И все.
– Даже Дейдре, Лизе и Анне? – с сомнением уточнил Томми, хотя Лиза видела – для него определенно большое облегчение, что не надо произносить такие слова, как шейка, матка и гистерэктомия.
– Им я сама все объясню.
Чего она, разумеется, делать не собиралась. Томми, как мужу, конечно, следовало знать об удалении матки. Да и то она постаралась избежать слова рак и уверила его, что, хотя у нее и нашли какие-то неполадки на клеточном уровне, все удалили и теперь она в полном порядке. И нет никакой необходимости связываться с ее семьей в Мичигане. Для них Лиза – преуспевающая старшая сестра, которая снабжает их деньгами, одеждой для детей, машинами по оптовым ценам, а вовсе не человек, нуждающийся в по мощи. И ей нужно, чтобы так оно и оставалось.
– Ой! – Лиза принюхалась. – Чуть не забыла!
Чуть не забыла перевернуть сырные палочки в тостере. Таймер-то она отключила, чтобы не переполошить сестер: стряпня в больничной палате – дело наказуемое. И так пришлось по потеть, чтобы среди всех этих анализов и перевязок выкроить время и приготовить то, что не требует варки-жарки, – ее фирменный мексиканский соус и коктейль с бренди (для зимнего вечера лучше не придумаешь).
Бледная как мел Анна – куда больше похожая на пациентку, чем Лиза, – рухнула в пластиковое кресло для посетителей:
– Отлично! Что мне нужно, так это выпить.
– Совсем рехнулась? – Дейдра осуждающе глянула на нее. – Мы будем рассиживать, а Лиза – нас обслуживать? А тебе, Лиза, между прочим, разве не надо лежать в постели?
– Чепуха, – отмахнулась Лиза. – И потом, я уже давно собиралась устроить настоящий коктейль, да все времени не было.
Она провела кусочком лимона по краю одного из стаканов, а потом макнула его в сахарный песок, насыпанный на голубую тарелочку с нарисованной ивой:
– Всем сахарные краешки?
– Какие, к черту, сахарные краешки! – воскликнула Дейдра. – Тебе только что рак вы резали!
Лиза окаменела.
– Кто тебе сказал?
– Разве ты не поэтому здесь? Ты же в онкологической палате. Операцию делала доктор Кауфман, а она акушер-гинеколог. Вот мы и подумали…
– И попали пальцем в небо.
Вообще-то если и рассказать подругам правду, то именно сейчас. Самый подходящий момент. Это если бы она хотела сказать правду. Она даже подумывала об этом. Но нет. Она знает, что происходит, когда люди узнают, что у вас рак. Так было с ее матерью. Всю жизнь добрая Лизина мама пекла лучшие печенья на каждый городской праздник, читала рассказы на собраниях в библиотеке, а потом в одночасье превратилась в трагическую фигуру: женщину, у которой рак. Даже близкие друзья воспринимали ее только так. Конечно, они уверяли, что никогда не бросят ее, что будут помогать. Они и помогали. Недолго. Пока собственные дела не уводили их из ее жизни.
Приговорить себя к подобной участи? Ни за что! Доктор Кауфман сказала, они все удалили. Ей даже не нужно проходить химиотерапию, только небольшую рентгенотерапию. Пока она в больнице.
– У меня не было ничего серьезного, а сейчас я вообще в полном порядке, – уверила Лиза подруг. – Здесь дни тянутся так долго. Ни детей, ни хозяйства, никаких обязанностей. Я так расслабилась. Настоящий курорт!
Она сама почти верила в это. В самом деле: похудела на три с половиной килограмма, оторвалась от домашней суетни. А то, что у нее больше не будет детей, – Томми как-то выразился, что они еще не закрывают «мастерскую» по этой части, – так у нее, слава богу, уже четверо. Кроме того, у нее появился прекрасный предлог посвящать больше времени книге, плюс новый взгляд и решимость делать со своей жизнью то, что считает нужным.
Вот только Генри… Мальчик в отчаянии, от того что мамы нет дома. И хотя Лиза запретила приводить детей в больницу (не хватало еще, чтобы они увидели ее такой), Томми настоял – для Генри она должна сделать исключение. Когда они сидели на больничной койке – малыш у нее на коленях, крепко прижавшись и обхватив маму руками, – весь ужас болезни подступил к горлу, нечем стало дышать. Еще немного – и она пришла бы в такое же отчаяние, что и сын.
Тогда, собравшись с силами, она не дала воли эмоциям – это не нужно ни ей, ни Генри. Она должна быть сильной и готовой к будущему. Чтобы он рос в крепком доме, чтобы поступил в колледж и завел собственную семью. Независимо от того, что станет с ней.
Лиза протянула Анне первый стакан:
– Это у вас, девочки, творится бог знает что. Рассказывайте.
– Я так по нему скучаю, – простонала Анна, промокая набежавшие на глаза слезы. – Знаю, что не должна, но ничего не могу поделать.
– Да уж, такие невероятно сексуальные, романтические отношения… – Дейдра все же взяла у Лизы коктейль. – Мне бы точно было трудно от этого отказаться.
– А по-моему, – возразила Джульетта, – то, что он сделал, – ужасно, но, может быть, тебе стоит дать ему еще один шанс? А вдруг он переменится?
Лиза подняла бутылку бренди, чтобы долить в шейкер. В боку резко закололо. Прочь! – приказала она боли, осторожно переводя дух и вызывая перед мысленным взором чудную картину: ей вручают Пулитцеровскую премию за книгу, ставшую бестселлером.
«Репрессию часто недооценивают, и напрасно», – подумала Лиза, разливая коктейль.
Боль постепенно отпускала.
– А я решила попробовать с Купером новую тактику. Ну, насчет ребенка, – начала рассказывать Лизе Джульетта. – Сделаю ему шаг на встречу – стану такой женой, как он хочет, раз уж хочу, чтобы он стал таким мужем и папой, как мне надо. Интересно, я одна еще не знаю про нижнее белье фирмы «Козабелла»?
– Дамиан прислал мне на Рождество, – мрачно заметила Анна. – Чувствует себя до того виноватым, что, похоже, скупил весь магазин.
– А кто за все это заплатил? – спросила Лиза.
Все уставились на нее. Лиза рассердилась на себя – кто тянул за язык? – и попыталась объясниться:
– Я хочу сказать – белье от «Козабелла», конечно, очень красивое, но ведь у них трусики по сорок долларов.
– Дорог не подарок – дорого внимание, – сказала Дейдра. – У нас с Полом деньги общие. Когда я покупаю ему подарок, на самом деле платит он.
– Но вы же женаты, – заметила Лиза, – а Анна сейчас живет отдельно. И она, между прочим, не просила такого дорогущего подарка. Тем более от парня, который ее, можно сказать, с дерьмом смешал.
Лиза говорила недоброжелательно и резко. Но и вполовину не так резко, как ей хотелось. Дейдра сколько угодно может завидовать страстным отношениям Анны и Дамиана, Джульетта, несмотря ни на что, может верить в возможность перемен к лучшему, а Анна – переживать. Но Лиза точно знает – Анна должна отбросить эмоции, нанять самую что ни на есть акулу из адвокатов и вышвырнуть Дамиана из своей жизни раз и навсегда.
– Знаешь, Анна… – Лиза постаралась смягчить тон, – то, что ты по нему скучаешь, – это нормально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Даже Дейдре, Лизе и Анне? – с сомнением уточнил Томми, хотя Лиза видела – для него определенно большое облегчение, что не надо произносить такие слова, как шейка, матка и гистерэктомия.
– Им я сама все объясню.
Чего она, разумеется, делать не собиралась. Томми, как мужу, конечно, следовало знать об удалении матки. Да и то она постаралась избежать слова рак и уверила его, что, хотя у нее и нашли какие-то неполадки на клеточном уровне, все удалили и теперь она в полном порядке. И нет никакой необходимости связываться с ее семьей в Мичигане. Для них Лиза – преуспевающая старшая сестра, которая снабжает их деньгами, одеждой для детей, машинами по оптовым ценам, а вовсе не человек, нуждающийся в по мощи. И ей нужно, чтобы так оно и оставалось.
– Ой! – Лиза принюхалась. – Чуть не забыла!
Чуть не забыла перевернуть сырные палочки в тостере. Таймер-то она отключила, чтобы не переполошить сестер: стряпня в больничной палате – дело наказуемое. И так пришлось по потеть, чтобы среди всех этих анализов и перевязок выкроить время и приготовить то, что не требует варки-жарки, – ее фирменный мексиканский соус и коктейль с бренди (для зимнего вечера лучше не придумаешь).
Бледная как мел Анна – куда больше похожая на пациентку, чем Лиза, – рухнула в пластиковое кресло для посетителей:
– Отлично! Что мне нужно, так это выпить.
– Совсем рехнулась? – Дейдра осуждающе глянула на нее. – Мы будем рассиживать, а Лиза – нас обслуживать? А тебе, Лиза, между прочим, разве не надо лежать в постели?
– Чепуха, – отмахнулась Лиза. – И потом, я уже давно собиралась устроить настоящий коктейль, да все времени не было.
Она провела кусочком лимона по краю одного из стаканов, а потом макнула его в сахарный песок, насыпанный на голубую тарелочку с нарисованной ивой:
– Всем сахарные краешки?
– Какие, к черту, сахарные краешки! – воскликнула Дейдра. – Тебе только что рак вы резали!
Лиза окаменела.
– Кто тебе сказал?
– Разве ты не поэтому здесь? Ты же в онкологической палате. Операцию делала доктор Кауфман, а она акушер-гинеколог. Вот мы и подумали…
– И попали пальцем в небо.
Вообще-то если и рассказать подругам правду, то именно сейчас. Самый подходящий момент. Это если бы она хотела сказать правду. Она даже подумывала об этом. Но нет. Она знает, что происходит, когда люди узнают, что у вас рак. Так было с ее матерью. Всю жизнь добрая Лизина мама пекла лучшие печенья на каждый городской праздник, читала рассказы на собраниях в библиотеке, а потом в одночасье превратилась в трагическую фигуру: женщину, у которой рак. Даже близкие друзья воспринимали ее только так. Конечно, они уверяли, что никогда не бросят ее, что будут помогать. Они и помогали. Недолго. Пока собственные дела не уводили их из ее жизни.
Приговорить себя к подобной участи? Ни за что! Доктор Кауфман сказала, они все удалили. Ей даже не нужно проходить химиотерапию, только небольшую рентгенотерапию. Пока она в больнице.
– У меня не было ничего серьезного, а сейчас я вообще в полном порядке, – уверила Лиза подруг. – Здесь дни тянутся так долго. Ни детей, ни хозяйства, никаких обязанностей. Я так расслабилась. Настоящий курорт!
Она сама почти верила в это. В самом деле: похудела на три с половиной килограмма, оторвалась от домашней суетни. А то, что у нее больше не будет детей, – Томми как-то выразился, что они еще не закрывают «мастерскую» по этой части, – так у нее, слава богу, уже четверо. Кроме того, у нее появился прекрасный предлог посвящать больше времени книге, плюс новый взгляд и решимость делать со своей жизнью то, что считает нужным.
Вот только Генри… Мальчик в отчаянии, от того что мамы нет дома. И хотя Лиза запретила приводить детей в больницу (не хватало еще, чтобы они увидели ее такой), Томми настоял – для Генри она должна сделать исключение. Когда они сидели на больничной койке – малыш у нее на коленях, крепко прижавшись и обхватив маму руками, – весь ужас болезни подступил к горлу, нечем стало дышать. Еще немного – и она пришла бы в такое же отчаяние, что и сын.
Тогда, собравшись с силами, она не дала воли эмоциям – это не нужно ни ей, ни Генри. Она должна быть сильной и готовой к будущему. Чтобы он рос в крепком доме, чтобы поступил в колледж и завел собственную семью. Независимо от того, что станет с ней.
Лиза протянула Анне первый стакан:
– Это у вас, девочки, творится бог знает что. Рассказывайте.
– Я так по нему скучаю, – простонала Анна, промокая набежавшие на глаза слезы. – Знаю, что не должна, но ничего не могу поделать.
– Да уж, такие невероятно сексуальные, романтические отношения… – Дейдра все же взяла у Лизы коктейль. – Мне бы точно было трудно от этого отказаться.
– А по-моему, – возразила Джульетта, – то, что он сделал, – ужасно, но, может быть, тебе стоит дать ему еще один шанс? А вдруг он переменится?
Лиза подняла бутылку бренди, чтобы долить в шейкер. В боку резко закололо. Прочь! – приказала она боли, осторожно переводя дух и вызывая перед мысленным взором чудную картину: ей вручают Пулитцеровскую премию за книгу, ставшую бестселлером.
«Репрессию часто недооценивают, и напрасно», – подумала Лиза, разливая коктейль.
Боль постепенно отпускала.
– А я решила попробовать с Купером новую тактику. Ну, насчет ребенка, – начала рассказывать Лизе Джульетта. – Сделаю ему шаг на встречу – стану такой женой, как он хочет, раз уж хочу, чтобы он стал таким мужем и папой, как мне надо. Интересно, я одна еще не знаю про нижнее белье фирмы «Козабелла»?
– Дамиан прислал мне на Рождество, – мрачно заметила Анна. – Чувствует себя до того виноватым, что, похоже, скупил весь магазин.
– А кто за все это заплатил? – спросила Лиза.
Все уставились на нее. Лиза рассердилась на себя – кто тянул за язык? – и попыталась объясниться:
– Я хочу сказать – белье от «Козабелла», конечно, очень красивое, но ведь у них трусики по сорок долларов.
– Дорог не подарок – дорого внимание, – сказала Дейдра. – У нас с Полом деньги общие. Когда я покупаю ему подарок, на самом деле платит он.
– Но вы же женаты, – заметила Лиза, – а Анна сейчас живет отдельно. И она, между прочим, не просила такого дорогущего подарка. Тем более от парня, который ее, можно сказать, с дерьмом смешал.
Лиза говорила недоброжелательно и резко. Но и вполовину не так резко, как ей хотелось. Дейдра сколько угодно может завидовать страстным отношениям Анны и Дамиана, Джульетта, несмотря ни на что, может верить в возможность перемен к лучшему, а Анна – переживать. Но Лиза точно знает – Анна должна отбросить эмоции, нанять самую что ни на есть акулу из адвокатов и вышвырнуть Дамиана из своей жизни раз и навсегда.
– Знаешь, Анна… – Лиза постаралась смягчить тон, – то, что ты по нему скучаешь, – это нормально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61