Чарли сосредоточенно зажмурился и втянул глоток. Чуть прополоскав рот, он, немного подождав, кивнул:
– Порядок!.. Какого года?
– Девяносто пятого, – ответил официант учтиво.
Он еще немножко поколдовал с бокалами, полюбовался на них издалека и отошел. Откинувшись на спинке неуклюжего и громоздкого стула, Чарли поскреб лоб:
– Ничего я не придумываю. Просто хочу понять: ты что, собираешься возвратиться туда, в те наши далекие годы?
Мне стало неприятно: он угодил в точку. Я взял со стола свой бокал с вином и слегка звякнул им по его бокалу.
– Чир!
Он кивнул.
Но неприятное ощущение исчезло, когда он проказливо качнул головой и улыбнулся.
– А знаешь, если бы тогда не ты и не твой кларнет, никаким врачом я бы не был. Ведь пока я готовился к экзамену, ты работал за двоих.
Я пренебрежительно махнул рукой. Он подумал о чем-то и, снова улыбнувшись, только на этот раз с грустцой, спросил:
– А Лолу ты вспоминаешь иногда?.. Вот ведь кто тебя любил!
Я слегка растерялся, но тут же взял себя в руки:
– Оставь сантименты для своих дамочек, Чарли, – буркнул я. – Они размягчают слезные железы и вагину, но у мужчин от них не стоит…
Он скривился и был прав: я сморозил пошлость.
– Почему этот гомик пялит на меня глаза? – показал я глазами на борова за соседним столом в оглашенно дорогом костюме и с золотым «Роллексом» на руке.
Надо же мне было как-то выйти из неловкого положения.
– Они здесь не привыкли к вольностям в одежде, – подвигал Чарли донышком бокала по столу. – Его наверняка смутили твой бант и косичка.
Но я уже завелся и чувствовал себя, как шофер гоночной машины, которого захватил острый ветер и виражи риска.
– Ты тоже хорош! Разве ты не крутил с Абби до меня? Что ж не предупредил, что она пресна, как тесто без дрожжей, а эмоциональности в ней – ноль целых и ноль? Еще бы – типичное дитя бюргерского воспитания…
– Ты забыл, Руди? – остановил он меня. – В тебе ведь тоже, кажется, аж половина крови – немецкая? От папаши. А, кроме того, – кого ты слушал?..
– Эй, что ты хочешь этим сказать? – встрепенулся я.
– Что Абби знала всегда не только то, чего хочет она сама, но и что нужно тебе. Тебя это, кстати, вполне устраивало. Ни о чем не надо было беспокоиться. Разве не так?
Чтобы прийти в равновесие, я зажмурился и остервенело крякнул:
– Уж не о том ли ты, что она затолкала меня на кафедру и тыркала, пока мне не дали профессуру?
Чарли, насупившись, постукивал вилкой по столу. У него это выходило не очень ритмично. Я закусил губу и скривился:
– Тебе бы три десятка лет прожить в смирительной рубашке! – Еще более зло: – Лучше быть голодным волком, чем сытым псом, не находишь?
– Руди, – произнес он, словно поставил печать под документом, – волком ты никогда не был. И не будешь…
– Да она ни разу со мной не начала, – прошипел я кипящим шепотом, чтобы не компрометировать его в этом пронафталиненном сундуке прошлого. – Я сам должен был, всегда сам… И это – секс, скажи мне? Все время чувствовать себя извращенцем?..
– Виноват ты сам, Руди, – потер он лоб. – Бывают ситуации, когда лучше забыть об интеллигентских штучках-дрючках и вспомнить, что ты – мачо. А ты изображал из себя рыцаря из дамского романа…
АББИ
Разговор с Чарли вызвал у меня глубокую депрессию, и я долго не могла найти себе места. Не помогал даже алкоголь: скорей всего, дозы были небольшими, но ведь к другим я не привыкла.
Каким все же надо быть бесчувственным хамом, чтобы сказать женщине то, что он осмелился выдать мне! Шовинист, женоненавистник, наглец! Бабы всегда были для него предметами коллекции: он собирал их, как коллекционеры – марки или монеты. Любовался собственным успехом, гордился редкими и экзотическими экземплярами. Однажды я случайно подслушала, как он рассказывал об этом Руди.
Только больной, извращенный мозг мог сравнить ситуацию, в которой я оказалась, попав к нему в лапы, с той, когда на горизонте появился Руди! Мне было двадцать четыре года. Я только год назад потеряла свою невинность и отчаянно это скрывала от назойливых подружек…
Чарли позвонил сам: его снедало чувство вины. Вначале я бросила трубку, но он перезвонил снова. Я дала отбой, но он набрал номер еще раз.
– Что ты хочешь? – зло спросила я.
– Поговорить с тобой, – ответил он своим хрипловатым джазовым голосом.
– Зато я не хочу, – отрезала я. – Нам не о чем разговаривать.
– Не будь дурой. Хоть ты и не терпишь меня, врагом я тебе никогда не был.
– Ну и лицемер же ты! – хмыкнула я уничтожающе. – Нашел что сказать…
– Можешь думать все, что тебе придет в голову, но сначала выслушай…
– Черт с тобой, говори! – холодно согласилась я. – Слушаю…
– Что ты знаешь о болезни Руди, Абби?
– Хочешь прочесть мне лекцию?
Он замолчал, и я представила, как он сморщился.
– Это необходимо!
Говорил он минут пять, и у меня вдоль спины заскользил противный и липкий холодок страха:
– Что же ты предлагаешь?
– Нам всем надо встретиться, – прозвучал ответ.
– Кому это – всем?
– Тебе, мне, Руди и Эрни с Джессикой. Пригласи, их и предупреди меня заранее о дне и часе. Только чтоб это было после работы.
– Хорошо. Раз ты настаиваешь, – постаралась я говорить как можно спокойнее…
Я собрала всех через три дня. Руди как всегда торчал в ванной перед зеркалом. Меня это раздражало, но я старалась не ссориться с ним.
Первой появилась Джессика. Она воистину очаровательна – моя дочь: высокая статная брюнетка с влажным блеском в глазах.
Я смотрела на нее и молила Бога, чтобы в ее жизни все сложилось иначе, чем в моей.
– Папочка, поцелуй меня! – рассмеялась она, увидев Руди.
Он чмокнул ее в щечку.
– Каким ветром тебя принесло аж из Сан-Франциско? Как муженек? Детки?
– Ты говоришь так, будто это не твои внуки, – обиженным голосом проговорила она.
– Мои, мои! – без особого энтузиазма откликнулся он.
– Хилари пойдет в этом году в школу. А Джек – он уже болтает…
В это время раздался звонок и в дверях появился Эрни.
– Господин адвокат! – иронически приветствовал его Руди. – Какой сюрприз!
Эрни подошел к отцу и приложился к его щеке. Но Руди был холоден и пробрюзжал:
– Интересно, что здесь происходит? Откуда вдруг сразу в вас обоих проснулась любовь к родителям? Ну и сюрприз, я вам скажу…
Мне хотелось оборвать его. Он вел себя недопустимо, но я сдержалась.
– Видишь, мам! Я все-таки нашел время. Обещал – и пришел…
Когда на пороге появился Чарли, в глазах Руди зажглись недобрые огоньки. Он даже присвистнул, чем привел в замешательство не только меня, но и детей.
– Ничего себе! – прошипел Руди. – Это что, семейный совет? Уж не в мою ли честь? Какая это такая, скажите, нужда свела вас всех вместе, а?!
В воздухе нарастало напряжение. Мне казалось, его сейчас можно будет резать ножом на куски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Порядок!.. Какого года?
– Девяносто пятого, – ответил официант учтиво.
Он еще немножко поколдовал с бокалами, полюбовался на них издалека и отошел. Откинувшись на спинке неуклюжего и громоздкого стула, Чарли поскреб лоб:
– Ничего я не придумываю. Просто хочу понять: ты что, собираешься возвратиться туда, в те наши далекие годы?
Мне стало неприятно: он угодил в точку. Я взял со стола свой бокал с вином и слегка звякнул им по его бокалу.
– Чир!
Он кивнул.
Но неприятное ощущение исчезло, когда он проказливо качнул головой и улыбнулся.
– А знаешь, если бы тогда не ты и не твой кларнет, никаким врачом я бы не был. Ведь пока я готовился к экзамену, ты работал за двоих.
Я пренебрежительно махнул рукой. Он подумал о чем-то и, снова улыбнувшись, только на этот раз с грустцой, спросил:
– А Лолу ты вспоминаешь иногда?.. Вот ведь кто тебя любил!
Я слегка растерялся, но тут же взял себя в руки:
– Оставь сантименты для своих дамочек, Чарли, – буркнул я. – Они размягчают слезные железы и вагину, но у мужчин от них не стоит…
Он скривился и был прав: я сморозил пошлость.
– Почему этот гомик пялит на меня глаза? – показал я глазами на борова за соседним столом в оглашенно дорогом костюме и с золотым «Роллексом» на руке.
Надо же мне было как-то выйти из неловкого положения.
– Они здесь не привыкли к вольностям в одежде, – подвигал Чарли донышком бокала по столу. – Его наверняка смутили твой бант и косичка.
Но я уже завелся и чувствовал себя, как шофер гоночной машины, которого захватил острый ветер и виражи риска.
– Ты тоже хорош! Разве ты не крутил с Абби до меня? Что ж не предупредил, что она пресна, как тесто без дрожжей, а эмоциональности в ней – ноль целых и ноль? Еще бы – типичное дитя бюргерского воспитания…
– Ты забыл, Руди? – остановил он меня. – В тебе ведь тоже, кажется, аж половина крови – немецкая? От папаши. А, кроме того, – кого ты слушал?..
– Эй, что ты хочешь этим сказать? – встрепенулся я.
– Что Абби знала всегда не только то, чего хочет она сама, но и что нужно тебе. Тебя это, кстати, вполне устраивало. Ни о чем не надо было беспокоиться. Разве не так?
Чтобы прийти в равновесие, я зажмурился и остервенело крякнул:
– Уж не о том ли ты, что она затолкала меня на кафедру и тыркала, пока мне не дали профессуру?
Чарли, насупившись, постукивал вилкой по столу. У него это выходило не очень ритмично. Я закусил губу и скривился:
– Тебе бы три десятка лет прожить в смирительной рубашке! – Еще более зло: – Лучше быть голодным волком, чем сытым псом, не находишь?
– Руди, – произнес он, словно поставил печать под документом, – волком ты никогда не был. И не будешь…
– Да она ни разу со мной не начала, – прошипел я кипящим шепотом, чтобы не компрометировать его в этом пронафталиненном сундуке прошлого. – Я сам должен был, всегда сам… И это – секс, скажи мне? Все время чувствовать себя извращенцем?..
– Виноват ты сам, Руди, – потер он лоб. – Бывают ситуации, когда лучше забыть об интеллигентских штучках-дрючках и вспомнить, что ты – мачо. А ты изображал из себя рыцаря из дамского романа…
АББИ
Разговор с Чарли вызвал у меня глубокую депрессию, и я долго не могла найти себе места. Не помогал даже алкоголь: скорей всего, дозы были небольшими, но ведь к другим я не привыкла.
Каким все же надо быть бесчувственным хамом, чтобы сказать женщине то, что он осмелился выдать мне! Шовинист, женоненавистник, наглец! Бабы всегда были для него предметами коллекции: он собирал их, как коллекционеры – марки или монеты. Любовался собственным успехом, гордился редкими и экзотическими экземплярами. Однажды я случайно подслушала, как он рассказывал об этом Руди.
Только больной, извращенный мозг мог сравнить ситуацию, в которой я оказалась, попав к нему в лапы, с той, когда на горизонте появился Руди! Мне было двадцать четыре года. Я только год назад потеряла свою невинность и отчаянно это скрывала от назойливых подружек…
Чарли позвонил сам: его снедало чувство вины. Вначале я бросила трубку, но он перезвонил снова. Я дала отбой, но он набрал номер еще раз.
– Что ты хочешь? – зло спросила я.
– Поговорить с тобой, – ответил он своим хрипловатым джазовым голосом.
– Зато я не хочу, – отрезала я. – Нам не о чем разговаривать.
– Не будь дурой. Хоть ты и не терпишь меня, врагом я тебе никогда не был.
– Ну и лицемер же ты! – хмыкнула я уничтожающе. – Нашел что сказать…
– Можешь думать все, что тебе придет в голову, но сначала выслушай…
– Черт с тобой, говори! – холодно согласилась я. – Слушаю…
– Что ты знаешь о болезни Руди, Абби?
– Хочешь прочесть мне лекцию?
Он замолчал, и я представила, как он сморщился.
– Это необходимо!
Говорил он минут пять, и у меня вдоль спины заскользил противный и липкий холодок страха:
– Что же ты предлагаешь?
– Нам всем надо встретиться, – прозвучал ответ.
– Кому это – всем?
– Тебе, мне, Руди и Эрни с Джессикой. Пригласи, их и предупреди меня заранее о дне и часе. Только чтоб это было после работы.
– Хорошо. Раз ты настаиваешь, – постаралась я говорить как можно спокойнее…
Я собрала всех через три дня. Руди как всегда торчал в ванной перед зеркалом. Меня это раздражало, но я старалась не ссориться с ним.
Первой появилась Джессика. Она воистину очаровательна – моя дочь: высокая статная брюнетка с влажным блеском в глазах.
Я смотрела на нее и молила Бога, чтобы в ее жизни все сложилось иначе, чем в моей.
– Папочка, поцелуй меня! – рассмеялась она, увидев Руди.
Он чмокнул ее в щечку.
– Каким ветром тебя принесло аж из Сан-Франциско? Как муженек? Детки?
– Ты говоришь так, будто это не твои внуки, – обиженным голосом проговорила она.
– Мои, мои! – без особого энтузиазма откликнулся он.
– Хилари пойдет в этом году в школу. А Джек – он уже болтает…
В это время раздался звонок и в дверях появился Эрни.
– Господин адвокат! – иронически приветствовал его Руди. – Какой сюрприз!
Эрни подошел к отцу и приложился к его щеке. Но Руди был холоден и пробрюзжал:
– Интересно, что здесь происходит? Откуда вдруг сразу в вас обоих проснулась любовь к родителям? Ну и сюрприз, я вам скажу…
Мне хотелось оборвать его. Он вел себя недопустимо, но я сдержалась.
– Видишь, мам! Я все-таки нашел время. Обещал – и пришел…
Когда на пороге появился Чарли, в глазах Руди зажглись недобрые огоньки. Он даже присвистнул, чем привел в замешательство не только меня, но и детей.
– Ничего себе! – прошипел Руди. – Это что, семейный совет? Уж не в мою ли честь? Какая это такая, скажите, нужда свела вас всех вместе, а?!
В воздухе нарастало напряжение. Мне казалось, его сейчас можно будет резать ножом на куски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77