— Но это был всего лишь фурункул.
— Надо посмотреть, — заявил он. — Рак может начаться с чего угодно.
То он говорил о концлагере, теперь — о болезнях, но я все-таки надеялась, что он перейдет к более оптимистическим темам. И вдруг:
— Мне нравится твое лицо и особенно — нос, — заметил он.
Но он же такой неудачной формы.
— А тебе во мне что-нибудь нравится?
— Что за вопрос. Чтобы ты знал у тебя отличные бицепсы.
— Потрогай.
Я потрогала с тихим трепетом. Он сделал так, что возникло ощущение, что под кожей туда сюда бегает мышка.
Вдалеке на самом горизонте появился красивый корабль.
— Если бы у нас был бинокль, — заметил Френсис.
Я тоже хотела что-то сказать, когда он открыл рот, мы повернулись друг к другу, и оба прервались на полуслове. Потом последовала длинная пауза, которая всегда предвещает важные события. Наши губы были только в нескольких дюймах друг от друга, легкое движение, и они встретились. Я упала навзничь и успела только подумать, что в мокрые волосы набьется песок. Френсис не отпускал меня, и я перестала думать о чем бы то ни было. Он просунул мне язык между зубами, у его губ был соленый вкус, и поцелуй длился так долго, что мне показалось, что сердце перестало биться. Может, все дело в лете, солнце и море, из-за которых все казалось таким удивительным и прекрасным, но я знала, что никогда прежде не получала такого наслаждения от поцелуя с мужчиной. Но все-таки я оттолкнула его и села.
— Хелен… — прошептал он.
— Нет, это все. Побежим к твоему каноэ. Пошли.
Я боялась, что не смогу остановиться. Мужчины почему-то думают, что девчонки очень холодны и расчетливы, но это совсем не так — мы также легко теряем голову.
Когда мы добежали до каноэ, очарование пропало. Теперь я контролировала свои чувства. Он прыгнул в лодку и сказал:
— Я приеду завтра в это же время, — и помахал рукой.
Вечером я ощущала себя слишком усталой, чтобы куда-то идти, и просидела весь вечер, качаясь в плетеном кресле. Берти болтала о людях, которых встретила на корте, но я не слушала. «Это серьезно, — думала я. Он зацепил меня, здорово зацепил. Сколько времени? О, целых двенадцать часов ждать, пока он снова появится. Френсис. Боже мой, да я даже не узнала его фамилию!» Завтра утром надо как-то избавиться от Берти. Ее ни в коем случае нельзя было посвящать в мой секрет. Он был только мой собственный. Но все же мне хотелось с кем-то поделиться, ведь меня переполняла радость и счастье. Я встала и направилась в комнату Нелли. Она вязала.
— Нелли, я влюбилась.
— Неужели, — равнодушно заметила она, даже не поднимая глаз.
— Ты что не понимаешь?! Влюбилась!
— Я тебя слышала. И что — он красивый?
— Красивый! Ты помнишь фотографию греческой статуи, которую я показывала тебе весной? Он очень на нее похож.
— Неужели?
— Только профиль более острый.
— И как его зовут?
— Френсис.
— И что еще?
— Не знаю.
— И как я должна реагировать?
— Хотя бы поздравь меня для начала.
— Не рановато? Тебе надо сначала заполучить его.
— Заполучить? Но он завтра придет.
— Да, в начале они всегда являются регулярно. , — Ну ты просто невозможна, — закричала я и выскочила из комнаты.
Когда я легла спать, то еще раз все обдумала. «То, что случилось сегодня с тобой, — сказала я себе, — происходит когда-нибудь с каждой женщиной. Просто к тебе это пришло немножко рано — это самая важная встреча в твоей жизни, счастье продлится всю жизнь. Некоторые часто влюбляются, но ты не такая. Это будет чистое и светлое чувство — великий дар. Как можно так горько говорить о любви, как Нелли?»Я все время вспоминала его лицо — прямой нос, прекрасные голубые глаза, чувственный рот (он хотел быть доктором — замечательно!). Может быть, лицо было слишком тонким… Но тело — о, это тело! Ему прекрасно пойдет белый халат.
Наутро Берти сама облегчила мне задачу, заявив, что идет играть в теннис. Я сказала, что устала и не поеду с ней. Мама поджаривала себя в личной бухточке, дядя Хенинг уехал, а папа отправился на деловое свидание. Словом, на берегу была только мама, но я могла отправиться севернее, а там обычно никто не купался.
С утра поднялся небольшой ветерок, и это позволило морю показать, что у него тоже есть характер и случается плохое настроение. Ленивые волны с шумом накатывали на берег, таща за собой гребень белой пены, и берег выходил из их объятий новым и волнующим. Наверняка волны принесли янтарь, и я стала искать эти золотые камни, едва соображая, чего я на самом деле ищу.
Каноэ появилось во время ланча. У Френсиса был такой вид, будто ему принадлежало целое побережье, все небо и море.
— Гляди — я поймал пару рыбешек, — сообщил он, показывая мне эти серебристые создания. — Слишком маленькие, чтобы есть — отпущу их в море.
— А я собираю янтарь и ракушки для ожерелья, — сообщила я, как будто это было правдой.
— Давай пойдем на север, там этого добра больше.
Мы пошли по песку, глядя себе под ноги. У него были такие тесные плавки, что я невольно задумалась — как он влезает в них. На мне был желтый раздельный купальник.
— Ты что-нибудь ела? — поинтересовался он.
— Да, — соврала я. — Я невероятно много ем.
Он нашел дюжину красивых ракушек, и ссыпал их мне в ладони, как искатели бриллиантов или золотодобытчики в книгах обращаются с сокровищами. Он снова улыбался милой застенчивой улыбкой.
— Давай поищем безветренное место, — предложил он. — Я знаю тут одно неподалеку.
Он привел меня в небольшую лощину между дюнами, поросшую свежей зеленой травой. Песок лежал ровными волнами, показывая, что тут давным-давно не ступала нога человека. Я легла на живот, подперев голову ладонями, с удовольствием зарыв ступни в песок. Он посмотрел на меня со странной серьезностью, потом дотронулся пальцем до моей щеки и нежно обвел линию подбородка.
— По-моему, у тебя самая красивая на свете шея, — сказал он. — Я вижу каждую вену и жилку, которые бьются под кожей.
Я не ответила, а он продолжил ласки.
— Не понимаю.
— Что?
— Почему такая девушка ходит одна по берегу, и за ней не вьется целая ватага поклонников.
— Случай. Я люблю одиночество.
— Когда я был маленьким, то мы всегда проводили лето в Фансе, и я тоже любил гулять один по берегу. Какая бы ни была погода. Когда завывал ветер и бесновались волны, я громко пел, пел, пока мне не начинало казаться, что легкие вот-вот разорвутся. Пел всякие дурацкие слова на какую-то несуществующую дикую мелодию. Что-нибудь вроде «Дин-до, бу-ум, бабах!» Понимаешь?
— Да, отлично понимаю. Он подвинулся ближе.
— Хелен, я так рад, что мы нашли друг друга.
— Правда?
— Да. Представь себе, что я не пошел бы в тот вечер на танцы и не встретил бы тебя.
— Значит встретил бы кого-нибудь другого.
— Нет, никогда — клянусь.
Он наклонился и поцеловал меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Надо посмотреть, — заявил он. — Рак может начаться с чего угодно.
То он говорил о концлагере, теперь — о болезнях, но я все-таки надеялась, что он перейдет к более оптимистическим темам. И вдруг:
— Мне нравится твое лицо и особенно — нос, — заметил он.
Но он же такой неудачной формы.
— А тебе во мне что-нибудь нравится?
— Что за вопрос. Чтобы ты знал у тебя отличные бицепсы.
— Потрогай.
Я потрогала с тихим трепетом. Он сделал так, что возникло ощущение, что под кожей туда сюда бегает мышка.
Вдалеке на самом горизонте появился красивый корабль.
— Если бы у нас был бинокль, — заметил Френсис.
Я тоже хотела что-то сказать, когда он открыл рот, мы повернулись друг к другу, и оба прервались на полуслове. Потом последовала длинная пауза, которая всегда предвещает важные события. Наши губы были только в нескольких дюймах друг от друга, легкое движение, и они встретились. Я упала навзничь и успела только подумать, что в мокрые волосы набьется песок. Френсис не отпускал меня, и я перестала думать о чем бы то ни было. Он просунул мне язык между зубами, у его губ был соленый вкус, и поцелуй длился так долго, что мне показалось, что сердце перестало биться. Может, все дело в лете, солнце и море, из-за которых все казалось таким удивительным и прекрасным, но я знала, что никогда прежде не получала такого наслаждения от поцелуя с мужчиной. Но все-таки я оттолкнула его и села.
— Хелен… — прошептал он.
— Нет, это все. Побежим к твоему каноэ. Пошли.
Я боялась, что не смогу остановиться. Мужчины почему-то думают, что девчонки очень холодны и расчетливы, но это совсем не так — мы также легко теряем голову.
Когда мы добежали до каноэ, очарование пропало. Теперь я контролировала свои чувства. Он прыгнул в лодку и сказал:
— Я приеду завтра в это же время, — и помахал рукой.
Вечером я ощущала себя слишком усталой, чтобы куда-то идти, и просидела весь вечер, качаясь в плетеном кресле. Берти болтала о людях, которых встретила на корте, но я не слушала. «Это серьезно, — думала я. Он зацепил меня, здорово зацепил. Сколько времени? О, целых двенадцать часов ждать, пока он снова появится. Френсис. Боже мой, да я даже не узнала его фамилию!» Завтра утром надо как-то избавиться от Берти. Ее ни в коем случае нельзя было посвящать в мой секрет. Он был только мой собственный. Но все же мне хотелось с кем-то поделиться, ведь меня переполняла радость и счастье. Я встала и направилась в комнату Нелли. Она вязала.
— Нелли, я влюбилась.
— Неужели, — равнодушно заметила она, даже не поднимая глаз.
— Ты что не понимаешь?! Влюбилась!
— Я тебя слышала. И что — он красивый?
— Красивый! Ты помнишь фотографию греческой статуи, которую я показывала тебе весной? Он очень на нее похож.
— Неужели?
— Только профиль более острый.
— И как его зовут?
— Френсис.
— И что еще?
— Не знаю.
— И как я должна реагировать?
— Хотя бы поздравь меня для начала.
— Не рановато? Тебе надо сначала заполучить его.
— Заполучить? Но он завтра придет.
— Да, в начале они всегда являются регулярно. , — Ну ты просто невозможна, — закричала я и выскочила из комнаты.
Когда я легла спать, то еще раз все обдумала. «То, что случилось сегодня с тобой, — сказала я себе, — происходит когда-нибудь с каждой женщиной. Просто к тебе это пришло немножко рано — это самая важная встреча в твоей жизни, счастье продлится всю жизнь. Некоторые часто влюбляются, но ты не такая. Это будет чистое и светлое чувство — великий дар. Как можно так горько говорить о любви, как Нелли?»Я все время вспоминала его лицо — прямой нос, прекрасные голубые глаза, чувственный рот (он хотел быть доктором — замечательно!). Может быть, лицо было слишком тонким… Но тело — о, это тело! Ему прекрасно пойдет белый халат.
Наутро Берти сама облегчила мне задачу, заявив, что идет играть в теннис. Я сказала, что устала и не поеду с ней. Мама поджаривала себя в личной бухточке, дядя Хенинг уехал, а папа отправился на деловое свидание. Словом, на берегу была только мама, но я могла отправиться севернее, а там обычно никто не купался.
С утра поднялся небольшой ветерок, и это позволило морю показать, что у него тоже есть характер и случается плохое настроение. Ленивые волны с шумом накатывали на берег, таща за собой гребень белой пены, и берег выходил из их объятий новым и волнующим. Наверняка волны принесли янтарь, и я стала искать эти золотые камни, едва соображая, чего я на самом деле ищу.
Каноэ появилось во время ланча. У Френсиса был такой вид, будто ему принадлежало целое побережье, все небо и море.
— Гляди — я поймал пару рыбешек, — сообщил он, показывая мне эти серебристые создания. — Слишком маленькие, чтобы есть — отпущу их в море.
— А я собираю янтарь и ракушки для ожерелья, — сообщила я, как будто это было правдой.
— Давай пойдем на север, там этого добра больше.
Мы пошли по песку, глядя себе под ноги. У него были такие тесные плавки, что я невольно задумалась — как он влезает в них. На мне был желтый раздельный купальник.
— Ты что-нибудь ела? — поинтересовался он.
— Да, — соврала я. — Я невероятно много ем.
Он нашел дюжину красивых ракушек, и ссыпал их мне в ладони, как искатели бриллиантов или золотодобытчики в книгах обращаются с сокровищами. Он снова улыбался милой застенчивой улыбкой.
— Давай поищем безветренное место, — предложил он. — Я знаю тут одно неподалеку.
Он привел меня в небольшую лощину между дюнами, поросшую свежей зеленой травой. Песок лежал ровными волнами, показывая, что тут давным-давно не ступала нога человека. Я легла на живот, подперев голову ладонями, с удовольствием зарыв ступни в песок. Он посмотрел на меня со странной серьезностью, потом дотронулся пальцем до моей щеки и нежно обвел линию подбородка.
— По-моему, у тебя самая красивая на свете шея, — сказал он. — Я вижу каждую вену и жилку, которые бьются под кожей.
Я не ответила, а он продолжил ласки.
— Не понимаю.
— Что?
— Почему такая девушка ходит одна по берегу, и за ней не вьется целая ватага поклонников.
— Случай. Я люблю одиночество.
— Когда я был маленьким, то мы всегда проводили лето в Фансе, и я тоже любил гулять один по берегу. Какая бы ни была погода. Когда завывал ветер и бесновались волны, я громко пел, пел, пока мне не начинало казаться, что легкие вот-вот разорвутся. Пел всякие дурацкие слова на какую-то несуществующую дикую мелодию. Что-нибудь вроде «Дин-до, бу-ум, бабах!» Понимаешь?
— Да, отлично понимаю. Он подвинулся ближе.
— Хелен, я так рад, что мы нашли друг друга.
— Правда?
— Да. Представь себе, что я не пошел бы в тот вечер на танцы и не встретил бы тебя.
— Значит встретил бы кого-нибудь другого.
— Нет, никогда — клянусь.
Он наклонился и поцеловал меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24