«Доктору Ч. Стронгу, лично»…
«Дорогой Чарли! Ты поймешь меня. Во времена Гёте молодость мог вернуть только Мефистофель. В нашу эпоху ее можно купить: были бы деньги. У фармацевта – виагру и сиалис. У хирурга-пластика – подтяжку и удаление жира. Ничего не стоит уродину превратить в топ-модель. Невзрачного хлюпика – в гиганта секса. Беда только в том, что все равно фальшивку не скрыть. В поделочном камне нет блеска и притягательности драгоценного, в искусственной молодости – жара и возможностей настоящей. Увы, псевдо-Фауст – жалкое подобие Фауста. Нищая попытка казаться богачом. Резиновая кукла и вибратор вместо живой плоти.
Молодость – это, прежде всего – готовность сгорать самому и жечь других. А это проходит. Как сама жизнь. Горючее кончается, мотор глохнет. И только чувство, его могучая сила и острота, способны превратить рутину в экстаз, а соитие – в оргазм. Только оно одно стоит того, чтобы за право его испытать заплатить своей жизнью…»
Просидев возле его кровати с три четверти часа, Чарльз Стронг поехал домой.
– Звонила Абби, – сказала ему Селеста. – Будешь есть?
Стронг устало мотнул головой:
– Не влезет…
Она кивнула:
– Свяжись с ней, пожалуйста…
Он устало опустился в кресло и набрал знакомый номер.
– Абби! – сказал он, услышав ее голос. – Я с ним еще не говорил. Руди спал, когда я приехал.
– Можно мне его навестить?
Стронг пожал плечами:
– Это – твое решение.
– Думаешь, он простил нам?
– Не знаю. У него была там своя жизнь.
– Женщина? – спросила она.
В ее голосе послышалась ревнивая нотка.
– Со мной ему было просто удобно: никаких хлопот и проблем. Абби решала, Абби устраивала, Абби все брала на себя…
Стронг хотел напомнить ей про судью Роджерса, но решил, что делать этого не стоит.
– Зато ты сгорала от страсти… – Из трубки повеяло могильным холодом. – Он бы мог стать великим любовником, Абби, – продолжил Стронг без всякого выражения, – но ты предпочла раба. А любовь не терпит рабства.
Но она решительно не согласна была признать себя обвиняемой.
– В любви нет и не может быть равенства, Чарли. Это – блеф. Один любит больше, другой меньше, и это всегда кончается одинаково…
Но и Чарльз Стронг не мог позволить себе уступить:
– Вы с Руди жили на разных планетах. Ваши орбиты, хоть и встречались, никогда не совпадали.
– А дети?
Он ухмыльнулся:
– Они всегда – свиньи по отношению к родителям и жертвы собственных отпрысков.
– Ты циник, Чарли. Что же будет, когда маленькая Роза вырастет?
– Тогда меня уже не будет, – хмыкнул он.
Положив трубку, доктор Стронг устало прикрыл глаза.
«У судьбы – свой юмор, – думал он. – Иногда – странноватый. И до слез обидный. Анализ крови показал, что спида у Руди нет, зато, по-видимому, именно он стал причиной его ускоренного старения».
В двадцатые годы, почему-то вспомнил он, русский физиолог – профессор Николай Воронов, стал пересаживать стареющим мужчинам семенники обезьян. Происходило чудо: чернели волосы, исчезали морщины, выпрямлялись спины, увеличивалась потенция. В Москве его прозвали доктором Фаустом. Но очередной Фауст обманул только себя, а не природу: через несколько месяцев начинался процесс интенсивного старения…
На следующий день вокруг Руди собралась вся его семья и Чарльз Стронг. Руди лежал с закрытыми глазами. Глубокий старик с серой кожей, обвисшими морщинами и подтеком слюны в углу рта.
Абби, плача, отошла к окну.
Человек, с которым она спала в одной постели больше трех десятилетий, не вызывал в ней ничего, кроме брезгливости и страха. Она боялась его. Ей казалось, кто-то может заставить ее лечь с ним рядом, и тогда…
– Бедный папа! – сказал Эрни Грин. – Я всем говорил, что он в Румынии.
– Хорошо все-таки что вы его привезли, дядя Чарли, – вздохнула Джессика, обращаясь к доктору Стронгу. – Он ведь не будет долго мучиться, правда?
Чарльз Стронг не ответил. Через десять минут они вышли, прикрыв за собой дверь. Эрни взял Джессику в аэропорт, а Абигайл Грин пошла вслед за Стронгом.
– Жизнь продолжается, – с долей яростной иронии в голосе сказал он, когда Абби уселась в его «Ягуар» на заднем сиденье.
Он рывком тронул с места и включил кондиционер.
Абигайл Грин швырнуло на спинку сиденья. Приняв прежнее положение, она посмотрела на него в смотровое зеркальце и уловила его колючий насмешливый взгляд.
– Хотел тебе еще что-то сказать… – Она насторожилась.
Стронг заметил это и криво усмехнулся:
– Видишь ли, я просил Руди подробно описывать все, что с ним происходит. После того как он очнулся, понятно. Думал – это поможет мне лучше понять синдром его болезни.
– Хочешь теперь дать мне это прочесть? – колко спросила его Абби. – Я не очень разбираюсь в медицине.
– Вышло, правда, совсем не то, что я ожидал. Но читать интересно. Это личный взгляд Руди на всю его жизнь. Но это еще не все…
– Что еще? – нервно откликнулась Абигайл Грин.
– Руди, в свою очередь, убедил и меня тоже делать записи.
Она еле заметно закусила губу.
– Представляю, как я там выгляжу…
– Тебе никто не запрещает написать и свою версию тоже. Думаю, что и Дейна сделает то же.
– Кто? – встрепенулась она.
Стронг только хмыкнул:
– Дейна…
У Абигайл Грин лицо стянуло в маску:
– Если я правильно поняла – это что-то вроде совместного стриптиза…
– Мне это видится иначе.
– Зачем тебе это нужно?
– Абби, – чуть снизил он скорость, холодно глядя на нее из смотрового зеркальца, – человеку нужно знать ошибки, которые он совершил. И остаться в памяти других тоже…
Ее мысль работала лихорадочно: они могли обойтись и без нее тоже. Но тогда…
– Я это сделаю.
– Вот и славненько, – сказал он, высаживая ее у дверей дома. – Вот и прекрасно.
Дома на автоответчике ее ждала неожиданная запись: «Миссис Грин? Это князь Генрих, сводный брат вашего мужа из Швейцарии. Передайте, что я ему очень благодарен. Софи чувствует себя хорошо».
Абигайл Грин закрыла глаза и почему-то заплакала: сколько он этого ждал, бедный Руди! И сколько бы дал, чтобы услышать это самому…
Назавтра она снова поехала в дом престарелых. На этот раз одна.
Сестра за стойкой, увидев ее, предупредила:
– Там у него племянница, миссис Грин.
Абигайл хотела было уйти, но мучительное любопытство взяло верх. Открыв дверь, она увидела молодую женщину. Ей было лет двадцать пять – двадцать шесть. Критически ее оглядев, Абигайл вздернула от удивления брови: увлечься такой вот простенькой блондиночкой с серыми глазами?
В принципе, она была удовлетворена увиденным. И это была ее маленькая месть.
Девушка держала в своих ладонях иссохшую руку Руди. На одеяле лежала большая пурпурная роза.
– Это вы? – спросила Абигайл Грин. – Я думала, вы выглядите иначе…
– Вы его жена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
«Дорогой Чарли! Ты поймешь меня. Во времена Гёте молодость мог вернуть только Мефистофель. В нашу эпоху ее можно купить: были бы деньги. У фармацевта – виагру и сиалис. У хирурга-пластика – подтяжку и удаление жира. Ничего не стоит уродину превратить в топ-модель. Невзрачного хлюпика – в гиганта секса. Беда только в том, что все равно фальшивку не скрыть. В поделочном камне нет блеска и притягательности драгоценного, в искусственной молодости – жара и возможностей настоящей. Увы, псевдо-Фауст – жалкое подобие Фауста. Нищая попытка казаться богачом. Резиновая кукла и вибратор вместо живой плоти.
Молодость – это, прежде всего – готовность сгорать самому и жечь других. А это проходит. Как сама жизнь. Горючее кончается, мотор глохнет. И только чувство, его могучая сила и острота, способны превратить рутину в экстаз, а соитие – в оргазм. Только оно одно стоит того, чтобы за право его испытать заплатить своей жизнью…»
Просидев возле его кровати с три четверти часа, Чарльз Стронг поехал домой.
– Звонила Абби, – сказала ему Селеста. – Будешь есть?
Стронг устало мотнул головой:
– Не влезет…
Она кивнула:
– Свяжись с ней, пожалуйста…
Он устало опустился в кресло и набрал знакомый номер.
– Абби! – сказал он, услышав ее голос. – Я с ним еще не говорил. Руди спал, когда я приехал.
– Можно мне его навестить?
Стронг пожал плечами:
– Это – твое решение.
– Думаешь, он простил нам?
– Не знаю. У него была там своя жизнь.
– Женщина? – спросила она.
В ее голосе послышалась ревнивая нотка.
– Со мной ему было просто удобно: никаких хлопот и проблем. Абби решала, Абби устраивала, Абби все брала на себя…
Стронг хотел напомнить ей про судью Роджерса, но решил, что делать этого не стоит.
– Зато ты сгорала от страсти… – Из трубки повеяло могильным холодом. – Он бы мог стать великим любовником, Абби, – продолжил Стронг без всякого выражения, – но ты предпочла раба. А любовь не терпит рабства.
Но она решительно не согласна была признать себя обвиняемой.
– В любви нет и не может быть равенства, Чарли. Это – блеф. Один любит больше, другой меньше, и это всегда кончается одинаково…
Но и Чарльз Стронг не мог позволить себе уступить:
– Вы с Руди жили на разных планетах. Ваши орбиты, хоть и встречались, никогда не совпадали.
– А дети?
Он ухмыльнулся:
– Они всегда – свиньи по отношению к родителям и жертвы собственных отпрысков.
– Ты циник, Чарли. Что же будет, когда маленькая Роза вырастет?
– Тогда меня уже не будет, – хмыкнул он.
Положив трубку, доктор Стронг устало прикрыл глаза.
«У судьбы – свой юмор, – думал он. – Иногда – странноватый. И до слез обидный. Анализ крови показал, что спида у Руди нет, зато, по-видимому, именно он стал причиной его ускоренного старения».
В двадцатые годы, почему-то вспомнил он, русский физиолог – профессор Николай Воронов, стал пересаживать стареющим мужчинам семенники обезьян. Происходило чудо: чернели волосы, исчезали морщины, выпрямлялись спины, увеличивалась потенция. В Москве его прозвали доктором Фаустом. Но очередной Фауст обманул только себя, а не природу: через несколько месяцев начинался процесс интенсивного старения…
На следующий день вокруг Руди собралась вся его семья и Чарльз Стронг. Руди лежал с закрытыми глазами. Глубокий старик с серой кожей, обвисшими морщинами и подтеком слюны в углу рта.
Абби, плача, отошла к окну.
Человек, с которым она спала в одной постели больше трех десятилетий, не вызывал в ней ничего, кроме брезгливости и страха. Она боялась его. Ей казалось, кто-то может заставить ее лечь с ним рядом, и тогда…
– Бедный папа! – сказал Эрни Грин. – Я всем говорил, что он в Румынии.
– Хорошо все-таки что вы его привезли, дядя Чарли, – вздохнула Джессика, обращаясь к доктору Стронгу. – Он ведь не будет долго мучиться, правда?
Чарльз Стронг не ответил. Через десять минут они вышли, прикрыв за собой дверь. Эрни взял Джессику в аэропорт, а Абигайл Грин пошла вслед за Стронгом.
– Жизнь продолжается, – с долей яростной иронии в голосе сказал он, когда Абби уселась в его «Ягуар» на заднем сиденье.
Он рывком тронул с места и включил кондиционер.
Абигайл Грин швырнуло на спинку сиденья. Приняв прежнее положение, она посмотрела на него в смотровое зеркальце и уловила его колючий насмешливый взгляд.
– Хотел тебе еще что-то сказать… – Она насторожилась.
Стронг заметил это и криво усмехнулся:
– Видишь ли, я просил Руди подробно описывать все, что с ним происходит. После того как он очнулся, понятно. Думал – это поможет мне лучше понять синдром его болезни.
– Хочешь теперь дать мне это прочесть? – колко спросила его Абби. – Я не очень разбираюсь в медицине.
– Вышло, правда, совсем не то, что я ожидал. Но читать интересно. Это личный взгляд Руди на всю его жизнь. Но это еще не все…
– Что еще? – нервно откликнулась Абигайл Грин.
– Руди, в свою очередь, убедил и меня тоже делать записи.
Она еле заметно закусила губу.
– Представляю, как я там выгляжу…
– Тебе никто не запрещает написать и свою версию тоже. Думаю, что и Дейна сделает то же.
– Кто? – встрепенулась она.
Стронг только хмыкнул:
– Дейна…
У Абигайл Грин лицо стянуло в маску:
– Если я правильно поняла – это что-то вроде совместного стриптиза…
– Мне это видится иначе.
– Зачем тебе это нужно?
– Абби, – чуть снизил он скорость, холодно глядя на нее из смотрового зеркальца, – человеку нужно знать ошибки, которые он совершил. И остаться в памяти других тоже…
Ее мысль работала лихорадочно: они могли обойтись и без нее тоже. Но тогда…
– Я это сделаю.
– Вот и славненько, – сказал он, высаживая ее у дверей дома. – Вот и прекрасно.
Дома на автоответчике ее ждала неожиданная запись: «Миссис Грин? Это князь Генрих, сводный брат вашего мужа из Швейцарии. Передайте, что я ему очень благодарен. Софи чувствует себя хорошо».
Абигайл Грин закрыла глаза и почему-то заплакала: сколько он этого ждал, бедный Руди! И сколько бы дал, чтобы услышать это самому…
Назавтра она снова поехала в дом престарелых. На этот раз одна.
Сестра за стойкой, увидев ее, предупредила:
– Там у него племянница, миссис Грин.
Абигайл хотела было уйти, но мучительное любопытство взяло верх. Открыв дверь, она увидела молодую женщину. Ей было лет двадцать пять – двадцать шесть. Критически ее оглядев, Абигайл вздернула от удивления брови: увлечься такой вот простенькой блондиночкой с серыми глазами?
В принципе, она была удовлетворена увиденным. И это была ее маленькая месть.
Девушка держала в своих ладонях иссохшую руку Руди. На одеяле лежала большая пурпурная роза.
– Это вы? – спросила Абигайл Грин. – Я думала, вы выглядите иначе…
– Вы его жена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77