– Кристина взялась за калькулятор. – Боже, получается что-то около ста восьмидесяти тысяч только на одни простыни!
– Это только начало, – засмеялась Паула. – Еще нужны наволочки, покрывала, пододеяльники и полотенца. Придется выложить не меньше двух миллионов только на постельное белье. А может, и больше.
Обновленная обстановка комнат не имела ничего общего с интерьером гостиничного номера. Комната, работа над которой была близка к завершению, выглядела уже так, как будто она принадлежала какому-то конкретному человеку, носила отпечаток его личности. Казалось, что вы остановились не в отеле, а ночуете в доме гостеприимного хозяина, обладающего отменным вкусом. Такие обязательные атрибуты гостиничного номера, как холодильник, телевизор в ванной или стенной сейф, конечно, присутствовали, но не лезли нагло в глаза. Даже содержимое мини-бара было далеким от стандартного набора. В наше время слово «роскошь» стало почти оскорбительным, вызывая ассоциации с безвкусицей, но «Сансет-отель» возвращал этому слову его подлинный смысл.
Энтузиазм светился в глазах Паулы.
– Страшно подумать, что натворила бы здесь эта мерзкая Киркегард!
Кристина в этот момент стояла у окна и глядела на голубую воду бассейна внизу.
– Не смей так говорить о ней, – сказала она, не оборачиваясь.
– Кристина! Как ты можешь! Она же чудовище!
Теперь Кристина уже смотрела прямо в лицо подруге.
– Я перед ней преклоняюсь. В ней сосредоточена такая сила… Люди боятся ее, потому что она одухотворена свыше, из-за того, что она мудрее их и существует во множестве ипостасей.
– Все это бред, Кристина. Сплошной обман. Она фальшива насквозь, от нее исходит зло! Вспомни, что она пыталась проделать с беднягой Ливингстоном. Если бы не Роберт, Франсиско непременно бы отдал концы, опозоренным на склоне лет. Я не могу поверить, что ты говоришь искренне.
– Для тебя все только белое и черное, Паула. А есть еще и то, что лежит за пределами твоего и моего понимания. В жизни нет ничего очевидного, все только лишь кажущееся нам. Я считаю Каролин выдающейся личностью. Вопреки всем, кто старался потопить ее, она выплыла и возродилась в новой жизни. И папа, и ты, да и все вокруг клевещут на нее. Что плохого в том, что она хотела приобрести этот отель? Мой отец тоже хотел… Почему Каролин не имела права бороться с ним за «Сансет»?
Кристина чувствовала, что наговорила много лишнего, но не жалела об этом. Несмотря на то, что отец и Паула рассказали ей о попытке шантажа, она отказывалась принимать их доводы и решительно отвергала все обвинения в адрес Каролин.
– Я не знала, что ты приверженница Движения, – Паула нахмурилась.
– Я не вступала в Движение. Я просто считаю, что Каролин взялась за благое дело и открыла нам путь в неизведанное. – По тону Кристины можно было понять, что она не прочь сменить тему.
Паула прошла в ванную комнату. Более чем где-либо в других помещениях, здесь разгулялась фантазия дизайнеров. Кроме самой ванны, предусматривалась вдобавок отдельная душевая кабина для сухой и влажной сауны. В мраморные стены кабины были вмонтированы разнообразные приспособления для водного массажа.
Над ванной в мраморном алькове, словно в волшебной пещере, хранилась парфюмерия ведущих мировых фирм, а в изящные углубления в мраморе заливалось жидкое мыло от Диора.
– Во сколько нам обошлось оформление этого номера, Кристина?
– Почти в семьдесят пять тысяч.
– Пока он выглядит на эти деньги. Подготовимся к тому, что набежит еще двести двадцать тысяч, – сказала Паула.
– Вряд ли кое-кто найдет время провести здесь медовый месяц, несмотря на такие затраты, – вдруг высказалась Кристина с явным намеком.
Паула невольно покраснела. Прошли три мучительно долгих дня с тех пор, как Роберт одарил ее поцелуем, и больше она не услышала от него ни слова. Его молчание доводило ее чуть ли не до безумия, но она не собиралась признаваться в этом Кристине.
– Запомни хорошенько, Кристина: мы с твоим отцом просто друзья. – Паула постаралась выдать свою самую открытую улыбку. – Но не думай, что Америка позволит ему замотать свой медовый месяц, если он, конечно, когда-нибудь женится. Начнется настоящая революция, – тут Паула искренне засмеялась, – и я ее возглавлю…
Кристина присела на кровать и несколько раз подпрыгнула, пробуя ее мягкость.
– О'кей. Скажи мне правду. Каков он… в деле?
– Кристина!
– Ответь! Мы ведь подруги.
Кристина оживилась, предвкушая услышать что-нибудь пикантное.
– Кристина, ты просто невозможна! Речь идет о твоем отце! – Паула делала вид, что не относится к разговору всерьез, и смехом прикрывала смущение.
– Все-таки в чем же суть дела? В количестве или в качестве? – Кристина хихикнула, как школьница.
Паула угрожающе замахнулась на нее подушкой.
– Или качество не так важно, как размеры? – давясь хохотом, Кристина перекатилась через кровать, уклоняясь от прицельного удара.
За считанные секунды образцовый порядок в комнате сменился хаосом. Сражение на подушках достигло наивысшего накала.
Появление Роберта Хартфорда в нью-йоркском «Карлайл-отеле» напомнило Пауле по какой-то необъяснимой причине об испанской инквизиции. Лимузин, в котором она сидела, был так вытянут в длину, что казалось, будто его долгие часы пытали на дыбе, а облаченные в зеленую униформу швейцары нависали над ними и походили на церковных служителей, занятых в некоей, исполненной глубочайшего смысла религиозной церемонии. Они проделывали какие-то указующие, но благоговейно-почтительные жесты, пока лимузин еще двигался, и пятились от него, потом опять устремлялись к нему, чтобы ухватиться за дверные ручки именно в тот самый миг, когда автомобиль окончательно остановится.
Расположившийся рядом с ней на заднем сиденье Роберт своей позой как бы подтверждал тезис о слитности человека с его средством передвижения, но тут же опроверг его дальнейшим поведением, едва лимузин припарковался к бордюру тротуара. Он мгновенно улетучился из машины вперед Паулы, благо сидел ближе к распахнувшейся дверце. Он пронесся над широким тротуаром с опущенной головой, избегая любопытных взглядов. Его короткое кашемировое пальто было расстегнуто, и полы метались за ним в вихре, поднятом стремительным его движением. Совершенное его лицо было скрыто полями низко надвинутой темно-коричневой шляпы, массивными фирменными очками в черепаховой оправе и складками шарфа.
Паула следовала за ним, стараясь не слишком отставать, ступая решительно и твердо на непривычно высоких каблуках, хотя ощущала дрожь в ногах и во всем теле, и горячие волны возбуждения заливали ее.
– Привет, Питер, – бросил на ходу Роберт, обращаясь, как к старому знакомому, к швейцару, которого на самом деле звали Фрэнк, и повторил то же самое, приветствуя второго швейцара по имени Джой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Это только начало, – засмеялась Паула. – Еще нужны наволочки, покрывала, пододеяльники и полотенца. Придется выложить не меньше двух миллионов только на постельное белье. А может, и больше.
Обновленная обстановка комнат не имела ничего общего с интерьером гостиничного номера. Комната, работа над которой была близка к завершению, выглядела уже так, как будто она принадлежала какому-то конкретному человеку, носила отпечаток его личности. Казалось, что вы остановились не в отеле, а ночуете в доме гостеприимного хозяина, обладающего отменным вкусом. Такие обязательные атрибуты гостиничного номера, как холодильник, телевизор в ванной или стенной сейф, конечно, присутствовали, но не лезли нагло в глаза. Даже содержимое мини-бара было далеким от стандартного набора. В наше время слово «роскошь» стало почти оскорбительным, вызывая ассоциации с безвкусицей, но «Сансет-отель» возвращал этому слову его подлинный смысл.
Энтузиазм светился в глазах Паулы.
– Страшно подумать, что натворила бы здесь эта мерзкая Киркегард!
Кристина в этот момент стояла у окна и глядела на голубую воду бассейна внизу.
– Не смей так говорить о ней, – сказала она, не оборачиваясь.
– Кристина! Как ты можешь! Она же чудовище!
Теперь Кристина уже смотрела прямо в лицо подруге.
– Я перед ней преклоняюсь. В ней сосредоточена такая сила… Люди боятся ее, потому что она одухотворена свыше, из-за того, что она мудрее их и существует во множестве ипостасей.
– Все это бред, Кристина. Сплошной обман. Она фальшива насквозь, от нее исходит зло! Вспомни, что она пыталась проделать с беднягой Ливингстоном. Если бы не Роберт, Франсиско непременно бы отдал концы, опозоренным на склоне лет. Я не могу поверить, что ты говоришь искренне.
– Для тебя все только белое и черное, Паула. А есть еще и то, что лежит за пределами твоего и моего понимания. В жизни нет ничего очевидного, все только лишь кажущееся нам. Я считаю Каролин выдающейся личностью. Вопреки всем, кто старался потопить ее, она выплыла и возродилась в новой жизни. И папа, и ты, да и все вокруг клевещут на нее. Что плохого в том, что она хотела приобрести этот отель? Мой отец тоже хотел… Почему Каролин не имела права бороться с ним за «Сансет»?
Кристина чувствовала, что наговорила много лишнего, но не жалела об этом. Несмотря на то, что отец и Паула рассказали ей о попытке шантажа, она отказывалась принимать их доводы и решительно отвергала все обвинения в адрес Каролин.
– Я не знала, что ты приверженница Движения, – Паула нахмурилась.
– Я не вступала в Движение. Я просто считаю, что Каролин взялась за благое дело и открыла нам путь в неизведанное. – По тону Кристины можно было понять, что она не прочь сменить тему.
Паула прошла в ванную комнату. Более чем где-либо в других помещениях, здесь разгулялась фантазия дизайнеров. Кроме самой ванны, предусматривалась вдобавок отдельная душевая кабина для сухой и влажной сауны. В мраморные стены кабины были вмонтированы разнообразные приспособления для водного массажа.
Над ванной в мраморном алькове, словно в волшебной пещере, хранилась парфюмерия ведущих мировых фирм, а в изящные углубления в мраморе заливалось жидкое мыло от Диора.
– Во сколько нам обошлось оформление этого номера, Кристина?
– Почти в семьдесят пять тысяч.
– Пока он выглядит на эти деньги. Подготовимся к тому, что набежит еще двести двадцать тысяч, – сказала Паула.
– Вряд ли кое-кто найдет время провести здесь медовый месяц, несмотря на такие затраты, – вдруг высказалась Кристина с явным намеком.
Паула невольно покраснела. Прошли три мучительно долгих дня с тех пор, как Роберт одарил ее поцелуем, и больше она не услышала от него ни слова. Его молчание доводило ее чуть ли не до безумия, но она не собиралась признаваться в этом Кристине.
– Запомни хорошенько, Кристина: мы с твоим отцом просто друзья. – Паула постаралась выдать свою самую открытую улыбку. – Но не думай, что Америка позволит ему замотать свой медовый месяц, если он, конечно, когда-нибудь женится. Начнется настоящая революция, – тут Паула искренне засмеялась, – и я ее возглавлю…
Кристина присела на кровать и несколько раз подпрыгнула, пробуя ее мягкость.
– О'кей. Скажи мне правду. Каков он… в деле?
– Кристина!
– Ответь! Мы ведь подруги.
Кристина оживилась, предвкушая услышать что-нибудь пикантное.
– Кристина, ты просто невозможна! Речь идет о твоем отце! – Паула делала вид, что не относится к разговору всерьез, и смехом прикрывала смущение.
– Все-таки в чем же суть дела? В количестве или в качестве? – Кристина хихикнула, как школьница.
Паула угрожающе замахнулась на нее подушкой.
– Или качество не так важно, как размеры? – давясь хохотом, Кристина перекатилась через кровать, уклоняясь от прицельного удара.
За считанные секунды образцовый порядок в комнате сменился хаосом. Сражение на подушках достигло наивысшего накала.
Появление Роберта Хартфорда в нью-йоркском «Карлайл-отеле» напомнило Пауле по какой-то необъяснимой причине об испанской инквизиции. Лимузин, в котором она сидела, был так вытянут в длину, что казалось, будто его долгие часы пытали на дыбе, а облаченные в зеленую униформу швейцары нависали над ними и походили на церковных служителей, занятых в некоей, исполненной глубочайшего смысла религиозной церемонии. Они проделывали какие-то указующие, но благоговейно-почтительные жесты, пока лимузин еще двигался, и пятились от него, потом опять устремлялись к нему, чтобы ухватиться за дверные ручки именно в тот самый миг, когда автомобиль окончательно остановится.
Расположившийся рядом с ней на заднем сиденье Роберт своей позой как бы подтверждал тезис о слитности человека с его средством передвижения, но тут же опроверг его дальнейшим поведением, едва лимузин припарковался к бордюру тротуара. Он мгновенно улетучился из машины вперед Паулы, благо сидел ближе к распахнувшейся дверце. Он пронесся над широким тротуаром с опущенной головой, избегая любопытных взглядов. Его короткое кашемировое пальто было расстегнуто, и полы метались за ним в вихре, поднятом стремительным его движением. Совершенное его лицо было скрыто полями низко надвинутой темно-коричневой шляпы, массивными фирменными очками в черепаховой оправе и складками шарфа.
Паула следовала за ним, стараясь не слишком отставать, ступая решительно и твердо на непривычно высоких каблуках, хотя ощущала дрожь в ногах и во всем теле, и горячие волны возбуждения заливали ее.
– Привет, Питер, – бросил на ходу Роберт, обращаясь, как к старому знакомому, к швейцару, которого на самом деле звали Фрэнк, и повторил то же самое, приветствуя второго швейцара по имени Джой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97