– Я всегда верила в правду, Евгения. Салли Джин и Орман Лонгчэмп украли этот жемчуг. Нельзя опровергнуть этот факт, точно так же нельзя отвергнуть тот факт, что они украли тебя.
То, что она говорила, не могло быть правдой. Не могло! Как могла я вынести этот последний выпад против памяти мамы и папы? Это уже было слишком, чтобы вынести!
С этими словами бабушка Катлер удалилась, унеся с собой мою последнюю связь с моим прошлым. Я ждала, когда перестанут литься мои слезы, но они не переставали. Вот почему я осознала кое-что. Это не касалось того, что пришло со мной из моей прошлой жизни. У меня были свои воспоминания, свои воспоминания о жизни с папой и мамой, Джимми и Ферн. Этого бабушка Катлер никогда не сможет отнять.
На следующее утро я погрузилась в мою работу, отчаянно стараясь не думать о том, что должно скоро произойти, и о том, что случилось вчера. Я не задерживалась с другими горничными за ланчем. Большинство из них еще сторонились меня из-за того, что я заняла место Агаты. Если я пыталась заговорить или вести себя по-дружески, кто-нибудь из них поминал Агату и спрашивал, слышал ли кто-нибудь что-нибудь о ней. Несколько раз я чувствовала, что сейчас встану и крикну им: «Я не увольняла ее! Я не напрашивалась, чтобы меня сделали горничной! Я даже не просилась, чтобы меня вернули сюда! Вы все такие жестокие и бессердечные. Как вы этого не видите?!»
Слова вертелись у меня на языке, но я боялась выкрикнуть их, потому что понимала, в тот момент, когда я сделаю это, я окажусь даже более изолированной от всех, чем была сейчас. Даже Сисси не будет разговаривать со мной, а моя бабушка получит еще один довод, чтобы наказать меня, и заставить чувствовать себя ничтожнее насекомого. Я бы не чувствовала себя хуже, если бы меня запрятали в какую-нибудь дыру в самой отдаленной части отеля, если бы я была каким-то позором и раздражением, которое моя бабушка хотела бы скрыть и забыть.
Я чувствовала себя никому ненужной – ни принятой семьей Катлер, ни принятой персоналом. Моим единственным настоящим компаньоном была моя собственная тень. Одиночество укрыло меня, словно саван. Я ощущала себя невидимкой.
Я проводила перерыв после ланча в одиночестве в своей комнате, когда раздался стук в дверь и появилась миссис Бостон, в ее руках были одежда и коробки с обувью и тапочками.
– Маленькая миссис Катлер просила меня принести все это вам, – сказала она, войдя в мою спальню.
– Что это?
– Я только что закончила приводить в порядок комнату мисс Клэр Сю. Для этой девушки самое худшее – приводить что-то в порядок. Вы можете подумать, что молодая леди из хорошей семьи должна быть более достойной своих вещей и своей комнаты, но эта девушка… – она покачала головой и положила все это у моей кровати. – Это все то, чем Клэр Сю больше не пользуется. Некоторым из этих вещей год или около того, и хотя в некоторых местах она чуть больше, чем вы, все это подойдет вам. Некоторые из этих вещей она даже ни разу не надевала, вот как она избалована. Вы только взгляните, – добавила она, порывшись в куче. Она достала оттуда блузку. – Видите, на ней еще даже цела этикетка.
Блузка выглядела новенькой, с иголочки. Я начала рыться в этих вещах. Конечно, для меня было не в первый раз носить вещи, которые уже были в употреблении. Но мысль, что это одежда Клэр Сю, обноски Клэр Сю, милостиво мне отданные, взволновала меня. Я ничего не могла поделать с этим, я вспомнила все те ужасные вещи, которые она делала мне в школе.
С другой стороны, моя мать, с которой я по-настоящему не разговаривала с нашей первой встречи, подумала обо мне. Я предположила, что должна быть ей благодарна.
– Это моя мать отобрала все это для меня? – спросила я.
Миссис Бостон кивнула и подняла обе ладони.
– Если быть точной, она этого не отбирала. Она попросила меня собрать все вещи, которые, я знаю, не будет или не захочет надевать их дочь, и посмотреть, сможете ли вы использовать их.
Я примерила одну из пар домашних туфель. Клэр Сю была на год моложе меня, но она была немного крупнее. Ношеные тапочки оказались совершенно впору. Все остальные юбки и блузки тоже должны подойти. Здесь была даже целая сумка с нижним бельем.
– Все в ней уже слишком мало для нее, – сказала миссис Бостон.
Я была уверена, что все эти штанишки подойдут, но ее бюстгалтеры были все еще слишком велики для меня.
– Вы можете отобрать, что годится, а что нет. Дайте мне знать, что вы не захотите оставить. Я знаю много бедных людей, которые смогут по-настоящему оценить все, – сказала она, подняв брови. – Особенно Агата Джонсон.
– Что ж, у меня сейчас нет времени, чтобы заняться этим, – отрезала я. – Я должна идти в комнату для карточных игр, я должна убирать там с часу и до двух, когда большинство гостей отсутствует. – Я отложила вещи в сторону.
Миссис Бостон сделала гримасу и вышла. Я последовала за ней из комнаты.
Я только закончила полировать последний стол в комнате для карточных игр и расставлять стулья, когда услышала, как Филип окликнул меня:
– Дон!
Я обернулась и увидела, что он стоит за мной в дверях.
На нем были надеты светло-синяя рубашка с воротничком на пуговках и брюки цвета хаки. Волосы аккуратно причесаны, он выглядел как всегда уверенным в себе и невозмутимым.
Я утратила всякий интерес к своей внешности в тот самый день, когда я прибыла в Катлер'з Коув. По утрам я просто закалывала свои волосы, а затем укладывала их под платок, как это делали другие горничные. Моя форма была грязная после уборки в комнате для карт.
С тех пор, как я прибыла в отель, это был первый пасмурный, дождливый день. От этого день для меня был еще более мрачным и угрюмым. Воздух был прохладным и сырым, поэтому я старалась работать более энергично и быстро, чтобы согнать озноб.
– Привет, Филип.
– Как ты? – спросил он.
– Все в порядке, – ответила я, но мои губы начали дрожать, а плечи трястись. Я смотрела на него и вспоминала дни в «Эмерсон Пибоди» как часть сновидения, которое обратилось в ночной кошмар в тот день, когда умерла мама.
– Я пошел искать тебя тотчас, как только приехал, – сказал Филип, не приближаясь ни на шаг. – Я даже еще не распаковал вещи. Я просто побросал все и спросил миссис Бостон, где я могу найти тебя. Она сказала мне, что бабушка послала тебя вниз и пожелала, чтобы ты начала работать горничной, – добавил он, – такова уж моя бабушка, я хотел сказать, наша бабушка.
Он снова сделал паузу. Молчание между нашими словами было глубоким, а небольшое расстояние между нами казалось целыми милями. Скорые и драматические события вынудили его вести себя со мной, как с чужеземкой. Мне же было трудно думать о том, что следует говорить и как говорить.
Но неожиданно он улыбнулся той же самой улыбкой, как всегда, с тем же блеском в глазах, той же озорной гримасой на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90