— Вы, английские девушки, гордитесь тем, что независимы, но во многом вы более старомодны, чем наши португальские девушки, за которыми так строго присматривают.
Моргана бросила на него быстрый взгляд, потом снова отвела глаза.
— Может быть, мы не придаем такого значения любви.
— Это совершенно очевидно.— Она почувствовала на себе эти проницательные темные глаза, и ей с великим трудом удалось казаться невозмутимо спокойной.— Интересно, что же значит для вас любовь?
— Интересно, а что любовь значит для вас?— не выдержав, парировала Моргана.
— Что значит любовь для любого португальца? — Голос его звучал совершенно серьезно, но она, даже не глядя на него, знала, какое выражение, увидела бы на его лице.— Любовь…— Она удержалась от соблазна взглянуть на него, и он продолжал наигранно-серьезным тоном:— Она приходит быстро, при первой же встрече. Может, сразу этого и не понимаешь, но ощущаешь какое-то беспокойство и возвращаешься в мыслях к этой встрече — и к следующим. Притяжение становится все сильнее, пока не превратится в бушующее внутри пламя.— Насмешливый поддразнивающий взгляд обратился к ней, и она не смогла от него уклониться.— Вы не верите в такое чувство?
— Я удивлена, что вы в него верите,— быстро отозвалась Моргана.
— В вас самих чувство еще настолько крепко спит, что вы ничего не знаете о чувствах окружающих,— сказал он ей, доставая из кармана золотой портсигар.— Закурите? — В ту же секунду он поправился:— Я забыл. Вы не курите, когда вы в форменном платье.— Его взгляд снова скользнул по ней, и она с изумлением обнаружила, что глаза у него не черные, а очень темного зеленого цвета.— Интересно, я когда-нибудь встречу вас, когда на вас не будет формы?
Моргана изобразила вежливую далекую улыбку:
— Я иногда одеваюсь не в форму, но к ней так привыкаешь.
Он встал, и Моргана тоже поднялась на ноги, разглаживая накрахмаленную материю. Снова поддерживаемая под локоть, она вышла в огромный просторный холл, чувствуя себя потерянной и подавленной окружающим величием, а потом прошла к другой двери в коридоре. Он открыл ее и посторонился, приглашая ее пройти: снова он был любезным хозяином дома, почему-то более отстраненным, чем тот человек, который подсмеивался над ее не проснувшимся чувством.
Моргана медленно прошла внутрь, с удовольствием оглядывая бесконечные ряды книг. Как бы эта комната понравилась ее отцу! Он так гордился своим скромным собранием книг и так о нем заботился.
Фелипе подошел к одной из полок и снял с нее толстый том, переплетенный тисненной золотом кожей.
— По-моему, вам это будет интересно, сеньора. Возьмите эту книгу и прочтите ее. Моргана неохотно взяла книгу.
— Мне бы не хотелось брать ее, если она редкая.
— Ничего страшного.— Она еще приходила в себя от этого замечания, когда он добавил:— По-моему, вы любите книги, мисс Кэрол.
Моргана кивнула:
— Очень.— Она провела пальцем по мягкой коже переплета.— Я буду с ней осторожна, сеньор.
Наступило молчание.
— Я думаю, мне следует вернуться к мисс Брутон,— проговорила она, взглянув на него. Если ему прискучило ее общество и не терпится от нее избавиться, то ей ничего другого и не нужно.— Приближается время, когда мне надо будет заняться ее ногой,— добавила она.
Он сам не отвез ее обратно, хотя при прощании был таким обходительным и любезным, словно она — почетная гостья, а не просто медсестра Кэрол.
— Адеус, мисс Кэрол,— сказал он, чуть наклоняя свою темноволосую голову, когда машина уже отъезжала.
— До свидания, сеньор,— отозвалась Моргана и не разрешила себе оглянуться, несмотря на то, что ей почему-то хотелось это сделать.
Возвращение домой было гораздо менее напряженным и неловким — машину вел прекрасно вымуштрованный шофер,— но почему-то Моргана все время возвращалась мыслями к человеку, с которым только что рассталась.
Что за странная и невозможная личность! Были минуты, когда он начинал ей почти нравиться, потом какое-нибудь неуместное замечание заставляло раздражение разгореться с новой силой, словно какой-то женский инстинкт подсказывал ей, что необходимо сопротивляться этой властной и яркой притягательности, которая должна так нравиться большинству женщин. И тем не менее она не могла бы представить себе, чтобы он стал пленником чьих-то чар. Он слишком холоден и уверен в себе. Несомненно, он когда-нибудь женится, но только ради продления рода, чтобы его сын стал новым маркизом де Альвиро Риальта.
Через несколько дней Моргане, наконец, пришлось пройти через то испытание, которое ее так пугало. Она была в саду и собирала цветы, чтобы поставить в комнатах, когда звук подъезжающей машины заставил ее обернуться. Это была не одна из тех роскошных сверкающих моделей, которые она уже видела, а гораздо менее шикарная небольшая машина, которую даже не мешало бы помыть. Она рассеянно подумала, кому бы мог принадлежать неказистый автомобиль, но тут солнце отразилось от золотистых волос, и она отпрянула, невольно прижав руку к губам, словно защищаясь.
— Филипп!
Возглас был инстинктивным, но через мгновение она напряглась и взяла себя в руки, потому что была заранее предупреждена.
— Моргана!
Она увидела на его лице выражение полнейшего изумления, а потом что-то еще, что не смогла разобрать,— и тут же лицо его тоже стало замкнутым и непроницаемым.
Он удивленно взмахнул рукой:
— Моргана… но как?..
Моргана уже совершенно овладела собой и неспешно нагнулась, сорвав еще один цветок: огромный, ярко-красный, источавший чувственный аромат.
— Как я здесь очутилась?— Она нарочито небрежно пожала плечами.— Я приехала с пациенткой. Я совершенно не ожидала, что ты окажешься на Хуамасе, Филипп.
Пусть не думает, будто она приехала на остров следом за ним!
— Я молил Бога, чтобы мы когда-нибудь снова встретились, но не осмеливался надеяться на такой случай.
Моргана заставила себя равнодушно отвернуться от улыбки, которую помнила так хорошо.
— Зачем, Филипп? Между нами все кончено.
— Неужели? — Он отнял у нее цветы и небрежно бросил их на траву, а потом попытался поймать ее руки, но она не далась.
— Это ты привел к разрыву, Филипп,— напомнила она негромко, не понимая, что происходит, и почему-то испытывая недоверие.
— Я был глуп.
— Что предпочел кого-то другого? — Она даже сумела чуть улыбнуться.— Ты был вправе передумать.
— А что если на самом деле я не хочу передумывать? — Голос его зазвучал мягко и убеждающе.— Позволь мне объясниться, прежде чем ответишь.— Не дав ей возможности согласиться или отказаться, он продолжил: — Это случилось в поезде. Мы начали разговаривать, как это бывает во время долгой поездки. Оказалось, что мы едем в одно и то же место, и к моменту приезда я был совершенно околдован.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55