Они прикатили на быстроходных катерах и принялись кричать и улюлюкать, обливая себя дорогим шампанским, которое прямо тут встряхивали и открывали. Для нас технократические игрушки просто проклятие какое-то, ведь мы пытаемся восстановить события минувших дней в своей исторической мелодраме.
Но по крайней мере на этот раз мы хоть действительно находимся на потрясающей Ривьере. Во всяком случае, именно так мы себя успокаиваем. У нас на заднем плане самые что ни на есть настоящие руины, старинные замки, в которых мы снимаем, лучший антиквариат! Мы хоть не теснимся по тем же самым вагончикам, не едим из опостылевшей одноразовой посуды, не притворяемся, что Нью-Йорк по берегам реки Гудзон подходит для любого исторического полотна, будь то эпоха Екатерины Великой, Нефертити или еще какой-нибудь знатной дамы.
Особенность нашего ремесла заключается в том, чтобы взять любую женщину из любой эпохи, любого социального положения или национальности и протащить ее жизненную историю через игольное ушко формулы, где главная героина обладает сильным характером, несметными богатствами, платьями, мебелью и, конечно, многочисленными любовниками. План прост. Наша историческая героиня может родиться низкой или высокой, но она обязательно проходит через жернова несчастного раннего брака, либо ее насилует хозяин дома, который и так может купить любую женщину, после чего ее (героиню), как правило, выбрасывают на улицу. Но несмотря на это, она добивается своего счастья с легкостью, играючи, ведь она сильная. Она коллекционирует любовников, включая и его, Настоящую Любовь, которого она обычно теряет в конце. Она компенсирует потерю карьерой в бизнесе или политике, добиваясь власти над миром, становясь такой же безжалостной интриганкой, как и все вокруг. И все же вы восхищаетесь ею, потому как она прекрасно выглядит и великолепно одевается. А окажись вы на ее месте, то поступили бы точно так же. Наша героиня такая же, как вы или я, просто она оказалась в нужное время в нужном месте, и у нее полно слуг.
Я на самом деле не против того, что историю видят сквозь розовые очки, мне не нравится лишь одна откровенная ложь: что прошлое ничем не отличается от настоящего. В наших фильмах героини ведут себя как современные женщины, дети двадцать первого века, нарушая табу без страха быть сожженными на костре или забитыми камнями насмерть. В наших сценариях полно современного жаргона, например: «наши отношения ни к черту», или «ты же знаешь, из нее никудышная мать», или «ты дистанцируешься от семьи». И в то же время тексты щедро нашпигованы псевдоисторическими словами. Особенно часто мелькают «мириады» да «воистину» да еще «предвещать».
Разумеется, мы в «Пентатлон продакшнс» понимаем, что, кроме старомодных деталей костюмов, соответствующей мебели и прочего, мы должны игнорировать исторические факты, если они встают на пути у воображения. Что случается сплошь и рядом. Брюс все время советует нам довериться воображению.
Сейчас Брюс уговорил Лариму довериться воображению и отснять еще один дубль монолога. Мы все застыли в напряженном ожидании, затаив дыхание, и, о чудо, ветер стих, никакие скутеры не мешали нам, и Ларима прекрасно прочла монолог с достоверными рыданиями.
– Отлично! – весело воскликнул Брюс. – Обед. – Хотя по времени это был скорее завтрак, поскольку мы снимали с восхода из-за ограничений по времени, связанных с разрешением на использование замка.
Эрик, человек, который постоянно нанимает меня на работу и настаивает на том, чтобы я сопровождала его во всех поездках, несмотря на то что никто толком не понимает, чем я на самом деле занимаюсь, так вот, этот самый Эрик повернулся ко мне и сказал, поддразнивая:
– Пенни Николс! Тебе лучше позвонить мамочке.
С таким именем, как у меня, тяжело держаться достойно. Никто не называет меня Пенелопой, поскольку рано или поздно все понимают, как это весело – величать меня Пенни Николс. Смутившись, я пошла в фургон звукооператора, протискиваясь между техниками, которые уже выдергивали штекеры и упаковывали микрофоны. Я отыскала свой телефон и уселась на холодную каменную ступеньку, найдя укромный уголок. Интересно, родители уже вернулись в Коннектикут из своей зимней миграции во Флориду? Я решила для начала позвонить в Коннектикут. Тогда я еще не предполагала, во что впутываюсь, потому что знай вы моих родителей, то поняли бы, почему я не из тех девушек, которые «ждут от жизни подарков», как говорят мои британские родственники. Вот как мама преподнесла мне новость в этот судьбоносный день:
– Здравствуй, Пенни, дорогая, это ты? – спросила она. – Тебя так плохо слышно. Мне ужасно жаль отрывать тебя от работы, но, боюсь, мне придется попросить тебя об очень большом одолжении, – сказала она оживленно.
Мама живет в Америке с тех пор, как ей стукнуло восемнадцать, но она так и не потеряла ни английского акцента, ни апломба, не важно, шла ли речь о самых банальных вещах или о таких страшных известиях.
– Видишь ли, врач сказал, что нам с папой нельзя путешествовать в таком состоянии, – продолжала она. – Милая, ты меня слышишь? – переспросила она, поскольку в трубке раздался треск.
– Да. Вы что, заболели? Оба? Что с вами? – кричала я, чтобы она расслышала.
– Ну-ну, успокойся, дорогая. Это всего лишь сильный грипп. Вчера у нас температура подскочила до тридцати девяти, но сегодня она уже спала, так что, я думаю, худшее позади. В обычной ситуации я бы не стала тебя беспокоить, поскольку порой ты воспринимаешь все слишком близко к сердцу, – добавила она с обычными нотками упрека в голосе, намекая на мою излишнюю эмоциональность, которая не к лицу дочери англичанки.
Я вздохнула. С моей матерью можно разговаривать, только если представить себя Алисой в Стране чудес. Однажды (приблизительно в возрасте тридцати лет) вы понимаете, что ваши родители начинают стареть, и не стоит потакать их слабостям, иначе они одряхлеют раньше отведенного им срока.
– Ты говорила что-то насчет одолжения, правильно? – вовремя вставила я, как раз когда треск на линии пропал.
– Да, понимаешь, это связано с наследством, и они сказали, что я обязательно должна связаться с тобой сегодня по поводу завещания, – прокричала в трубку мама.
– Вы что, с папой завещание пишете! – опешила я.
– Не нашего завещания. Не говори глупостей. Не мы ведь умерли! – сказала мама немного обиженно.
– Ладно, так кто умер-то? – попыталась выяснить я.
– Твоя двоюродная бабушка, Пенелопа, – сказала мама.
– А-а, – выдохнула я с состраданием.
Я видела ее лишь однажды, но она была добра ко мне.
– Это в честь ее тебя назвали Пенелопой, – поведала мама. – Ей это понравилось.
Я до сих пор не могу привыкнуть к своему имени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Но по крайней мере на этот раз мы хоть действительно находимся на потрясающей Ривьере. Во всяком случае, именно так мы себя успокаиваем. У нас на заднем плане самые что ни на есть настоящие руины, старинные замки, в которых мы снимаем, лучший антиквариат! Мы хоть не теснимся по тем же самым вагончикам, не едим из опостылевшей одноразовой посуды, не притворяемся, что Нью-Йорк по берегам реки Гудзон подходит для любого исторического полотна, будь то эпоха Екатерины Великой, Нефертити или еще какой-нибудь знатной дамы.
Особенность нашего ремесла заключается в том, чтобы взять любую женщину из любой эпохи, любого социального положения или национальности и протащить ее жизненную историю через игольное ушко формулы, где главная героина обладает сильным характером, несметными богатствами, платьями, мебелью и, конечно, многочисленными любовниками. План прост. Наша историческая героиня может родиться низкой или высокой, но она обязательно проходит через жернова несчастного раннего брака, либо ее насилует хозяин дома, который и так может купить любую женщину, после чего ее (героиню), как правило, выбрасывают на улицу. Но несмотря на это, она добивается своего счастья с легкостью, играючи, ведь она сильная. Она коллекционирует любовников, включая и его, Настоящую Любовь, которого она обычно теряет в конце. Она компенсирует потерю карьерой в бизнесе или политике, добиваясь власти над миром, становясь такой же безжалостной интриганкой, как и все вокруг. И все же вы восхищаетесь ею, потому как она прекрасно выглядит и великолепно одевается. А окажись вы на ее месте, то поступили бы точно так же. Наша героиня такая же, как вы или я, просто она оказалась в нужное время в нужном месте, и у нее полно слуг.
Я на самом деле не против того, что историю видят сквозь розовые очки, мне не нравится лишь одна откровенная ложь: что прошлое ничем не отличается от настоящего. В наших фильмах героини ведут себя как современные женщины, дети двадцать первого века, нарушая табу без страха быть сожженными на костре или забитыми камнями насмерть. В наших сценариях полно современного жаргона, например: «наши отношения ни к черту», или «ты же знаешь, из нее никудышная мать», или «ты дистанцируешься от семьи». И в то же время тексты щедро нашпигованы псевдоисторическими словами. Особенно часто мелькают «мириады» да «воистину» да еще «предвещать».
Разумеется, мы в «Пентатлон продакшнс» понимаем, что, кроме старомодных деталей костюмов, соответствующей мебели и прочего, мы должны игнорировать исторические факты, если они встают на пути у воображения. Что случается сплошь и рядом. Брюс все время советует нам довериться воображению.
Сейчас Брюс уговорил Лариму довериться воображению и отснять еще один дубль монолога. Мы все застыли в напряженном ожидании, затаив дыхание, и, о чудо, ветер стих, никакие скутеры не мешали нам, и Ларима прекрасно прочла монолог с достоверными рыданиями.
– Отлично! – весело воскликнул Брюс. – Обед. – Хотя по времени это был скорее завтрак, поскольку мы снимали с восхода из-за ограничений по времени, связанных с разрешением на использование замка.
Эрик, человек, который постоянно нанимает меня на работу и настаивает на том, чтобы я сопровождала его во всех поездках, несмотря на то что никто толком не понимает, чем я на самом деле занимаюсь, так вот, этот самый Эрик повернулся ко мне и сказал, поддразнивая:
– Пенни Николс! Тебе лучше позвонить мамочке.
С таким именем, как у меня, тяжело держаться достойно. Никто не называет меня Пенелопой, поскольку рано или поздно все понимают, как это весело – величать меня Пенни Николс. Смутившись, я пошла в фургон звукооператора, протискиваясь между техниками, которые уже выдергивали штекеры и упаковывали микрофоны. Я отыскала свой телефон и уселась на холодную каменную ступеньку, найдя укромный уголок. Интересно, родители уже вернулись в Коннектикут из своей зимней миграции во Флориду? Я решила для начала позвонить в Коннектикут. Тогда я еще не предполагала, во что впутываюсь, потому что знай вы моих родителей, то поняли бы, почему я не из тех девушек, которые «ждут от жизни подарков», как говорят мои британские родственники. Вот как мама преподнесла мне новость в этот судьбоносный день:
– Здравствуй, Пенни, дорогая, это ты? – спросила она. – Тебя так плохо слышно. Мне ужасно жаль отрывать тебя от работы, но, боюсь, мне придется попросить тебя об очень большом одолжении, – сказала она оживленно.
Мама живет в Америке с тех пор, как ей стукнуло восемнадцать, но она так и не потеряла ни английского акцента, ни апломба, не важно, шла ли речь о самых банальных вещах или о таких страшных известиях.
– Видишь ли, врач сказал, что нам с папой нельзя путешествовать в таком состоянии, – продолжала она. – Милая, ты меня слышишь? – переспросила она, поскольку в трубке раздался треск.
– Да. Вы что, заболели? Оба? Что с вами? – кричала я, чтобы она расслышала.
– Ну-ну, успокойся, дорогая. Это всего лишь сильный грипп. Вчера у нас температура подскочила до тридцати девяти, но сегодня она уже спала, так что, я думаю, худшее позади. В обычной ситуации я бы не стала тебя беспокоить, поскольку порой ты воспринимаешь все слишком близко к сердцу, – добавила она с обычными нотками упрека в голосе, намекая на мою излишнюю эмоциональность, которая не к лицу дочери англичанки.
Я вздохнула. С моей матерью можно разговаривать, только если представить себя Алисой в Стране чудес. Однажды (приблизительно в возрасте тридцати лет) вы понимаете, что ваши родители начинают стареть, и не стоит потакать их слабостям, иначе они одряхлеют раньше отведенного им срока.
– Ты говорила что-то насчет одолжения, правильно? – вовремя вставила я, как раз когда треск на линии пропал.
– Да, понимаешь, это связано с наследством, и они сказали, что я обязательно должна связаться с тобой сегодня по поводу завещания, – прокричала в трубку мама.
– Вы что, с папой завещание пишете! – опешила я.
– Не нашего завещания. Не говори глупостей. Не мы ведь умерли! – сказала мама немного обиженно.
– Ладно, так кто умер-то? – попыталась выяснить я.
– Твоя двоюродная бабушка, Пенелопа, – сказала мама.
– А-а, – выдохнула я с состраданием.
Я видела ее лишь однажды, но она была добра ко мне.
– Это в честь ее тебя назвали Пенелопой, – поведала мама. – Ей это понравилось.
Я до сих пор не могу привыкнуть к своему имени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73