Ему это самому противно, но закон есть закон. Я устала от всех тех глупостей, которые сущест-вуют в нашей системе. На своем уровне я ничего не могу изменить. — Эдвина потерла глубокую складку между бровями. — Знаешь, кое-кто весьма влиятельный пред-ложил Алу баллотироваться в конгресс на следующий год.
Ал — конгрессмен?! Я несколько минут смотрел по сторонам, приходя в себя, а потом снова повернулся к ней.
— Я думаю, что в конгресс должна баллотироваться ты, Эдвина. Ты из породы победителей.
Она улыбнулась.
— В другом мире я бы стала политиком. Но правда в том, Николас, что у нас в стране женщины все еще на-ходятся в менее выигрышном положении. Я не зарабо-таю достаточного количества голосов. И потом, я во всем привыкла добиваться самого лучшего результата. Если бы я занялась политикой, то нацелена была бы только на одно, а это невозможно. — Она помолчала. — Я хотела бы быть президентом.
— Тогда вперед! Если ты победишь, сразу произве-дешь меня в генералы. Я буду счастлив салютовать тебе.
Эдвина усмехнулась.
— Думаю, я бы приказала тебе немедленно поки-нуть страну. Ты видел мою вагину.
Я закашлялся и сменил тему:
— Раз ты отказываешься от участия в гонке, значит, надеешься, что однажды президентом станет Ал. Верно?
Эдвина ответила мгновенно:
— Он им будет.
Она так это сказала, что у меня мурашки побежали по коже. Я ни на секунду не усомнился в ее словах и чув-ствовал себя как-то странно. Мне казалось, что я ощу-щаю дыхание судьбы, словно Эдвина привела ее в дви-жение, а я должен был сделать так, чтобы ничто не по-мешало.
— Я собираюсь снова пройтись по периметру парка, вернусь через пару минут, — сказал я, поднявшись, и выразительно посмотрел на сумку с детскими вещами, которую Эдвина держала на коленях. Я спрятал там пистолет и велел Эдвине держать руку на нем всякий раз, как я отходил от них.
Она застонала:
— Ты опять за свое! Я не собираюсь изображать Рэмбо. У меня от твоих приказов мурашки по коже. Или я сама себя довожу до такого состояния?.. Лучше пой-дем домой.
Эдвина тоже встала и повесила сумку через плечо, а я подхватил на руки Эдди.
— Ники! — взвизгнула девочка и поцеловала меня в щеку.
Мы пошли по тенистому тротуару вдоль парка, на-правляясь к тихой улочке. Эдвина протянула руку и по-гладила дочку по золотисто-каштановым волосам.
— Николас, я доверю тебе один секрет. И ты можешь положить его в банк, как и мои слова насчет Ала. Когда-нибудь моя дочь станет первой женщиной-президен-том!
Я перевел глаза с нее на Эдди, щекотавшую мне нос.
— Если этого захочет сама Эдди.
— Она захочет.
Увлекаемая семейными амбициями, Эдвина была способна действовать и за спиной дочери. Я мысленно приказал себе не забыть заступиться за Эдди, когда ее мать примется организовывать ее избирательную кам-панию.
Не исключено, что это начнется уже в детском саду.
Краем глаза я заметил тот ржавый фургон, когда он был еще в пятидесяти ярдах от нас. Машина двигалась медленно. Возможно, меня насторожило то, что води-тель прижался слишком близко к тротуару. Или его по-дозрительно низкая скорость. Как бы то ни было, я не стал ждать, оправдаются ли мои опасения.
— Бери Эдди и беги вон к тем деревьям! — шепнул я Эдвине. — Не задавай вопросов. Просто делай то, что я тебе говорю. Беги!
Я перебросил Эдди на руки ее матери. Эдвина всего лишь один раз оглянулась на фургон, крепко прижала к себе дочь и бросилась к елям. Взревел мотор, и машина прибавила скорость.
Я видел только того, кто был за рулем, но знал почти наверняка, что остальные прячутся сзади. Намерения водителя были абсолютно ясными. Машина перевалила через кромку тротуара и теперь ехала прямо на Эдвину и Эдди. Они не могли успеть добежать до деревьев. Я бро-сился наперерез фургону, на бегу вынимая автомати-ческий пистолет из кармана.
Когда я оказался в двадцати футах от машины и нацелился на лобовое стекло, водитель резко свернул. У меня было время только на один выстрел. Я спустил курок, и стекло разлетелось на мелкие куски. Фургон вильнул и врезался в фонарный столб.
— Ложись! — крикнул я Эдвине. — Прижмись к земле!
Она уже добежала до елок, нырнула под их ветки, упала на колени и спряталась за стволом, прижимая к себе Эдди.
Водитель медленно шевельнулся. Он не был ранен, только оглушен. Осколки покрывали его. Я бросился к задней дверце фургона, распахнул ее, но внутри никого не оказалось. Я тут же подскочил к дверце пассажира, дёрнул, но она оказалась заблокирована. Водитель тя-жело моргал, медленно поднимая руку ко лбу, на кото-ром стекло оставило мелкие порезы. Я вскочил на под-ножку, ударил кулаком по стеклу дверцы, а сам нагнул-ся в кабину через разбитое лобовое стекло.
— Не вздумай дернуться! — рявкнул я и направил на водителя пистолет, продолжая колотить по боковому стеклу.
Мужчина сделал глубокий вдох и ожил оконча-тельно. Увидев, что он поднял что-то с колен, укрытых какими-то старыми тряпками, я бросился вперед, но опоздал на какую-то долю секунды.
Звук близкого выстрела оглушил меня, словно по-щечина. Боковое стекло разлетелось, мою руку с силой отбросило назад. Я оступился и спрыгнул с подножки, покрытый осколками. В голове звенело. Водитель вы-скочил из машины, не выпуская пистолет, и бросился бежать по спокойной цивилизованной улице.
И все-таки я недаром был офицером «зеленых бере-тов». Я настиг его и набросился со спины, действуя, как на тренировке. Он был на несколько дюймов ниже меня, но плотнее, мускулистее. Правда, это ему не помогло. Я бросил пистолет, и из моей глотки вырвался стран-ный гортанный звук, который я до сих пор иногда слышу во сне. Я обхватил его за голову сзади — одна рука под подбородком, вторая на затылке. Если моя раненая левая рука и болела, я этого не заметил. Я выполнял работу, которой меня научили. Я повернул его голову — и сло-мал ему шею.
Нападавший упал к моим ногам, не издав ни звука, и дергался, умирая. Я победоносно стоял над ним, тяжело дыша, расставив ноги, руки согнуты в локтях, ладонями вверх. Я мог бы убить его еще раз, если бы пришлось. Я этого хотел.
Запах крови привел меня в чувство. Я уставился на него. Он перестал дергаться, и я понял, что кровь на его лице — моя кровь. Я медленно поднял левую руку и по-смотрел на нее.
Мизинца на месте не оказалось. Он отстрелил его.
— Господь всемогущий! — хрипло произнесла Эд-вина. Она стояла у меня за спиной.
Я медленно обернулся к ней, окровавленный, изу-веченный, осыпанный осколками. Она стояла у фурго-на, прижимая к себе плачущую Эдди. Эдвина прикрыла девочке глаза, чтобы она не видела мертвеца — и не ви-дела меня.
Впервые со времени нашего знакомства я увидел в глазах Эдвины отвращение и страх. Я понял, что она никогда не будет чувствовать себя в безопасности в люд-ных местах, всегда будет беспокоиться об Эдди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Ал — конгрессмен?! Я несколько минут смотрел по сторонам, приходя в себя, а потом снова повернулся к ней.
— Я думаю, что в конгресс должна баллотироваться ты, Эдвина. Ты из породы победителей.
Она улыбнулась.
— В другом мире я бы стала политиком. Но правда в том, Николас, что у нас в стране женщины все еще на-ходятся в менее выигрышном положении. Я не зарабо-таю достаточного количества голосов. И потом, я во всем привыкла добиваться самого лучшего результата. Если бы я занялась политикой, то нацелена была бы только на одно, а это невозможно. — Она помолчала. — Я хотела бы быть президентом.
— Тогда вперед! Если ты победишь, сразу произве-дешь меня в генералы. Я буду счастлив салютовать тебе.
Эдвина усмехнулась.
— Думаю, я бы приказала тебе немедленно поки-нуть страну. Ты видел мою вагину.
Я закашлялся и сменил тему:
— Раз ты отказываешься от участия в гонке, значит, надеешься, что однажды президентом станет Ал. Верно?
Эдвина ответила мгновенно:
— Он им будет.
Она так это сказала, что у меня мурашки побежали по коже. Я ни на секунду не усомнился в ее словах и чув-ствовал себя как-то странно. Мне казалось, что я ощу-щаю дыхание судьбы, словно Эдвина привела ее в дви-жение, а я должен был сделать так, чтобы ничто не по-мешало.
— Я собираюсь снова пройтись по периметру парка, вернусь через пару минут, — сказал я, поднявшись, и выразительно посмотрел на сумку с детскими вещами, которую Эдвина держала на коленях. Я спрятал там пистолет и велел Эдвине держать руку на нем всякий раз, как я отходил от них.
Она застонала:
— Ты опять за свое! Я не собираюсь изображать Рэмбо. У меня от твоих приказов мурашки по коже. Или я сама себя довожу до такого состояния?.. Лучше пой-дем домой.
Эдвина тоже встала и повесила сумку через плечо, а я подхватил на руки Эдди.
— Ники! — взвизгнула девочка и поцеловала меня в щеку.
Мы пошли по тенистому тротуару вдоль парка, на-правляясь к тихой улочке. Эдвина протянула руку и по-гладила дочку по золотисто-каштановым волосам.
— Николас, я доверю тебе один секрет. И ты можешь положить его в банк, как и мои слова насчет Ала. Когда-нибудь моя дочь станет первой женщиной-президен-том!
Я перевел глаза с нее на Эдди, щекотавшую мне нос.
— Если этого захочет сама Эдди.
— Она захочет.
Увлекаемая семейными амбициями, Эдвина была способна действовать и за спиной дочери. Я мысленно приказал себе не забыть заступиться за Эдди, когда ее мать примется организовывать ее избирательную кам-панию.
Не исключено, что это начнется уже в детском саду.
Краем глаза я заметил тот ржавый фургон, когда он был еще в пятидесяти ярдах от нас. Машина двигалась медленно. Возможно, меня насторожило то, что води-тель прижался слишком близко к тротуару. Или его по-дозрительно низкая скорость. Как бы то ни было, я не стал ждать, оправдаются ли мои опасения.
— Бери Эдди и беги вон к тем деревьям! — шепнул я Эдвине. — Не задавай вопросов. Просто делай то, что я тебе говорю. Беги!
Я перебросил Эдди на руки ее матери. Эдвина всего лишь один раз оглянулась на фургон, крепко прижала к себе дочь и бросилась к елям. Взревел мотор, и машина прибавила скорость.
Я видел только того, кто был за рулем, но знал почти наверняка, что остальные прячутся сзади. Намерения водителя были абсолютно ясными. Машина перевалила через кромку тротуара и теперь ехала прямо на Эдвину и Эдди. Они не могли успеть добежать до деревьев. Я бро-сился наперерез фургону, на бегу вынимая автомати-ческий пистолет из кармана.
Когда я оказался в двадцати футах от машины и нацелился на лобовое стекло, водитель резко свернул. У меня было время только на один выстрел. Я спустил курок, и стекло разлетелось на мелкие куски. Фургон вильнул и врезался в фонарный столб.
— Ложись! — крикнул я Эдвине. — Прижмись к земле!
Она уже добежала до елок, нырнула под их ветки, упала на колени и спряталась за стволом, прижимая к себе Эдди.
Водитель медленно шевельнулся. Он не был ранен, только оглушен. Осколки покрывали его. Я бросился к задней дверце фургона, распахнул ее, но внутри никого не оказалось. Я тут же подскочил к дверце пассажира, дёрнул, но она оказалась заблокирована. Водитель тя-жело моргал, медленно поднимая руку ко лбу, на кото-ром стекло оставило мелкие порезы. Я вскочил на под-ножку, ударил кулаком по стеклу дверцы, а сам нагнул-ся в кабину через разбитое лобовое стекло.
— Не вздумай дернуться! — рявкнул я и направил на водителя пистолет, продолжая колотить по боковому стеклу.
Мужчина сделал глубокий вдох и ожил оконча-тельно. Увидев, что он поднял что-то с колен, укрытых какими-то старыми тряпками, я бросился вперед, но опоздал на какую-то долю секунды.
Звук близкого выстрела оглушил меня, словно по-щечина. Боковое стекло разлетелось, мою руку с силой отбросило назад. Я оступился и спрыгнул с подножки, покрытый осколками. В голове звенело. Водитель вы-скочил из машины, не выпуская пистолет, и бросился бежать по спокойной цивилизованной улице.
И все-таки я недаром был офицером «зеленых бере-тов». Я настиг его и набросился со спины, действуя, как на тренировке. Он был на несколько дюймов ниже меня, но плотнее, мускулистее. Правда, это ему не помогло. Я бросил пистолет, и из моей глотки вырвался стран-ный гортанный звук, который я до сих пор иногда слышу во сне. Я обхватил его за голову сзади — одна рука под подбородком, вторая на затылке. Если моя раненая левая рука и болела, я этого не заметил. Я выполнял работу, которой меня научили. Я повернул его голову — и сло-мал ему шею.
Нападавший упал к моим ногам, не издав ни звука, и дергался, умирая. Я победоносно стоял над ним, тяжело дыша, расставив ноги, руки согнуты в локтях, ладонями вверх. Я мог бы убить его еще раз, если бы пришлось. Я этого хотел.
Запах крови привел меня в чувство. Я уставился на него. Он перестал дергаться, и я понял, что кровь на его лице — моя кровь. Я медленно поднял левую руку и по-смотрел на нее.
Мизинца на месте не оказалось. Он отстрелил его.
— Господь всемогущий! — хрипло произнесла Эд-вина. Она стояла у меня за спиной.
Я медленно обернулся к ней, окровавленный, изу-веченный, осыпанный осколками. Она стояла у фурго-на, прижимая к себе плачущую Эдди. Эдвина прикрыла девочке глаза, чтобы она не видела мертвеца — и не ви-дела меня.
Впервые со времени нашего знакомства я увидел в глазах Эдвины отвращение и страх. Я понял, что она никогда не будет чувствовать себя в безопасности в люд-ных местах, всегда будет беспокоиться об Эдди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85