, я берусь только за то, что делаю хорошо. И если знаю заранее, что смогу это продать.
– Например, обнаженную натуру?
– Именно. Да, кстати… Вы так и не ответили, согласны ли позировать мне.
– Не знаю. Я еще не решил.
– Хорошо, не будем торопиться… Поговорим об этом немного позже. А сейчас, простите, я займусь ужином. Франц обожает мой творожный пирог. Почему бы вам пока не занять себя чем-нибудь? Полистайте книги по живописи, посмотрите телевизор.
– А не могу ли я чем-нибудь помочь?
– Ах, обманщик! Вы же говорили, что ничего не умеете. – Как видно, она решила немного поддразнить его.
– Но вы же не поверили… Что ж, теперь буду держать язык за зубами.
– Прекрасно! Ну, великий кулинар, снимайте пиджак и этот несносный галстук. Будем надеяться, что вам удастся почистить овощи, не причинив себе вреда.
Петер с энтузиазмом засучил рукава.
– Готово! – торжественно объявил он пятнадцать минут спустя.
Конечно, только полный глупец может получать удовольствие, занимаясь чисткой овощей. Но это случилось… Причем он испытывал гораздо больше гордости, чем тогда, когда заключал выгодную в финансовом отношении сделку. Оказывается, держать в руках кастрюлю с умело очищенным картофелем намного приятнее, чем, допустим, конверт с только что приобретенными акциями.
– Что еще делать? – спросил он с нетерпением.
Илона окинула его испытующим взглядом.
– Пожалуйста, нарежьте картофель соломкой. Не знаю, найдется ли мужчина, который в состоянии сделать это как полагается, – добавила она с улыбкой. – У них почему-то получается всегда или слишком толсто, или слишком длинно. Наверно, это фаллический комплекс.
– Вы имеете в виду комплекс неполноценности? – парировал Петер, смущенно улыбаясь.
Все это время он испытывал такое возбуждение, что ни о каком комплексе неполноценности не могло быть и речи.
– Но разве у зигфридов он бывает? – спросила она, ставя пирог в духовку.
– Какая грубая лесть!
– Нисколько. Достаточно взглянуть на вас в профиль. Как все художники, я – немножко физиономистка, Петер.
– Комплексы есть у всех, Илона. Просто некоторые умело скрывают их.
Она вдруг насторожилась.
– Вы серьезно? Так что вы прячете под маской своей респектабельности?
Он хитро посмотрел на нее.
– Узнаете, если расскажете о себе.
Илона весело рассмеялась. Вот уж поймал так поймал. Да, этот «крутой банкир» нравился ей все больше и больше. Он вовсе не тот самоуверенный сноб, каким, честно говоря, показался ей при первой встрече. Неприступность и махровый консерватизм – лишь фасад, за которым скрываются прямота и безыскусность. А его манера с серьезным видом подшучивать над собеседником просто неподражаема.
Может быть, поэтому она чувствует себя с ним совершенно свободно? Не то что с этим занудой Ульрихом… И это тоже очень важно – ведь полноценный секс без раскованности партнеров невозможен.
Наблюдая за пирогом в духовке, она в мельчайших подробностях продумывала план своих дальнейших действий.
Если Петер Адлер станет ее любовником, – а в этом еще нельзя было быть до конца уверенной, – она разрешит ему предохраняться пару месяцев, а затем скажет, что собирается пить противозачаточные таблетки. Вряд ли он будет против. Илона не помнила ни одного мужчины, который отказался бы от так называемого естественного секса.
И тут, представив Петера в своих объятиях, она вдруг почувствовала сильное, нетерпеливое возбуждение.
Обычно для Илоны не имело значения, сколько пройдет времени, прежде чем она затащит мужчину в постель. Ей даже нравилось затягивать процесс обольщения.
Но теперь она не хотела и думать о том, что после ужина Петер отправится в какой-то там отель. Отпустить его, позволить ускользнуть в сгущающиеся сумерки? Ни за что! Он нужен ей здесь, в ее доме, сегодня же…
Теперь она знала, что не услышит отказа. Если бы Петер по-прежнему избегал ее, то не поехал бы с ней в Альпы и уж, конечно же, не принял бы приглашения на ужин. Но опасение, пусть небольшое, совсем крохотное, – что добыча в последний момент ускользнет из ее цепких лапок, – все же существовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30