Вечером он с большим облегчением отправился на Кисс-Ривер.
– Она наверху, – сказала Мери Пур, встретив Пола у дверей. Пол никогда не мог смотреть ей прямо в глаза. Он чувствовал, что она не любит его, с трудом переносит его присутствие. – Она плохо себя чувствует.
Энни выглядела ужасно. Ее волосы были завязаны сзади, глаза опухли. На лице – в углах рта и поперек лба появились морщины, которых он никогда прежде не замечал.
– Что случилось? – Он потрогал ее лоб, проверяя, нет ли жара, но он был холодный. – Бедная Энни! Ты выглядишь ужасно, – он попытался обнять ее, но она отстранилась.
– Мы не должны заниматься любовью, – сказала она, опускаясь на кровать.
– Конечно нет, раз ты себя плохо чувствуешь.
– Дело совсем не в том, – она была сильно взволнована, почти на грани истерики. – Нам нужно поговорить.
Должно быть, Алек обо всем узнал. Тогда все. Наконец-то дело приблизилось к развязке, и через несколько минут Пол узнает, выиграл он или проиграл.
Она нервно сжимала ладони на коленях:
– Я больше не могу этим заниматься.
– Что произошло? Алек узнал?
– Нет. Просто… я сама себе противна. – С этими словами она вскочила с кровати и пробежала по коридору в маленькую ванную комнату. Он услышал, как ее вырвало. И тогда он вспомнил, как она не давала ему пользоваться презервативами, считая, что с ними он не получит удовольствия. Однако она заверила, что ему не нужно волноваться, так как она заменила странный набор противозачаточных средств, который использовали в колледже, на диафрагму. Но насколько диафрагма надежней?
Когда она вернулась в комнату, ее кожа была влажной и серой. Он насильно обнял ее, и она, плача, прижалась к нему.
– Ты беременна, – он говорил тихо, уткнувшись в ее волосы.
– Нет! – Она отстранилась с диким взглядом. – Пожалуйста, Пол, просто уезжай из Аутер-Бенкс и никогда не возвращайся!
– Я не могу уехать. Не могу, пока ты не расскажешь мне, что произошло.
– Пожалуйста, – ее рыдания усилились. Сжимая его руку, она продолжала умолять его уехать. На лестнице он услышал медленные шаги Мери Пур и схватил Энни за руки, пытаясь ее успокоить. Дверь распахнулась.
Мери вошла в комнату, оказавшись вдруг совсем не такой старой, как думал Пол. Очень высокая, она стояла, сверкая голубыми глазами.
– Сейчас же убирайся отсюда и перестань расстраивать ее! – Она села на кровать и притянула голову Энни к своему плечу, та доверчиво прижалась к ней. – Успокойся, дорогая. Тебя опять вырвет. – Мери посмотрела на Пола: – Уходи.
Она произнесла это спокойно, но недобрым тоном, и Пол почувствовал, что сам вот-вот расплачется.
– Разве я не имею права узнать почему?
– Уходи немедленно, – сказала Мери.
Энни сильнее прижалась к Мери, подтянув колени к груди, словно стараясь забиться под крыло старой смотрительницы, и у Пола не оставалось выбора, как только уйти. Он вернулся к себе на квартиру, упаковал вещи и в тот же вечер уехал из Аутер-Бенкс, прикрепив к дверям студии Энни записку с адресом и телефонным номером своей семьи в Филадельфии.
«…двадцатого числа будет двенадцать.» Конечно же, она была беременна. Какая еще могла быть причина ее непонятного поведения и его внезапной отставки? Если бы во время интервью она сказала ему, что Лейси тринадцать, он бы подсчитал и все сразу понял бы.
О Господи! Он выдвинул ящик ночного столика и достал пачку фотографий Энни, которые фотограф из «Газетт» сделал у нее дома. Среди них была фотография Лейси и Клея, которая не пошла в статью, и Пол долго всматривался в лицо девочки. Она была точной копией Энни. Он должен увидеть ее снова и попытаться отыскать в ее лице свои черты и черты своих сестер. Он должен знать наверняка, и существовал лишь один человек, который мог ему в этом помочь.
Пол поставил в диктофон другую кассету, нажал кнопку воспроизведения и, закрыв глаза, откинулся назад, чтобы раствориться в голосе Энни.
ГЛАВА 40
Стихотворение тронуло Оливию. Оно напомнило стихи, которые Пол написал о ней в «Сладком приближении». Она представила себе, как он читает его ей тем особым голосом, который появлялся у него при чтении стихов. Голосом, которым мог успокоить другие голоса в комнате, полной людей, и притянуть к себе все взгляды. Она помнила гордость, которую испытывала, слушая его на публичных чтениях. Тщательно отшлифованные строки его стихов переполняли ее любовью. Неудивительно, что он скучал по Вашингтону. Там было множество людей, которые ценили его дар.
Сегодня ей позвонили из консультации и сообщили, что результаты анализов пункции совершенно нормальны, и что она носит мальчика. Только почувствовав окатившую ее теплую волну облегчения, она поняла, насколько боялась, что что-нибудь окажется не в порядке. Теперь все ее мысли были заняты ребенком.
Она прочитала стихотворение несколько раз, хотя уже первое чтение убедило ее, что прежний Пол – Пол, за которого она вышла замуж – вернулся. Теперь наконец пора рассказать ему о ребенке. Пора разрешить ему вернуться, постараться простить его и снова заняться строительством своего будущего.
Она набрала его номер, но услышала лишь автоответчик. Алек упоминал о собрании комитета спасения маяка. Скорее всего Пол там.
– Я тоже люблю тебя, Пол, – сказала она, услышав сигнал его автоответчика. Она положила руку на живот: – Пожалуйста, позвони мне, когда придешь. Я хочу сообщить тебе кое-что важное.
Она работала над витражом на кухонном столе, ожидая телефонного звонка, который так и не прозвучал. Телефон вообще не звонил ни разу до тех пор, пока она не легла в постель, и еще не подняв трубку, Оливия уже знала, что это Алек, а не Пол.
– Пол был сегодня на собрании? – спросила она через несколько минут разговора.
– Да. Но он ушел первым. Похоже, он спешил.
– Он написал мне стихотворение и оставил его в моем почтовом ящике. По-моему, он уже действительно готов вернуться и начать все сначала.
Алек ответил не сразу:
– Думаю, вы правы. Он говорил что-то о необходимости восполнить те неприятности, которые причинил вам.
– Он так сказал?
– Что-то в таком духе. Она улыбнулась.
– Я решила рассказать ему о ребенке.
– Пожалуй, пора.
– Алек, это мальчик. Я получила результаты анализа, и все в порядке.
– Это чудесно, – его голос звучал безразлично.
– Пол всегда говорил, что хочет сына. Он рос в окружении женщин, – она вздохнула. – Но я боюсь говорить ему. Если я скажу – пути назад не будет.
Я оставила на его автоответчике сообщение, чтобы он мне перезвонил.
– А-а-а, ну, тогда я лучше отпущу вас.
– Нет. Пожалуйста, не надо, – она закусила губу, слушая тишину на несколько секунд заполнившую трубку.
– Я разговаривал с Томом, – сказал наконец Алек. – Он просил передать вам, что просит прощения за свое поведение и хотел бы снова учить вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Она наверху, – сказала Мери Пур, встретив Пола у дверей. Пол никогда не мог смотреть ей прямо в глаза. Он чувствовал, что она не любит его, с трудом переносит его присутствие. – Она плохо себя чувствует.
Энни выглядела ужасно. Ее волосы были завязаны сзади, глаза опухли. На лице – в углах рта и поперек лба появились морщины, которых он никогда прежде не замечал.
– Что случилось? – Он потрогал ее лоб, проверяя, нет ли жара, но он был холодный. – Бедная Энни! Ты выглядишь ужасно, – он попытался обнять ее, но она отстранилась.
– Мы не должны заниматься любовью, – сказала она, опускаясь на кровать.
– Конечно нет, раз ты себя плохо чувствуешь.
– Дело совсем не в том, – она была сильно взволнована, почти на грани истерики. – Нам нужно поговорить.
Должно быть, Алек обо всем узнал. Тогда все. Наконец-то дело приблизилось к развязке, и через несколько минут Пол узнает, выиграл он или проиграл.
Она нервно сжимала ладони на коленях:
– Я больше не могу этим заниматься.
– Что произошло? Алек узнал?
– Нет. Просто… я сама себе противна. – С этими словами она вскочила с кровати и пробежала по коридору в маленькую ванную комнату. Он услышал, как ее вырвало. И тогда он вспомнил, как она не давала ему пользоваться презервативами, считая, что с ними он не получит удовольствия. Однако она заверила, что ему не нужно волноваться, так как она заменила странный набор противозачаточных средств, который использовали в колледже, на диафрагму. Но насколько диафрагма надежней?
Когда она вернулась в комнату, ее кожа была влажной и серой. Он насильно обнял ее, и она, плача, прижалась к нему.
– Ты беременна, – он говорил тихо, уткнувшись в ее волосы.
– Нет! – Она отстранилась с диким взглядом. – Пожалуйста, Пол, просто уезжай из Аутер-Бенкс и никогда не возвращайся!
– Я не могу уехать. Не могу, пока ты не расскажешь мне, что произошло.
– Пожалуйста, – ее рыдания усилились. Сжимая его руку, она продолжала умолять его уехать. На лестнице он услышал медленные шаги Мери Пур и схватил Энни за руки, пытаясь ее успокоить. Дверь распахнулась.
Мери вошла в комнату, оказавшись вдруг совсем не такой старой, как думал Пол. Очень высокая, она стояла, сверкая голубыми глазами.
– Сейчас же убирайся отсюда и перестань расстраивать ее! – Она села на кровать и притянула голову Энни к своему плечу, та доверчиво прижалась к ней. – Успокойся, дорогая. Тебя опять вырвет. – Мери посмотрела на Пола: – Уходи.
Она произнесла это спокойно, но недобрым тоном, и Пол почувствовал, что сам вот-вот расплачется.
– Разве я не имею права узнать почему?
– Уходи немедленно, – сказала Мери.
Энни сильнее прижалась к Мери, подтянув колени к груди, словно стараясь забиться под крыло старой смотрительницы, и у Пола не оставалось выбора, как только уйти. Он вернулся к себе на квартиру, упаковал вещи и в тот же вечер уехал из Аутер-Бенкс, прикрепив к дверям студии Энни записку с адресом и телефонным номером своей семьи в Филадельфии.
«…двадцатого числа будет двенадцать.» Конечно же, она была беременна. Какая еще могла быть причина ее непонятного поведения и его внезапной отставки? Если бы во время интервью она сказала ему, что Лейси тринадцать, он бы подсчитал и все сразу понял бы.
О Господи! Он выдвинул ящик ночного столика и достал пачку фотографий Энни, которые фотограф из «Газетт» сделал у нее дома. Среди них была фотография Лейси и Клея, которая не пошла в статью, и Пол долго всматривался в лицо девочки. Она была точной копией Энни. Он должен увидеть ее снова и попытаться отыскать в ее лице свои черты и черты своих сестер. Он должен знать наверняка, и существовал лишь один человек, который мог ему в этом помочь.
Пол поставил в диктофон другую кассету, нажал кнопку воспроизведения и, закрыв глаза, откинулся назад, чтобы раствориться в голосе Энни.
ГЛАВА 40
Стихотворение тронуло Оливию. Оно напомнило стихи, которые Пол написал о ней в «Сладком приближении». Она представила себе, как он читает его ей тем особым голосом, который появлялся у него при чтении стихов. Голосом, которым мог успокоить другие голоса в комнате, полной людей, и притянуть к себе все взгляды. Она помнила гордость, которую испытывала, слушая его на публичных чтениях. Тщательно отшлифованные строки его стихов переполняли ее любовью. Неудивительно, что он скучал по Вашингтону. Там было множество людей, которые ценили его дар.
Сегодня ей позвонили из консультации и сообщили, что результаты анализов пункции совершенно нормальны, и что она носит мальчика. Только почувствовав окатившую ее теплую волну облегчения, она поняла, насколько боялась, что что-нибудь окажется не в порядке. Теперь все ее мысли были заняты ребенком.
Она прочитала стихотворение несколько раз, хотя уже первое чтение убедило ее, что прежний Пол – Пол, за которого она вышла замуж – вернулся. Теперь наконец пора рассказать ему о ребенке. Пора разрешить ему вернуться, постараться простить его и снова заняться строительством своего будущего.
Она набрала его номер, но услышала лишь автоответчик. Алек упоминал о собрании комитета спасения маяка. Скорее всего Пол там.
– Я тоже люблю тебя, Пол, – сказала она, услышав сигнал его автоответчика. Она положила руку на живот: – Пожалуйста, позвони мне, когда придешь. Я хочу сообщить тебе кое-что важное.
Она работала над витражом на кухонном столе, ожидая телефонного звонка, который так и не прозвучал. Телефон вообще не звонил ни разу до тех пор, пока она не легла в постель, и еще не подняв трубку, Оливия уже знала, что это Алек, а не Пол.
– Пол был сегодня на собрании? – спросила она через несколько минут разговора.
– Да. Но он ушел первым. Похоже, он спешил.
– Он написал мне стихотворение и оставил его в моем почтовом ящике. По-моему, он уже действительно готов вернуться и начать все сначала.
Алек ответил не сразу:
– Думаю, вы правы. Он говорил что-то о необходимости восполнить те неприятности, которые причинил вам.
– Он так сказал?
– Что-то в таком духе. Она улыбнулась.
– Я решила рассказать ему о ребенке.
– Пожалуй, пора.
– Алек, это мальчик. Я получила результаты анализа, и все в порядке.
– Это чудесно, – его голос звучал безразлично.
– Пол всегда говорил, что хочет сына. Он рос в окружении женщин, – она вздохнула. – Но я боюсь говорить ему. Если я скажу – пути назад не будет.
Я оставила на его автоответчике сообщение, чтобы он мне перезвонил.
– А-а-а, ну, тогда я лучше отпущу вас.
– Нет. Пожалуйста, не надо, – она закусила губу, слушая тишину на несколько секунд заполнившую трубку.
– Я разговаривал с Томом, – сказал наконец Алек. – Он просил передать вам, что просит прощения за свое поведение и хотел бы снова учить вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116