Я слишком талантлива, чтобы походить на человека, абсолютно лишенного каких бы то ни было способностей, за исключением, пожалуй, одной — умения влюблять в себя мужчин. Впрочем здесь большого ума не требуется. Нет, я бы хотела быть такой, как Крис… И я снова унеслась на крыльях воспоминаний, размышляя о том, что она натворила. Она виновата во всем, даже в том, что я вышла замуж за Джулиана!
— Кэти, тебе придется научиться мириться с моими недостатками, — нарушил молчание Джулиан. — Не делай из меня кумира, не думай, что я само совершенство. Да что говорить, ты сама знаешь, так что если ты собираешься создать в своем воображении образ прекрасного принца, то, боюсь, тебя ждет разочарование. Ты так же боготворила своего доктора. Мне вообще кажется, что тебе свойственно очень высоко ставить мужчину, в которого ты, влюблена, поэтому в конце концов тебя неизбежно ждет разочарование. Ты лучше просто люби меня и не обращай внимания на то, что тебе неприятно.
Мне было трудно не замечать недостатки, в частности, мамины, в то время как Крис был к этому совершенно равнодушен. Но так уж я устроена: прохожу мимо блестящей монеты в поисках потускневшей. Забавно. Мне казалось, что всеми своими недостатками Пол обязан Джулии. Так казалось до тех пор, пока не явилась Аманда со своей жуткой историей. Я в очередной раз с ненавистью подумала о маме — это из-за нее меня подводит инстинкт!
Джулиан давно уже лег спать, а я все сидела у окна и размышляла, наблюдая за снежинками, бившимися в стекло. Погода словно предсказывала мне будущее. Весна вместе с Полом осталась там, в саду… я сама этого захотела. Мне не следовало верить Аманде. Господи, сохрани меня от того, чтобы я стала похожей на маму, что снаружи, что изнутри.
Недели, проведенные в Лондоне, были загружены до предела, они были восхитительны и изнурительны, и я с ужасом думала о том времени, когда придется вернуться в Нью-Йорк. Как долго мне удастся скрывать все от Пола? Ведь вечно так продолжаться не может. Раньше или позже ему придется узнать.
Мы прилетели в Клермонт накануне первых весенних деньков и на такси доехали до дома Пола. Там все было по-прежнему, изменилась только я, и вот теперь мне предстояло войти в дом и ввергнуть в отчаяние человека, который уже перенес достаточно ударов судьбы.
Я оглядела аккуратные шары и конусы, выстриженные из кустов самшита, глицинию в цвету, пышное буйство азалий, огромные магнолии, вот-вот готовые расцвести, и всю эту зелень украшал испанский бородатый мох, загадочный и темный, создававший впечатление живого кружева. Я вздохнула. Но самым прекрасным казался в сумерках старый дуб, окутанный каким-то романтически грустным мистическим ореолом: он был сплошь покрыт испанским бородатым мхом, который в конце концов убивает своего хозяйка. Любовь, которая входит в самое сердце и затем губит.
Сначала я думала войти в дом вместе с Джулианом и сразу рассказать Полу обо всем, но в конце концов у меня не хватило решимости.
— Ты не обидишься, если я оставлю тебя здесь на веранде, а сама поговорю с Полом? — обратилась я к Джулиану.
Он кивнул. Странно, я ожидала, что он станет спорить, но он покорно уселся в стоявшее здесь плетеное кресло-качалку. Оно было памятно мне тем, что, когда в тот воскресный поддень нас высадил здесь автобус, в нем дремал Пол. Тогда ему было сорок. Сейчас — сорок три.
Испытывая странную дрожь, я прошла дальше одна и открыла дверь собственным ключом. Можно было позвонить или послать телеграмму, но мне нужно было видеть его лицо, выражение его глаз, попытаться прочитать его мысли. Мне нужно было знать, действительно ли это для него серьезный удар, или я только задела его самолюбие.
Казалось никто не слышал, как я вошла, как прозвучали мои шаги в холле. Пол дремал, растянувшись в своем любимом кресле перед камином и цветным телевизором, положив скрещенные ноги в ботинках на оттоманку. Возле его кресла на полу по-турецки сидела Кэрри: ей всегда нужно было находиться рядом с кем-то, кто ее любит. Она полностью ушла в игру с маленькими фарфоровыми куколками. На ней был белый свитер с алыми манжетами и воротничком, а сверху — красная вельветовая курточка. Она была похожа на очаровательную миниатюрную статуэтку.
Я снова взглянула на Пола: даже во сне его лицо хранило выражение напряженного ожидания, он то и дело менял положение ног, а пальцы рук то сжимались в кулаки, то вновь разжимались. Голова его откинулась на спинку кресла, но и она моталась из стороны в сторону, ему что-то снилось — может быть я. Вдруг его лицо повернулось ко мне: неужели он даже во сне почувствовал мое присутствие?
Он медленно открыл глаза, зевнул, прикрыв рукой рот, потом взгляд его упал на меня. Он смотрел так, словно я была видением.
— Кэтрин, — прошептал он, — это ты?
Вопрос услышала Кэрри, она вскочила и подбежала ко мне, выкрикивая мое имя, а я подхватила ее и подбросила к потолку. Я обрушила на ее лицо целую лавину поцелуев и так крепко сжала в своих объятиях, что она закричала:
— Мне больно, отпусти!
Она была такая хорошенькая; она явно посвежела и поправилась.
— Кэти, почему тебя так долго не было? Мы каждый день ждем, что ты придешь, а тебя все нет и нет. Мы представляли себе, как вы поженитесь, но когда ты долго не писала, доктор Пол сказал, что не следует спешить. А почему ты посылала нам только открытки? Разве у тебя не было времени, чтобы писать настоящие, длинные письма? А Крис сказал, что ты, наверно, страшно занята. — Она высвободилась из моих объятий и снова опустилась на пол рядом с креслом Пола, поглядывая на меня с укоризной. — Кэти, ты нас совсем забыла, да? Ты думаешь только о своем балете, и когда ты танцуешь, тебе не нужна семья.
— Нет, Кэрри, мне очень нужна семья, — машинально ответила я, поглощенная созерцанием Пола, мне так хотелось прочитать его мысли!
Пол поднялся с кресла и пошел ко мне, глядя мне прямо в глаза. Мы обнялись, а Кэрри наблюдала за нами, словно постигала науку, как должны обниматься мужчина и женщина, которые любят друг друга. Его губы лишь слегка коснулись моих, но я вся так и вспыхнула от их прикосновения, Джулиан никогда не оказывал на меня такого воздействия.
— А ты изменилась, — произнес он в своей спокойной, мягкой манере. — Похудела. И выглядишь усталой. Почему ты не позвонила, что едешь? Я бы встретил тебя в аэропорту.
— Ты тоже похудел, — сказала я хриплым шепотом.
Худоба шла ему гораздо больше, чем мне; его усы казались темнее и гуще. Я осторожно прикоснулась к ним, и меня охватила тоска: теперь они не мои, хотя он нарочно их отрастил, чтобы сделать мне приятное.
— Мне было плохо, когда ты перестала писать мне каждый день. Ты была очень занята?
— Да, вроде того. Трудно каждый день выступать и еще стараться осмотреть все достопримечательности… оставалось так мало времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Кэти, тебе придется научиться мириться с моими недостатками, — нарушил молчание Джулиан. — Не делай из меня кумира, не думай, что я само совершенство. Да что говорить, ты сама знаешь, так что если ты собираешься создать в своем воображении образ прекрасного принца, то, боюсь, тебя ждет разочарование. Ты так же боготворила своего доктора. Мне вообще кажется, что тебе свойственно очень высоко ставить мужчину, в которого ты, влюблена, поэтому в конце концов тебя неизбежно ждет разочарование. Ты лучше просто люби меня и не обращай внимания на то, что тебе неприятно.
Мне было трудно не замечать недостатки, в частности, мамины, в то время как Крис был к этому совершенно равнодушен. Но так уж я устроена: прохожу мимо блестящей монеты в поисках потускневшей. Забавно. Мне казалось, что всеми своими недостатками Пол обязан Джулии. Так казалось до тех пор, пока не явилась Аманда со своей жуткой историей. Я в очередной раз с ненавистью подумала о маме — это из-за нее меня подводит инстинкт!
Джулиан давно уже лег спать, а я все сидела у окна и размышляла, наблюдая за снежинками, бившимися в стекло. Погода словно предсказывала мне будущее. Весна вместе с Полом осталась там, в саду… я сама этого захотела. Мне не следовало верить Аманде. Господи, сохрани меня от того, чтобы я стала похожей на маму, что снаружи, что изнутри.
Недели, проведенные в Лондоне, были загружены до предела, они были восхитительны и изнурительны, и я с ужасом думала о том времени, когда придется вернуться в Нью-Йорк. Как долго мне удастся скрывать все от Пола? Ведь вечно так продолжаться не может. Раньше или позже ему придется узнать.
Мы прилетели в Клермонт накануне первых весенних деньков и на такси доехали до дома Пола. Там все было по-прежнему, изменилась только я, и вот теперь мне предстояло войти в дом и ввергнуть в отчаяние человека, который уже перенес достаточно ударов судьбы.
Я оглядела аккуратные шары и конусы, выстриженные из кустов самшита, глицинию в цвету, пышное буйство азалий, огромные магнолии, вот-вот готовые расцвести, и всю эту зелень украшал испанский бородатый мох, загадочный и темный, создававший впечатление живого кружева. Я вздохнула. Но самым прекрасным казался в сумерках старый дуб, окутанный каким-то романтически грустным мистическим ореолом: он был сплошь покрыт испанским бородатым мхом, который в конце концов убивает своего хозяйка. Любовь, которая входит в самое сердце и затем губит.
Сначала я думала войти в дом вместе с Джулианом и сразу рассказать Полу обо всем, но в конце концов у меня не хватило решимости.
— Ты не обидишься, если я оставлю тебя здесь на веранде, а сама поговорю с Полом? — обратилась я к Джулиану.
Он кивнул. Странно, я ожидала, что он станет спорить, но он покорно уселся в стоявшее здесь плетеное кресло-качалку. Оно было памятно мне тем, что, когда в тот воскресный поддень нас высадил здесь автобус, в нем дремал Пол. Тогда ему было сорок. Сейчас — сорок три.
Испытывая странную дрожь, я прошла дальше одна и открыла дверь собственным ключом. Можно было позвонить или послать телеграмму, но мне нужно было видеть его лицо, выражение его глаз, попытаться прочитать его мысли. Мне нужно было знать, действительно ли это для него серьезный удар, или я только задела его самолюбие.
Казалось никто не слышал, как я вошла, как прозвучали мои шаги в холле. Пол дремал, растянувшись в своем любимом кресле перед камином и цветным телевизором, положив скрещенные ноги в ботинках на оттоманку. Возле его кресла на полу по-турецки сидела Кэрри: ей всегда нужно было находиться рядом с кем-то, кто ее любит. Она полностью ушла в игру с маленькими фарфоровыми куколками. На ней был белый свитер с алыми манжетами и воротничком, а сверху — красная вельветовая курточка. Она была похожа на очаровательную миниатюрную статуэтку.
Я снова взглянула на Пола: даже во сне его лицо хранило выражение напряженного ожидания, он то и дело менял положение ног, а пальцы рук то сжимались в кулаки, то вновь разжимались. Голова его откинулась на спинку кресла, но и она моталась из стороны в сторону, ему что-то снилось — может быть я. Вдруг его лицо повернулось ко мне: неужели он даже во сне почувствовал мое присутствие?
Он медленно открыл глаза, зевнул, прикрыв рукой рот, потом взгляд его упал на меня. Он смотрел так, словно я была видением.
— Кэтрин, — прошептал он, — это ты?
Вопрос услышала Кэрри, она вскочила и подбежала ко мне, выкрикивая мое имя, а я подхватила ее и подбросила к потолку. Я обрушила на ее лицо целую лавину поцелуев и так крепко сжала в своих объятиях, что она закричала:
— Мне больно, отпусти!
Она была такая хорошенькая; она явно посвежела и поправилась.
— Кэти, почему тебя так долго не было? Мы каждый день ждем, что ты придешь, а тебя все нет и нет. Мы представляли себе, как вы поженитесь, но когда ты долго не писала, доктор Пол сказал, что не следует спешить. А почему ты посылала нам только открытки? Разве у тебя не было времени, чтобы писать настоящие, длинные письма? А Крис сказал, что ты, наверно, страшно занята. — Она высвободилась из моих объятий и снова опустилась на пол рядом с креслом Пола, поглядывая на меня с укоризной. — Кэти, ты нас совсем забыла, да? Ты думаешь только о своем балете, и когда ты танцуешь, тебе не нужна семья.
— Нет, Кэрри, мне очень нужна семья, — машинально ответила я, поглощенная созерцанием Пола, мне так хотелось прочитать его мысли!
Пол поднялся с кресла и пошел ко мне, глядя мне прямо в глаза. Мы обнялись, а Кэрри наблюдала за нами, словно постигала науку, как должны обниматься мужчина и женщина, которые любят друг друга. Его губы лишь слегка коснулись моих, но я вся так и вспыхнула от их прикосновения, Джулиан никогда не оказывал на меня такого воздействия.
— А ты изменилась, — произнес он в своей спокойной, мягкой манере. — Похудела. И выглядишь усталой. Почему ты не позвонила, что едешь? Я бы встретил тебя в аэропорту.
— Ты тоже похудел, — сказала я хриплым шепотом.
Худоба шла ему гораздо больше, чем мне; его усы казались темнее и гуще. Я осторожно прикоснулась к ним, и меня охватила тоска: теперь они не мои, хотя он нарочно их отрастил, чтобы сделать мне приятное.
— Мне было плохо, когда ты перестала писать мне каждый день. Ты была очень занята?
— Да, вроде того. Трудно каждый день выступать и еще стараться осмотреть все достопримечательности… оставалось так мало времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122