– самой что ни на есть настоящей! Вставные зубы!..
Минута показалась Ксавьере вечностью. Потом охранник вытолкал их из чулана и повел в какой-то кабинет, где с них взяли подписку о неразглашении государственной тайны.
Наконец они снова очутились в лимузине, который тотчас взревел и сорвался с места. Ксавьера обмякла на заднем сиденье, а Канкель в изнеможении прислонился к дверце. Подъехав к аэропорту, они обогнули летное поле и свернули на узкую бетонную полоску, ведущую к ангару. Специальный самолет, с работающими двигателями, уже дожидался их.
Еще одна машина доставила багаж, и люди в форме засуетились, занялись погрузкой. Невдалеке гудели двигатели гигантских лайнеров; в темных очках Канкеля отражались огни; было холодно и сыро.
Ксавьера вздрогнула, плотнее запахнула пальто и обратилась к своему спутнику:
– Но ведь это же неправда – они не вставные?
Было более чем очевидно, что и этот прожженный циник, привыкший манипулировать людьми, дрогнул, и его жизненные устои пошатнулись до основания. Он глубоко вздохнул, поднял воротник и передернул плечами, словно стряхивая непосильное бремя сомнений.
– Счастливого пути!
Ксавьера пожала ему руку и пошла к самолету.
Глава тринадцатая
Мужчина слегка пошевелился и что-то пробормотал во сне. Надувной матрас при этом резко колыхнулся. Ксавьера подвинулась поближе и взъерошила его волосы. Потом зевнула и закрыла глаза. От кондиционера в воздухе веяло свежестью и прохладой. С улицы доносился неясный шум. Сквозь жалюзи пробивались яркие солнечные лучи; шелковые простыни ласкали кожу. Человек, лежавший рядом с Ксавьерой, был на редкость красив.
Калли исполнилось сорок, в нем было шесть футов росту и сто восемьдесят фунтов веса. Он сильно загорел; классический профиль делал его похожим на греческого бога. И он считал себя импотентом!
На пляже ее бикини привлекло его внимание, и главной заботой Ксавьеры стало как можно деликатнее отделаться от прочих соискателей да ненавязчиво начать легкую светскую беседу. Как будто щелкнул невидимый выключатель: между этими двоими рухнули все преграды и установилось полное взаимопонимание. Он тут же сказал об этом, но она поверила лишь наполовину. Его что-то явно беспокоило: должно быть, необходимость разорять собственные владения, словно медленный яд, отравляла ему радость. Ксавьере предстояло сыграть роль противоядия. Она чувствовала себя опустошенной, но счастливой. Вокруг на полу валялись различные предметы, которые ей пришлось заказать для их будущей фиесты: бутылка шоколадного сиропа, банка взбитых сливок, велосипедный насос, резиновые перчатки, все в узелках шнурки от ботинок, блюдце подтаявшего масла, совок, каким дети играют в песочнице, и репродукция картины «Чудо-король, северный пес». Сейчас все это имело жалкий вид. Да уж, ей потребовалось немало времени и сил, чтобы расшевелить его! Зато когда он завелся, то попер как танк, сметая все на своем пути. Было божественно!
Часы показывали четверть первого, а совещание должно было начаться ровно в полдень. Она успешно справилась с заданием. Но на душе у Ксавьеры скребли кошки. Женщина закрыла глаза и погрузилась в спасительное забытье. Когда она снова проснулась, Калли, приподнявшись на локте, нежно смотрел на нее.
– Привет.
Ксавьера потянулась, обняла его и потянула к себе.
– Привет.
– Ксавьера, ты само совершенство. Другой такой нет на всем белом свете. За всю жизнь мне не довелось испытать ничего подобного.
Она грустно погладила его и уставилась в потолок.
– Нет, Калли, у меня тоже есть недостатки.
– Уверен: они – ничто по сравнению с тем…
– Нет-нет. Я вовсе не такая уж хорошая. Сейчас ты благодарен мне, но когда узнаешь…
– Узнаю?
Ксавьера заколебалась. Соблазн оставить все как есть был очень велик. Пусть он и дальше считает их встречу подарком судьбы, ее случайной улыбкой. Но это было бы нечестно и даже жестоко по отношению к нему. Ксавьера немного отодвинулась и грустно усмехнулась.
– Меня специально подослали, чтобы не допустить твоего появления на заседании картеля.
Он посмотрел на нее в упор и тоже усмехнулся.
– Я допускал такую возможность, потому что заметил на твоих чемоданах вашингтонские ярлыки. Трудно представить, что такая женщина, как ты, могла делать в Вашингтоне. Плюс некоторые менее очевидные детали.
– Ты меня ненавидишь. Калли обнял ее и привлек к себе.
– Нет, дорогая. У тебя наверняка были уважительные причины.
– Они собрали на меня компромат и угрожали пустить его в ход, если я этого не сделаю. Мне ничего не оставалось, как согласиться. Сначала это было просто работой, но потом…
– Можешь не объяснять. Я почувствовал, что ты вложила душу.
– И даже больше – ты меня понимаешь. Но сейчас я сама себе противна, потому что из-за меня твой народ выживут с земли предков.
Калли пожал плечами.
– Ну, это не так просто. Действительно, раньше, во время правления моего отца, такая опасность существовала. Но с тех пор мы добились значительного прогресса.
– Ах, вот как?
– Да. Еще когда я был маленьким, многим стало ясно, что земные запасы глины далеко не беспредельны и рано или поздно наступит эпоха всеобщего сырьевого дефицита. Незадолго до своей кончины отец финансировал международную научную конференцию по этой проблеме. Прямым следствием ее работы явилось всеобщее признание необходимости консервации запасов сырья. На первый план вышло экологическое просвещение людей, и в этом мы более или менее преуспели. Правда, и сейчас еще можно встретить государственных деятелей, не думающих о будущих поколениях, но большинство прониклось нашей идеей. Мы предприняли поиск самовозобновляющегося сырья – и обнаружили такое. Это гуано.
– Гуано?
– Птичий помет. А что может возобновляться с таким постоянством, как птичий помет, – конечно, при условии наличия птиц и насекомых, которыми они питаются? Так что, как видишь, ситуация отнюдь не безнадежна. Мы по-прежнему ведем на островах разработку залежей глины, но уже не столь интенсивно. Мой народ может быть уверен в завтрашнем дне, а это – главное.
– Я верю тебе, Калли, и мне ужасно стыдно за то, что я сделала.
– Тебе нечего стыдиться. Я знаю, что такое Вашингтон: частенько бывал там и всякий раз не испытывал ничего, кроме отвращения. Хотя они порой оказывали мне разные услуги. Один член конгресса, состоящий в комитете по внешнеэкономическим связям, даже предпринял попытку помочь мне с моей проблемой – той самой, с которой ты столь блестяще справилась.
– Он что голубой?
– Голубой? Цвет лица у него скорей багровый… А, понял, что ты имеешь в виду. Нет, он пытался помочь мне не прямо, а косвенно. Одной женщине, замешанной в скандальной истории с сенатором, понадобилось срочно уехать из Вашингтона, а ей было некуда деваться, вот он и прислал ее ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Минута показалась Ксавьере вечностью. Потом охранник вытолкал их из чулана и повел в какой-то кабинет, где с них взяли подписку о неразглашении государственной тайны.
Наконец они снова очутились в лимузине, который тотчас взревел и сорвался с места. Ксавьера обмякла на заднем сиденье, а Канкель в изнеможении прислонился к дверце. Подъехав к аэропорту, они обогнули летное поле и свернули на узкую бетонную полоску, ведущую к ангару. Специальный самолет, с работающими двигателями, уже дожидался их.
Еще одна машина доставила багаж, и люди в форме засуетились, занялись погрузкой. Невдалеке гудели двигатели гигантских лайнеров; в темных очках Канкеля отражались огни; было холодно и сыро.
Ксавьера вздрогнула, плотнее запахнула пальто и обратилась к своему спутнику:
– Но ведь это же неправда – они не вставные?
Было более чем очевидно, что и этот прожженный циник, привыкший манипулировать людьми, дрогнул, и его жизненные устои пошатнулись до основания. Он глубоко вздохнул, поднял воротник и передернул плечами, словно стряхивая непосильное бремя сомнений.
– Счастливого пути!
Ксавьера пожала ему руку и пошла к самолету.
Глава тринадцатая
Мужчина слегка пошевелился и что-то пробормотал во сне. Надувной матрас при этом резко колыхнулся. Ксавьера подвинулась поближе и взъерошила его волосы. Потом зевнула и закрыла глаза. От кондиционера в воздухе веяло свежестью и прохладой. С улицы доносился неясный шум. Сквозь жалюзи пробивались яркие солнечные лучи; шелковые простыни ласкали кожу. Человек, лежавший рядом с Ксавьерой, был на редкость красив.
Калли исполнилось сорок, в нем было шесть футов росту и сто восемьдесят фунтов веса. Он сильно загорел; классический профиль делал его похожим на греческого бога. И он считал себя импотентом!
На пляже ее бикини привлекло его внимание, и главной заботой Ксавьеры стало как можно деликатнее отделаться от прочих соискателей да ненавязчиво начать легкую светскую беседу. Как будто щелкнул невидимый выключатель: между этими двоими рухнули все преграды и установилось полное взаимопонимание. Он тут же сказал об этом, но она поверила лишь наполовину. Его что-то явно беспокоило: должно быть, необходимость разорять собственные владения, словно медленный яд, отравляла ему радость. Ксавьере предстояло сыграть роль противоядия. Она чувствовала себя опустошенной, но счастливой. Вокруг на полу валялись различные предметы, которые ей пришлось заказать для их будущей фиесты: бутылка шоколадного сиропа, банка взбитых сливок, велосипедный насос, резиновые перчатки, все в узелках шнурки от ботинок, блюдце подтаявшего масла, совок, каким дети играют в песочнице, и репродукция картины «Чудо-король, северный пес». Сейчас все это имело жалкий вид. Да уж, ей потребовалось немало времени и сил, чтобы расшевелить его! Зато когда он завелся, то попер как танк, сметая все на своем пути. Было божественно!
Часы показывали четверть первого, а совещание должно было начаться ровно в полдень. Она успешно справилась с заданием. Но на душе у Ксавьеры скребли кошки. Женщина закрыла глаза и погрузилась в спасительное забытье. Когда она снова проснулась, Калли, приподнявшись на локте, нежно смотрел на нее.
– Привет.
Ксавьера потянулась, обняла его и потянула к себе.
– Привет.
– Ксавьера, ты само совершенство. Другой такой нет на всем белом свете. За всю жизнь мне не довелось испытать ничего подобного.
Она грустно погладила его и уставилась в потолок.
– Нет, Калли, у меня тоже есть недостатки.
– Уверен: они – ничто по сравнению с тем…
– Нет-нет. Я вовсе не такая уж хорошая. Сейчас ты благодарен мне, но когда узнаешь…
– Узнаю?
Ксавьера заколебалась. Соблазн оставить все как есть был очень велик. Пусть он и дальше считает их встречу подарком судьбы, ее случайной улыбкой. Но это было бы нечестно и даже жестоко по отношению к нему. Ксавьера немного отодвинулась и грустно усмехнулась.
– Меня специально подослали, чтобы не допустить твоего появления на заседании картеля.
Он посмотрел на нее в упор и тоже усмехнулся.
– Я допускал такую возможность, потому что заметил на твоих чемоданах вашингтонские ярлыки. Трудно представить, что такая женщина, как ты, могла делать в Вашингтоне. Плюс некоторые менее очевидные детали.
– Ты меня ненавидишь. Калли обнял ее и привлек к себе.
– Нет, дорогая. У тебя наверняка были уважительные причины.
– Они собрали на меня компромат и угрожали пустить его в ход, если я этого не сделаю. Мне ничего не оставалось, как согласиться. Сначала это было просто работой, но потом…
– Можешь не объяснять. Я почувствовал, что ты вложила душу.
– И даже больше – ты меня понимаешь. Но сейчас я сама себе противна, потому что из-за меня твой народ выживут с земли предков.
Калли пожал плечами.
– Ну, это не так просто. Действительно, раньше, во время правления моего отца, такая опасность существовала. Но с тех пор мы добились значительного прогресса.
– Ах, вот как?
– Да. Еще когда я был маленьким, многим стало ясно, что земные запасы глины далеко не беспредельны и рано или поздно наступит эпоха всеобщего сырьевого дефицита. Незадолго до своей кончины отец финансировал международную научную конференцию по этой проблеме. Прямым следствием ее работы явилось всеобщее признание необходимости консервации запасов сырья. На первый план вышло экологическое просвещение людей, и в этом мы более или менее преуспели. Правда, и сейчас еще можно встретить государственных деятелей, не думающих о будущих поколениях, но большинство прониклось нашей идеей. Мы предприняли поиск самовозобновляющегося сырья – и обнаружили такое. Это гуано.
– Гуано?
– Птичий помет. А что может возобновляться с таким постоянством, как птичий помет, – конечно, при условии наличия птиц и насекомых, которыми они питаются? Так что, как видишь, ситуация отнюдь не безнадежна. Мы по-прежнему ведем на островах разработку залежей глины, но уже не столь интенсивно. Мой народ может быть уверен в завтрашнем дне, а это – главное.
– Я верю тебе, Калли, и мне ужасно стыдно за то, что я сделала.
– Тебе нечего стыдиться. Я знаю, что такое Вашингтон: частенько бывал там и всякий раз не испытывал ничего, кроме отвращения. Хотя они порой оказывали мне разные услуги. Один член конгресса, состоящий в комитете по внешнеэкономическим связям, даже предпринял попытку помочь мне с моей проблемой – той самой, с которой ты столь блестяще справилась.
– Он что голубой?
– Голубой? Цвет лица у него скорей багровый… А, понял, что ты имеешь в виду. Нет, он пытался помочь мне не прямо, а косвенно. Одной женщине, замешанной в скандальной истории с сенатором, понадобилось срочно уехать из Вашингтона, а ей было некуда деваться, вот он и прислал ее ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38