Ее сыновья прорубили просеку до Далиримпла и назвали ее Садовой дорогой Макгилленов. Хаш вполне сносно зарабатывала на жизнь, осенью продавая яблоки жителям городка. Но у нее так и не появилась «особенная» яблоня. Каждую весну она наблюдала, как трудолюбивые пчелы переносят пыльцу с диких горных яблонь на ее деревья. Дочь, переехавшая жить в Атланту, написала подруге: «Мама до сих пор верит, что господь на небесах благосклонно отнесется к соединению ее деревьев с его».
Хаш старела, но она научила свою внучку Лизу Хаш Макгиллен (известную как Хаш Макгиллен Вторая) помогать ей в саду. Они вместе каждый год осматривали деревья, пытаясь найти ту самую, единственную яблоню. Они нашли ее осенью 1889 года. Дерево в первый раз принесло плоды. Стройное, гордое, оно стояло именно там, где были похоронены убитые солдаты, и на его ветвях висели невероятно сладкие яблоки.
Хаш и Лиза упали на колени, смеясь и плача. В течение нескольких лет они прививали отростки от этой яблони на другие деревья и клонировали потрясающее дерево сотню раз, затем двести, потом еще. Слух об удивительных яблоках разлетелся с невероятной быстротой. Люди приезжали издалека, чтобы купить их.
Хаш продавала яблоки, Хаш продавала отростки и Хаш продавала легенду о Хаш Макгиллен. Ее яблоко было краснее, чем «арканзасская красавица», сохранялось дольше, чем «бен дэвис», было более сочным, чем «эврика дженни», и более сладким, чем «красная да-лила».
Яблоко «сладкая хаш».
Каждое следующее поколение до меня зарабатывало право на это имя. И мне пришлось сделать то же самое.
Меня научила выращивать яблоки сестра моей бабушки Бетти Хаш (или Хаш Макгиллен Четвертая), владевшая Долиной до моего отца. А Бетти научилась яблочному бизнесу у своего двоюродного брата Уильяма Хаша Макгиллена (его также называли Хаш Макгиллен Третий, и он единственный из династии был мужчиной). Он управлял знаменитыми яблоневыми садами Хаш в период их первого расцвета — между 1900 и 1930 годами. Если верить семейным преданиям, то Уильям Хаш Макгиллен так же умел получать прибыль от продажи яблок, как священник выкачивает медяки из грешников. Мне всегда нравилось думать, что я унаследовала его дар.
В период правления Уильяма Хаша весь округ Чочи-но скупал у него яблоки, поэтому многочисленные представители клана Макгилленов жили в комфортабельных домах и владели последними моделями автомобилей. Уильям Хаш и его родственники продавали яблоки тоннами легально и домашнее яблочное бренди бочками нелегально. В Атланте сестра Уильяма Дорита Макгиллен основала «Кондитерскую компанию Хаш». Каждый год МакГиллены с гор посылали тысячи отборных яблок в запряженных мулами фургонах Дорите, которая превращала их в начинку для кондитерских изделий. Эту восхитительную выпечку доставляли с посыльными в самые лучшие дома города. Посыльными были чернокожие мужчины в белых куртках, они управляли красивыми фургонами, на бортах которых красовалась надпись «Кондитерская компания Хаш». Пироги с яблоками от Дориты Макгиллен регулярно появлялись на столе губернатора.
Но потом Великая депрессия смела с лица земли «Кондитерскую компанию Хаш». Федеральные агенты из администрации Рузвельта ликвидировали подпольный винный бизнес Макгилленов. Наша семья тоже пострадала. Мой гордый дед и один из его двоюродных братьев, псаломщики в баптистской церкви Далирим-пла, были застигнуты врасплох за приготовлением бренди. Оба предпочли покончить с собой, только бы не отбывать наказание на каторге. Но что хуже всего, экспорт яблок из Старого Света и быстрое совершенствование холодильного оборудования превратили местные яблоки в прихоть, а не в необходимость.
К моменту моего рождения в 1962 году многие плодовые сады на Юге прекратили свое существование. Их вырубили, сожгли пни, о них забыли, их перестали любить, яблоки никому больше не были нужны. «Гордость поттера», «круглые эскановы», «сладкие сочные», «черная лань», «розовые кружевные» — все эти сорта исчезли с лица земли, не говоря о многих сотнях других. Они исчезли навсегда. Мы, Макгиллены, переживали одну черную полосу за другой. Мой отец умер молодым от сердечного приступа, корчуя шиповник в саду. Но мы и наши яблоки все-таки упрямо держались, отказываясь сдаваться на милость победителям — дешевым «виноградным из Висконсина» и ледяным японским «муцу».
Еще ребенком я решила, что заставлю людей снова покупать наши яблоки.
Первые одиннадцать лет моей жизни — до того, как умер отец, — были замечательными. Папа всегда был веселым или, по крайней мере, таким казался; мама пела, работая в саду рядом с ним. А я была их яблочной принцессой, Хаш Макгиллен Пятой из Долины, самого красивого места на земле. Яблони зацветали весной, их плоды наливались соком летом, питая наши души осенью. А в холодные зимние месяцы деревья спали и видели сладкие сны.
Сады Макгилленов росли по берегам реки, у подножия Чочино, Аталука и Большой Челюсти, поднимаясь вверх по террасам, созданным упорно трудившимися поколениями Макгилленов. У нас в семье была поговорка: настоящие яблоки «сладкая хаш» могут вырастить только бог и Макгиллены. Наша земля была самой плодородной в округе, и старики шептались о том, что в ней есть что-то таинственное и колдовское.
Я и понятия не имела о том, что мы бедны, и не понимала, почему наши родственники с такой тоской и печалью взирают на последнее свидетельство семейного благосостояния — серебряный кувшин с монограммой, который мой отец с любовью полировал и выставлял на старом сосновом столе. Я слышала, как мои тетушки рассуждали о том, что бывали времена, когда нашей семье не приходилось распродавать наследие предков.
Что касается меня, то я искренне верила, что наследие предков остается с нами. Оно росло вокруг меня на холмах, и о нем говорилось в старых сельскохозяйственных журналах, пылившихся в гостиной на дубовых полках. На стене на самом почетном месте над продавленным диваном висела единственная в нашем доме картина в раме: рисунок 1909 года, на котором было изображено наше яблоко «сладкая хаш».
— Таким его публиковали в больших реферативных журналах того времени, — объяснял мне отец. Он не один раз рассказывал мне эту историю, и я всегда слушала с удовольствием, хотя давно выучила ее наизусть. Мне нравилось видеть горделивое выражение на его лице, когда он говорил о нашем былом величии. — Сюда прислали двух человек из Вашингтона. Они долго сидели в саду в окружении всей нашей семьи, один тщательно срисовывал самый лучший экземпляр «сладкой хаш», а второй изучал сотню других и делал записи.
Затем отец открывал наш собственный очень старый экземпляр правительственного отчета и читал выводы ученых, словно цитировал Библию:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Хаш старела, но она научила свою внучку Лизу Хаш Макгиллен (известную как Хаш Макгиллен Вторая) помогать ей в саду. Они вместе каждый год осматривали деревья, пытаясь найти ту самую, единственную яблоню. Они нашли ее осенью 1889 года. Дерево в первый раз принесло плоды. Стройное, гордое, оно стояло именно там, где были похоронены убитые солдаты, и на его ветвях висели невероятно сладкие яблоки.
Хаш и Лиза упали на колени, смеясь и плача. В течение нескольких лет они прививали отростки от этой яблони на другие деревья и клонировали потрясающее дерево сотню раз, затем двести, потом еще. Слух об удивительных яблоках разлетелся с невероятной быстротой. Люди приезжали издалека, чтобы купить их.
Хаш продавала яблоки, Хаш продавала отростки и Хаш продавала легенду о Хаш Макгиллен. Ее яблоко было краснее, чем «арканзасская красавица», сохранялось дольше, чем «бен дэвис», было более сочным, чем «эврика дженни», и более сладким, чем «красная да-лила».
Яблоко «сладкая хаш».
Каждое следующее поколение до меня зарабатывало право на это имя. И мне пришлось сделать то же самое.
Меня научила выращивать яблоки сестра моей бабушки Бетти Хаш (или Хаш Макгиллен Четвертая), владевшая Долиной до моего отца. А Бетти научилась яблочному бизнесу у своего двоюродного брата Уильяма Хаша Макгиллена (его также называли Хаш Макгиллен Третий, и он единственный из династии был мужчиной). Он управлял знаменитыми яблоневыми садами Хаш в период их первого расцвета — между 1900 и 1930 годами. Если верить семейным преданиям, то Уильям Хаш Макгиллен так же умел получать прибыль от продажи яблок, как священник выкачивает медяки из грешников. Мне всегда нравилось думать, что я унаследовала его дар.
В период правления Уильяма Хаша весь округ Чочи-но скупал у него яблоки, поэтому многочисленные представители клана Макгилленов жили в комфортабельных домах и владели последними моделями автомобилей. Уильям Хаш и его родственники продавали яблоки тоннами легально и домашнее яблочное бренди бочками нелегально. В Атланте сестра Уильяма Дорита Макгиллен основала «Кондитерскую компанию Хаш». Каждый год МакГиллены с гор посылали тысячи отборных яблок в запряженных мулами фургонах Дорите, которая превращала их в начинку для кондитерских изделий. Эту восхитительную выпечку доставляли с посыльными в самые лучшие дома города. Посыльными были чернокожие мужчины в белых куртках, они управляли красивыми фургонами, на бортах которых красовалась надпись «Кондитерская компания Хаш». Пироги с яблоками от Дориты Макгиллен регулярно появлялись на столе губернатора.
Но потом Великая депрессия смела с лица земли «Кондитерскую компанию Хаш». Федеральные агенты из администрации Рузвельта ликвидировали подпольный винный бизнес Макгилленов. Наша семья тоже пострадала. Мой гордый дед и один из его двоюродных братьев, псаломщики в баптистской церкви Далирим-пла, были застигнуты врасплох за приготовлением бренди. Оба предпочли покончить с собой, только бы не отбывать наказание на каторге. Но что хуже всего, экспорт яблок из Старого Света и быстрое совершенствование холодильного оборудования превратили местные яблоки в прихоть, а не в необходимость.
К моменту моего рождения в 1962 году многие плодовые сады на Юге прекратили свое существование. Их вырубили, сожгли пни, о них забыли, их перестали любить, яблоки никому больше не были нужны. «Гордость поттера», «круглые эскановы», «сладкие сочные», «черная лань», «розовые кружевные» — все эти сорта исчезли с лица земли, не говоря о многих сотнях других. Они исчезли навсегда. Мы, Макгиллены, переживали одну черную полосу за другой. Мой отец умер молодым от сердечного приступа, корчуя шиповник в саду. Но мы и наши яблоки все-таки упрямо держались, отказываясь сдаваться на милость победителям — дешевым «виноградным из Висконсина» и ледяным японским «муцу».
Еще ребенком я решила, что заставлю людей снова покупать наши яблоки.
Первые одиннадцать лет моей жизни — до того, как умер отец, — были замечательными. Папа всегда был веселым или, по крайней мере, таким казался; мама пела, работая в саду рядом с ним. А я была их яблочной принцессой, Хаш Макгиллен Пятой из Долины, самого красивого места на земле. Яблони зацветали весной, их плоды наливались соком летом, питая наши души осенью. А в холодные зимние месяцы деревья спали и видели сладкие сны.
Сады Макгилленов росли по берегам реки, у подножия Чочино, Аталука и Большой Челюсти, поднимаясь вверх по террасам, созданным упорно трудившимися поколениями Макгилленов. У нас в семье была поговорка: настоящие яблоки «сладкая хаш» могут вырастить только бог и Макгиллены. Наша земля была самой плодородной в округе, и старики шептались о том, что в ней есть что-то таинственное и колдовское.
Я и понятия не имела о том, что мы бедны, и не понимала, почему наши родственники с такой тоской и печалью взирают на последнее свидетельство семейного благосостояния — серебряный кувшин с монограммой, который мой отец с любовью полировал и выставлял на старом сосновом столе. Я слышала, как мои тетушки рассуждали о том, что бывали времена, когда нашей семье не приходилось распродавать наследие предков.
Что касается меня, то я искренне верила, что наследие предков остается с нами. Оно росло вокруг меня на холмах, и о нем говорилось в старых сельскохозяйственных журналах, пылившихся в гостиной на дубовых полках. На стене на самом почетном месте над продавленным диваном висела единственная в нашем доме картина в раме: рисунок 1909 года, на котором было изображено наше яблоко «сладкая хаш».
— Таким его публиковали в больших реферативных журналах того времени, — объяснял мне отец. Он не один раз рассказывал мне эту историю, и я всегда слушала с удовольствием, хотя давно выучила ее наизусть. Мне нравилось видеть горделивое выражение на его лице, когда он говорил о нашем былом величии. — Сюда прислали двух человек из Вашингтона. Они долго сидели в саду в окружении всей нашей семьи, один тщательно срисовывал самый лучший экземпляр «сладкой хаш», а второй изучал сотню других и делал записи.
Затем отец открывал наш собственный очень старый экземпляр правительственного отчета и читал выводы ученых, словно цитировал Библию:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85