Я знал, что в голове должен звучать только один голос.
Пусть кудахчут.
Они кудахтали о том, что никогда не кончается: о насилии и удовольствии, разрухе и порядке, о бесконечных звуках, о фразах, вмещавших в себя все, что ни есть на свете, о мыслях, которым нет конца.
Я был типографской машиной, выдающей полосы без начала и без конца.
Неожиданно я заснул, а проснулся почему-то под кроватью, где я лежал, уткнувшись лицом в сетку кровати.
Есть граница тому, что никогда не кончается.
Я знаю, где-то есть место, где нет ни звуков, ни голосов.
Я лежал под кроватью и думал о дружелюбии подвала.
Роберт склонялся над диваном и говорил:
– Я опять ухожу, сейчас.
У него было грустное лицо.
– Отец просил передать тебе привет.
Я лежал под кроватью и плакал.
Все кончилось.
На другой день я решил уехать.
Я позвонил маме. Голос у нее был слабый, она сказала, что тревожилась за меня.
– Где ты? – спросила она.
– В Хёнефоссе. Я в Хёнефоссе.
Короткое молчание.
– Ты говорил с ним, с Робертом?
– Да.
– У тебя странный голос, Кристофер.
– Со мной все в порядке, мамочка.
Откуда взялось это слово? Его произнес один из голосов. Мне не хотелось думать об этом; это не опасно, думал я, мамочка – это хорошо, теперь я ее всегда буду так звать. Брось, ты не выдержишь. Выдержу! Нет. Выдержу, если захочу.
– Все хорошо. Просто я немного устал.
– Теперь ты приедешь домой?
– Не сразу. Но скоро.
– Хорошо.
– Я должен кое о чем попросить тебя.
Я объяснил, что живу в гостинице и у меня нет денег. Она прервала меня прежде, чем я успел закончить фразу.
– Тебе нужны деньги?
– К сожалению…
– Все в порядке, Кристофер.
– Точно?
Она засмеялась, мне понравился ее переливчатый смех.
– Не волнуйся.
Потом она поговорила с портье и все уладила. Она перевела деньги на мой старый счет, который был все еще не закрыт. Я даже пококетничал с полной девушкой за стойкой. У меня вдруг появилось чувство, что я кого-то обманул.
Пока я расплачивался, я вспомнил о Гюнн Аск.
Я пошел в кафе и поговорил с той официанткой. Не глядя мне в глаза, она дала мне адрес Робертовой матери.
Гюнн Аск.
Ее квартира находилась в пыльном зеленом здании рядом с парковкой, между полицейским участком и Армией Спасения. Она жила на третьем этаже над магазином, который назывался «Азия – фрукты и овощи, продукты» и который именно этим и торговал. Я остановился и заглянул в магазин. За прилавком стоял мужчина. Он держал перед лицом газету, глаза прятались за первой страницей. Какое-то время я наблюдал за человеком, державшим перед собой газету.
Подъезд был узкий и серый, я слушал, как мои башмаки поскрипывают на каменных ступенях, и читал дощечки с фамилиями жильцов: Тур и Йенни Расмуссен, Дал.
Аск.
Я постучал, и она сразу открыла дверь; я понял, что она кого-то ждала. Ее взгляд скользнул с моих ботинок на лицо. Она с недоумением уставилась на меня:
– Роберт?
– Меня зовут Кристофер, – сказал я.
Она склонила голову набок. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, справиться с удивлением. Но это длилось недолго, и она снова внимательно оглядела меня.
– Я не знала, что вы так похожи.
Изящная, темные волосы, зачесанные на одну сторону, как у пожилой Риты Хейуорт. Во всяком случае, она нисколько не походила на ту странную женщину из моих видений в подвале. Лицо под этой прической было самое обыкновенное.
Гюнн усмехнулась:
– Я видела твои фотографии, но тогда ты был маленький.
– Правда?
– Мне их показывал твой отец. Тогда вы с Робертом были не так похожи. Странно. Теперь вас просто не отличить. Вы совершенно одинаковые.
– Да, – сказал я. – Это странно.
– Что ты делаешь в Хёнефоссе?
– Ничего особенного.
– Роберта здесь нет.
– Мы вместе приехали. Я имею в виду, сюда. В Хёнефосс. Он хотел кое-что показать мне. Это было несколько дней назад.
– Понятно, – тихо сказала она.
– Но он исчез. Неожиданно. Я не могу его найти.
Она открыла двери в прихожую и в пустую гостиную. В комнате ничего не было. Никакой мебели: ни стола, ни стульев, ни ламп, ни часов, ни безделушек, – ничего, чем обычно бывают забиты гостиные; казалось, мебель оставила после себя пустое пространство, для которого раньше в квартире не было места. Пустое пространство прижалось к потолку. От пола шел запах зеленого мыла и нашатырного спирта.
– Зайди ненадолго.
Я последовал за ней в гостиную. Открытая дверь вела в кухню, где стояли швабра и ведро, на выскобленном кухонном столе лежали резиновые перчатки. Мы разговаривали, стоя посреди комнаты, голоса наши в этой пустоте звучали глухо.
– Ты переезжаешь?
Она пожала плечами.
– Чего он хочет? – вдруг спросила она.
– Прости?
– Ты пришел, чтобы что-то сказать мне? Если он не пришел сам, значит, ему что-то нужно, так было всегда. Можешь не разыгрывать вежливость. Просто скажи, что он поручил мне передать. Ему нужны деньги?
– Нет. Дело не в деньгах.
Она засмеялась, коротко и горько.
– Я не знаю, чем он занимается. Да и не хочу знать. Каждый раз, приезжая домой, он говорит, что хочет остаться. Но остается только на несколько дней. Он приезжает всегда усталый, занимает свою старую комнату и спит несколько дней подряд, а когда встает, просит дать ему в долг денег. Я всегда даю. Он уезжает, исчезает, возвращается и исчезает опять. Понимаешь? Я никогда не знаю, сколько времени он проживет у меня. Никогда не знаю, где он и чем занимается и сколько времени проживет дома. Однажды я пошла в тот подвал, который он снимает. Я уговорила домовладельца впустить меня. Ты не знаешь, чем он там занимается?
Я не поднимал глаз.
– Я тоже. Он собирает вещи, которые принадлежали отцу. Пачки сигарет. Старые фотографии. Тренировочный велосипед. Все это он нашел у меня в чулане и теперь устраивает что-то вроде музея… Не знаю… Я не могла долго там находиться. Там такая атмосфера. Так…
Она посмотрела на потолок, и мне захотелось погладить ее по щеке, по черным волосам. Но она уже опустила голову, и ее устремленный на меня взгляд был остр и непримирим.
– Когда твой отец исчез, я знала, что он никогда не вернется обратно. Никогда не сомневалась, что это навсегда. Когда люди исчезают подобным образом, они уже не возвращаются.
– Никогда?
– Никогда. Он сам сказал мне это.
– Что?
– Его всегда занимали такие вещи, исчезнувшие люди. Он читал книги об этом. Хотел сделать фильм о таких людях. Говорил, что, когда люди исчезают неожиданно, они никогда не возвращаются обратно.
– Он так сказал?
– Да, не знаю почему, – наверное, хотел подготовить меня. Во всяком случае, для меня это не было неожиданностью. Он принадлежал к такому типу людей. Которые исчезают и уже не возвращаются. По-моему, он не находил в этом ничего странного. Просто принадлежал к такому типу людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Пусть кудахчут.
Они кудахтали о том, что никогда не кончается: о насилии и удовольствии, разрухе и порядке, о бесконечных звуках, о фразах, вмещавших в себя все, что ни есть на свете, о мыслях, которым нет конца.
Я был типографской машиной, выдающей полосы без начала и без конца.
Неожиданно я заснул, а проснулся почему-то под кроватью, где я лежал, уткнувшись лицом в сетку кровати.
Есть граница тому, что никогда не кончается.
Я знаю, где-то есть место, где нет ни звуков, ни голосов.
Я лежал под кроватью и думал о дружелюбии подвала.
Роберт склонялся над диваном и говорил:
– Я опять ухожу, сейчас.
У него было грустное лицо.
– Отец просил передать тебе привет.
Я лежал под кроватью и плакал.
Все кончилось.
На другой день я решил уехать.
Я позвонил маме. Голос у нее был слабый, она сказала, что тревожилась за меня.
– Где ты? – спросила она.
– В Хёнефоссе. Я в Хёнефоссе.
Короткое молчание.
– Ты говорил с ним, с Робертом?
– Да.
– У тебя странный голос, Кристофер.
– Со мной все в порядке, мамочка.
Откуда взялось это слово? Его произнес один из голосов. Мне не хотелось думать об этом; это не опасно, думал я, мамочка – это хорошо, теперь я ее всегда буду так звать. Брось, ты не выдержишь. Выдержу! Нет. Выдержу, если захочу.
– Все хорошо. Просто я немного устал.
– Теперь ты приедешь домой?
– Не сразу. Но скоро.
– Хорошо.
– Я должен кое о чем попросить тебя.
Я объяснил, что живу в гостинице и у меня нет денег. Она прервала меня прежде, чем я успел закончить фразу.
– Тебе нужны деньги?
– К сожалению…
– Все в порядке, Кристофер.
– Точно?
Она засмеялась, мне понравился ее переливчатый смех.
– Не волнуйся.
Потом она поговорила с портье и все уладила. Она перевела деньги на мой старый счет, который был все еще не закрыт. Я даже пококетничал с полной девушкой за стойкой. У меня вдруг появилось чувство, что я кого-то обманул.
Пока я расплачивался, я вспомнил о Гюнн Аск.
Я пошел в кафе и поговорил с той официанткой. Не глядя мне в глаза, она дала мне адрес Робертовой матери.
Гюнн Аск.
Ее квартира находилась в пыльном зеленом здании рядом с парковкой, между полицейским участком и Армией Спасения. Она жила на третьем этаже над магазином, который назывался «Азия – фрукты и овощи, продукты» и который именно этим и торговал. Я остановился и заглянул в магазин. За прилавком стоял мужчина. Он держал перед лицом газету, глаза прятались за первой страницей. Какое-то время я наблюдал за человеком, державшим перед собой газету.
Подъезд был узкий и серый, я слушал, как мои башмаки поскрипывают на каменных ступенях, и читал дощечки с фамилиями жильцов: Тур и Йенни Расмуссен, Дал.
Аск.
Я постучал, и она сразу открыла дверь; я понял, что она кого-то ждала. Ее взгляд скользнул с моих ботинок на лицо. Она с недоумением уставилась на меня:
– Роберт?
– Меня зовут Кристофер, – сказал я.
Она склонила голову набок. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, справиться с удивлением. Но это длилось недолго, и она снова внимательно оглядела меня.
– Я не знала, что вы так похожи.
Изящная, темные волосы, зачесанные на одну сторону, как у пожилой Риты Хейуорт. Во всяком случае, она нисколько не походила на ту странную женщину из моих видений в подвале. Лицо под этой прической было самое обыкновенное.
Гюнн усмехнулась:
– Я видела твои фотографии, но тогда ты был маленький.
– Правда?
– Мне их показывал твой отец. Тогда вы с Робертом были не так похожи. Странно. Теперь вас просто не отличить. Вы совершенно одинаковые.
– Да, – сказал я. – Это странно.
– Что ты делаешь в Хёнефоссе?
– Ничего особенного.
– Роберта здесь нет.
– Мы вместе приехали. Я имею в виду, сюда. В Хёнефосс. Он хотел кое-что показать мне. Это было несколько дней назад.
– Понятно, – тихо сказала она.
– Но он исчез. Неожиданно. Я не могу его найти.
Она открыла двери в прихожую и в пустую гостиную. В комнате ничего не было. Никакой мебели: ни стола, ни стульев, ни ламп, ни часов, ни безделушек, – ничего, чем обычно бывают забиты гостиные; казалось, мебель оставила после себя пустое пространство, для которого раньше в квартире не было места. Пустое пространство прижалось к потолку. От пола шел запах зеленого мыла и нашатырного спирта.
– Зайди ненадолго.
Я последовал за ней в гостиную. Открытая дверь вела в кухню, где стояли швабра и ведро, на выскобленном кухонном столе лежали резиновые перчатки. Мы разговаривали, стоя посреди комнаты, голоса наши в этой пустоте звучали глухо.
– Ты переезжаешь?
Она пожала плечами.
– Чего он хочет? – вдруг спросила она.
– Прости?
– Ты пришел, чтобы что-то сказать мне? Если он не пришел сам, значит, ему что-то нужно, так было всегда. Можешь не разыгрывать вежливость. Просто скажи, что он поручил мне передать. Ему нужны деньги?
– Нет. Дело не в деньгах.
Она засмеялась, коротко и горько.
– Я не знаю, чем он занимается. Да и не хочу знать. Каждый раз, приезжая домой, он говорит, что хочет остаться. Но остается только на несколько дней. Он приезжает всегда усталый, занимает свою старую комнату и спит несколько дней подряд, а когда встает, просит дать ему в долг денег. Я всегда даю. Он уезжает, исчезает, возвращается и исчезает опять. Понимаешь? Я никогда не знаю, сколько времени он проживет у меня. Никогда не знаю, где он и чем занимается и сколько времени проживет дома. Однажды я пошла в тот подвал, который он снимает. Я уговорила домовладельца впустить меня. Ты не знаешь, чем он там занимается?
Я не поднимал глаз.
– Я тоже. Он собирает вещи, которые принадлежали отцу. Пачки сигарет. Старые фотографии. Тренировочный велосипед. Все это он нашел у меня в чулане и теперь устраивает что-то вроде музея… Не знаю… Я не могла долго там находиться. Там такая атмосфера. Так…
Она посмотрела на потолок, и мне захотелось погладить ее по щеке, по черным волосам. Но она уже опустила голову, и ее устремленный на меня взгляд был остр и непримирим.
– Когда твой отец исчез, я знала, что он никогда не вернется обратно. Никогда не сомневалась, что это навсегда. Когда люди исчезают подобным образом, они уже не возвращаются.
– Никогда?
– Никогда. Он сам сказал мне это.
– Что?
– Его всегда занимали такие вещи, исчезнувшие люди. Он читал книги об этом. Хотел сделать фильм о таких людях. Говорил, что, когда люди исчезают неожиданно, они никогда не возвращаются обратно.
– Он так сказал?
– Да, не знаю почему, – наверное, хотел подготовить меня. Во всяком случае, для меня это не было неожиданностью. Он принадлежал к такому типу людей. Которые исчезают и уже не возвращаются. По-моему, он не находил в этом ничего странного. Просто принадлежал к такому типу людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48