Слова прозвучали как-то официально, но они не выдали его чувства, и это было хорошо.
– Я много думал о ней и очень беспокоился. Право, меня не за что благодарить, мы просто помогали друг другу. Когда один уже совсем цепенел от страха, другой старался убедить его, что все будет хорошо. Я знаю, что не смог… не смог бы так долго продержаться, если бы не Энни.
Стив заметил, что в палате стало очень тихо. Муж Энни продолжал смотреть на него. В другое время можно было бы заметить, какое у него забавное, расслабленное выражение лица, какой у него дружелюбный взгляд. Хороший человек, наверняка, отличный парень.
Стив торопливо спросил: «Как ваши дети Бенджи и Том? Они должно быть… совсем измучились без матери?»
– Да, – сказал Мартин. – Они так скучают. – Стив произнес спокойнее:
– Знаете, там, под развалинами мы разговаривали… все эти долгие часы, пока не обвалилась стена. Мы говорили обо всем на свете. Она рассказала мне о вас, о детях, о вашем доме. Она говорила о том, что не хочет умирать и оставлять всех вас.
Мартин поднес ладони к лицу, потер глаза, сильно нажимая на веки пальцами. Ему пришло на ум, что он глупо выглядит в этой палате со всей своей усталостью и внезапным облегчением.
– Я знаю, она должна была говорить об этом, – подтвердил он. – Энни не могла сдаться ни – тогда, ни здесь, наверху, среди всех этих аппаратов.
– Я рад, – снова сказал Стив нейтральным тоном. Мартин встал.
– Мальчишки в порядке, хотя, конечно, Тому тяжелее, потому что он знает, что произошло с мамой, и не может пока с нею увидеться. Врачи никого к ней не пускают, кроме меня.
Стив снова почувствовал, как в груди шевельнулась ревность. Теперь он хотел, чтобы Мартин скорее ушел, но тот продолжал нависать над его кроватью.
– А у вас как дела?
Стив пожал плечами: «Сломанная нога, порезы, ушибы. Не страшно…»
Мартин осмотрелся, взглянул на тускло освещенную палату.
– Для вас это тоже неудачное Рождество, правда? А как ваша семья?
– Я не женат. А на счет Рождества… это вообще не самое любимое мое время года.
Мартин кивнул понимающе. И вдруг сказал, задумчиво улыбаясь:
– А Энни любит Рождество.
Наконец он протянул руку, Стив пожал ее, и Мартин улыбнулся на прощание.
– Пожалуй, я пойду. Дети проснутся часов в пять утра.
– Идите и постарайтесь заснуть.
– Да, – ответил Мартин.
– Теперь мне это удастся.
После его ухода Стив долго лежал с открытыми глазами. Известие о том, что Энни выздоровеет, стало для него таким же важным, как какой-нибудь драгоценный талисман. У них все будет хорошо. И больше ни о чем другом он не мог думать.
Когда Мартин вернулся домой, там было очень тихо. Его родители, жившие у них, пока Энни находилась в больнице, уже легли спать. Мартин прошел в кухню и еще выпил виски. Он вспомнил прошлые рождественские праздники, которые они проводили вместе с Энни, улыбался, думая о том, с каким удовольствием она соблюдала все ритуалы этого семейного торжества. Энни сама сшила мальчикам большие красные чулки для подарков. Мартин знал, что и сейчас, когда он поднимется в детскую, чулки эти уже будут висеть у сыновей на кроватях.
ЕСЛИ ОНА УМРЕТ…
При мысли об этом его снова охватил ужас, и он судорожно сжал стакан. Но Энни не умрет! Ее раны пока еще очень серьезны, но все-таки теперь была уверенность в том, что она будет жить. Наступили мгновения простого человеческого счастья. Сейчас Рождество, их дети спят наверху, и все будет прекрасно.
Мартин поставил пустой стакан и пошел наверх в комнату мальчиков. Взял красные чулки, которые они повесили у себя в ногах на спинки кроватей, потом поправил одеяла, и, несколько минут смотрел на спящих детей. В своей спальной Мартин достал из-за шкафа подарки, которые Энни заботливо припрятала там.
Он доставал их один за другим и аккуратно укладывал в детские чулки. Его трогала и волновала забота, с которой жена выбирала подарки, учитывая наклонности и интересы детей, Сразу было ясно, кому из сыновей предназначена та или иная игрушка. Именно сейчас он понял и оценил то, как незаметно и любовно Энни дирижировала их повседневной жизнью, обыденными делами и заботами. Почему раньше он этого не понимал и даже не замечал?
Закончив раскладывать подарки, Мартин положил раздувшиеся красные мешочки на кровати мальчиков, потом отнес самые крупные игрушки вниз, в гостиную, и разложил их под елкой. Сказочные огоньки елочных гирлянд образовали разноцветную, мерцающую в темной комнате пирамидку.
Мартин увидел, что возле камина сыновья оставили стакан виски, кусок мясного пирога для Санта Клауса и морковку для оленя, на котором тот приедет. На этом всегда настаивала Энни.
– Почему бы не угостить чем-нибудь старого оленя? – послышался Мартину ее вопрос. Вот и сегодня, должно быть, Томас попросил бабушку приготовить это угощение.
Мартин улыбался, выливая виски назад в бутылку. Потом он с жадностью съел пирог и морковку. Внезапно ему пришло в голову, что он, оказывается, практически ничего не ел с того самого дня, когда произошло несчастье.
– Здравствуй, Санта Клаус, – сказала бы сейчас Энни, будь она дома. – Пойдем спать, Мартин.
Он почувствовал на своей руке теплое прикосновение ее ладони и ощутил знакомое чувство радости и покоя, от того, что она лежит в постели рядом с ним. Мартин выключил елочные гирлянды и пошел в спальню. Как бы ни было ему самому плохо, он сделает это рождество счастливым для детей.
Как он и предполагал, дети проснулись ни свет, ни заря. Сначала Бенджи, а за ним и Том прибежали к нему с чулками, подпрыгивающими у них за спинами. Сыновья вопили от радости, глаза у них горели.
– Посмотри! – кричал Бенджи. – Он приходил!
– Все хорошо? – прошептал Томас.
Мартин откинул одеяло, и они устроили кучу малу рядом с отцом – колючую мешанину из острых локтей и коленок.
– Тс-с-с, не разбудите дедушку с бабушкой. Да, Том, все хорошо, все очень хорошо.
– Хэй, па! Счастливого Рождества!
Он обнял их на минуту, и они утихли, затаив дыхание, прислушиваясь к таинственному шороху и треску внутри чулок с подарками.
– Ну что? – спросил Мартин. – Вы не собираетесь посмотреть, что принес вам в подарок Санта Клаус.
Сыновья одновременно нырнули в мешки. Мартин с удовольствием наблюдал за ними. И хотя он точно знал, что произойдет, сейчас он диктовал вместе с ними, разворачивая подарки. Для Бенджи, который очень любил рисовать, раскрашивать или мастерить что-нибудь, в чулке оказались толстые круглые фломастеры, наполненные яркими, светящимися красками, и он сразу же схватил их своими маленькими неумелыми пока пальчиками. Еще там были блокноты с оранжевыми, черными и фиолетовыми страницами, так и ждущими, чтобы на них что-нибудь начеркали, а еще строительные кирпичики, которые так восхитительно – удовлетворенно клацали соединяясь, и картинки, чтобы раскрашивать и вырезать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
– Я много думал о ней и очень беспокоился. Право, меня не за что благодарить, мы просто помогали друг другу. Когда один уже совсем цепенел от страха, другой старался убедить его, что все будет хорошо. Я знаю, что не смог… не смог бы так долго продержаться, если бы не Энни.
Стив заметил, что в палате стало очень тихо. Муж Энни продолжал смотреть на него. В другое время можно было бы заметить, какое у него забавное, расслабленное выражение лица, какой у него дружелюбный взгляд. Хороший человек, наверняка, отличный парень.
Стив торопливо спросил: «Как ваши дети Бенджи и Том? Они должно быть… совсем измучились без матери?»
– Да, – сказал Мартин. – Они так скучают. – Стив произнес спокойнее:
– Знаете, там, под развалинами мы разговаривали… все эти долгие часы, пока не обвалилась стена. Мы говорили обо всем на свете. Она рассказала мне о вас, о детях, о вашем доме. Она говорила о том, что не хочет умирать и оставлять всех вас.
Мартин поднес ладони к лицу, потер глаза, сильно нажимая на веки пальцами. Ему пришло на ум, что он глупо выглядит в этой палате со всей своей усталостью и внезапным облегчением.
– Я знаю, она должна была говорить об этом, – подтвердил он. – Энни не могла сдаться ни – тогда, ни здесь, наверху, среди всех этих аппаратов.
– Я рад, – снова сказал Стив нейтральным тоном. Мартин встал.
– Мальчишки в порядке, хотя, конечно, Тому тяжелее, потому что он знает, что произошло с мамой, и не может пока с нею увидеться. Врачи никого к ней не пускают, кроме меня.
Стив снова почувствовал, как в груди шевельнулась ревность. Теперь он хотел, чтобы Мартин скорее ушел, но тот продолжал нависать над его кроватью.
– А у вас как дела?
Стив пожал плечами: «Сломанная нога, порезы, ушибы. Не страшно…»
Мартин осмотрелся, взглянул на тускло освещенную палату.
– Для вас это тоже неудачное Рождество, правда? А как ваша семья?
– Я не женат. А на счет Рождества… это вообще не самое любимое мое время года.
Мартин кивнул понимающе. И вдруг сказал, задумчиво улыбаясь:
– А Энни любит Рождество.
Наконец он протянул руку, Стив пожал ее, и Мартин улыбнулся на прощание.
– Пожалуй, я пойду. Дети проснутся часов в пять утра.
– Идите и постарайтесь заснуть.
– Да, – ответил Мартин.
– Теперь мне это удастся.
После его ухода Стив долго лежал с открытыми глазами. Известие о том, что Энни выздоровеет, стало для него таким же важным, как какой-нибудь драгоценный талисман. У них все будет хорошо. И больше ни о чем другом он не мог думать.
Когда Мартин вернулся домой, там было очень тихо. Его родители, жившие у них, пока Энни находилась в больнице, уже легли спать. Мартин прошел в кухню и еще выпил виски. Он вспомнил прошлые рождественские праздники, которые они проводили вместе с Энни, улыбался, думая о том, с каким удовольствием она соблюдала все ритуалы этого семейного торжества. Энни сама сшила мальчикам большие красные чулки для подарков. Мартин знал, что и сейчас, когда он поднимется в детскую, чулки эти уже будут висеть у сыновей на кроватях.
ЕСЛИ ОНА УМРЕТ…
При мысли об этом его снова охватил ужас, и он судорожно сжал стакан. Но Энни не умрет! Ее раны пока еще очень серьезны, но все-таки теперь была уверенность в том, что она будет жить. Наступили мгновения простого человеческого счастья. Сейчас Рождество, их дети спят наверху, и все будет прекрасно.
Мартин поставил пустой стакан и пошел наверх в комнату мальчиков. Взял красные чулки, которые они повесили у себя в ногах на спинки кроватей, потом поправил одеяла, и, несколько минут смотрел на спящих детей. В своей спальной Мартин достал из-за шкафа подарки, которые Энни заботливо припрятала там.
Он доставал их один за другим и аккуратно укладывал в детские чулки. Его трогала и волновала забота, с которой жена выбирала подарки, учитывая наклонности и интересы детей, Сразу было ясно, кому из сыновей предназначена та или иная игрушка. Именно сейчас он понял и оценил то, как незаметно и любовно Энни дирижировала их повседневной жизнью, обыденными делами и заботами. Почему раньше он этого не понимал и даже не замечал?
Закончив раскладывать подарки, Мартин положил раздувшиеся красные мешочки на кровати мальчиков, потом отнес самые крупные игрушки вниз, в гостиную, и разложил их под елкой. Сказочные огоньки елочных гирлянд образовали разноцветную, мерцающую в темной комнате пирамидку.
Мартин увидел, что возле камина сыновья оставили стакан виски, кусок мясного пирога для Санта Клауса и морковку для оленя, на котором тот приедет. На этом всегда настаивала Энни.
– Почему бы не угостить чем-нибудь старого оленя? – послышался Мартину ее вопрос. Вот и сегодня, должно быть, Томас попросил бабушку приготовить это угощение.
Мартин улыбался, выливая виски назад в бутылку. Потом он с жадностью съел пирог и морковку. Внезапно ему пришло в голову, что он, оказывается, практически ничего не ел с того самого дня, когда произошло несчастье.
– Здравствуй, Санта Клаус, – сказала бы сейчас Энни, будь она дома. – Пойдем спать, Мартин.
Он почувствовал на своей руке теплое прикосновение ее ладони и ощутил знакомое чувство радости и покоя, от того, что она лежит в постели рядом с ним. Мартин выключил елочные гирлянды и пошел в спальню. Как бы ни было ему самому плохо, он сделает это рождество счастливым для детей.
Как он и предполагал, дети проснулись ни свет, ни заря. Сначала Бенджи, а за ним и Том прибежали к нему с чулками, подпрыгивающими у них за спинами. Сыновья вопили от радости, глаза у них горели.
– Посмотри! – кричал Бенджи. – Он приходил!
– Все хорошо? – прошептал Томас.
Мартин откинул одеяло, и они устроили кучу малу рядом с отцом – колючую мешанину из острых локтей и коленок.
– Тс-с-с, не разбудите дедушку с бабушкой. Да, Том, все хорошо, все очень хорошо.
– Хэй, па! Счастливого Рождества!
Он обнял их на минуту, и они утихли, затаив дыхание, прислушиваясь к таинственному шороху и треску внутри чулок с подарками.
– Ну что? – спросил Мартин. – Вы не собираетесь посмотреть, что принес вам в подарок Санта Клаус.
Сыновья одновременно нырнули в мешки. Мартин с удовольствием наблюдал за ними. И хотя он точно знал, что произойдет, сейчас он диктовал вместе с ними, разворачивая подарки. Для Бенджи, который очень любил рисовать, раскрашивать или мастерить что-нибудь, в чулке оказались толстые круглые фломастеры, наполненные яркими, светящимися красками, и он сразу же схватил их своими маленькими неумелыми пока пальчиками. Еще там были блокноты с оранжевыми, черными и фиолетовыми страницами, так и ждущими, чтобы на них что-нибудь начеркали, а еще строительные кирпичики, которые так восхитительно – удовлетворенно клацали соединяясь, и картинки, чтобы раскрашивать и вырезать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103