Роза возвращается – удручена, раздосадована, и я уношусь с ней в древние времена, повествую о долгих тридцати годах, проведенных мной во чреве белокорого палтуса, – это чтобы она не пожирала меня глазами с такой страстью. Изображаю ей одного хозяина жизни; в момент наивысшего блаженства он строил столь причудливые гримасы (бывало даже, запускал себе язык в правое ухо), что не успевал предавать мучительной казни своих хохочущих наложниц. Роза хмыкает.
На третий день нашего пребывания в коттедже меня несут к колодцу.
– Какие новости? – спрашивает Табата.
– Я решила взяться за дело всерьез и пошла на курсы автосварщиков, поскольку, по моим представлениям, эти курсы должны посещаться исключительно мужчинами, однако в автомастерской я обнаружила еще шестнадцать таких же юных обольстительниц, которые, судя по всему, явились сюда с той же целью – во всяком случае, на сварку они обращали внимания не больше, чем я, и многие ушли раньше времени. Даже инструктором была женщина.
– Ничего страшного. Лягушка ведь тоже не сразу стала принцессой.
– Спасибо за комплимент.
Пребывание в колодце явно пошло Табате на пользу.
– А как насчет ваших предыдущих связей? – интересуется она.
– К вам они никакого отношения не имеют.
Мы возвращаемся в коттедж. Я – наперсница, доверенное лицо. Тревога Розы передается и мне, становится моим уделом.
– Как странно, повсюду, во все времена это ценилось... Расскажи я кому-то, надо мной бы посмеялись, сочли, что у меня не все дома. Может, впрочем, так оно и есть?
Протягивает ко мне пальцы. И вновь у меня такое чувство, будто я заглядываю в нее. Меня захватывают воспоминания. Они выбираются из своих щелей на солнечный свет.
Я предоставляю Розе мысленно отправиться в Клуб жестокости, сама же вновь погружаюсь в ее прошлое...
Рооооооза
– Я с вами в постель не лягу, – говорит Роза.
– Вот и отлично, – говорит он и ложится к ней в постель,
– Убирайтесь! – шипит Роза. Она зовет своего соседа по квартире, но тот пропьянствовал всю ночь, и теперь его не добудишься.
Он поворачивается к ней спиной:
– Уже поздно. Надо же мне где-то переночевать. Я хочу спать, я вас не трону.
– Вы что, совсем дурой меня считаете? Выкатывайтесь – или я вызову полицию.
– Вперед. – Он зарывается головой в подушку.
– Убирайтесь, слышите?! – Она что есть силы колотит его кулаками. Он не обращает на нее никакого внимания. Она сталкивает его ногами с кровати. Он скатывается на пол вместе с одеялом и подушкой и, свернувшись калачиком, погружается в сладкий сон. Она в бешенстве мечется по постели. Он храпит. Спустя три часа, в четыре утра, Розе вдруг приходит в голову, что он и в самом деле спит, а не ждет, пока она задремлет, чтобы вновь попробовать ее соблазнить. Она даже немного сердится оттого, что он спит и не пытается ее обнять.
– Сколько всего у вас женщин? – спрашивает она утром, после того как он съел ее поджаренный хлеб и остатки ее мармелада. На камине лежит открытка – поздравление с днем рождения. Сегодня Розе двадцать один.
– Понятия не имею, – отвечает он.
– Что значит – понятия не имеете?
– Не знаю сколько. Я знаю, с кем бы мне хотелось переспать. Я примерно знаю, какие женщины были бы не прочь переспать со мной. Но сами понимаете: сегодня она не прочь, а завтра – гонит прочь. – С этими словами он вносит в Розину комнату три автопокрышки, этажерку и несколько боевых барабанов племени ватузи.
– Скажите, ваши женщины знают о существовании друг друга?
– Кто как. Стейси знает про Алекс, потому что Алекс – ее лучшая подруга, но Алекс про Стейси не знает ровным счетом ничего. Сью ничего не знает ни про Алекс, ни про Стейси, ни про всех остальных – вот что значит жить в Сент-Олбанс! Живущая в Манчестере Джо подозревает, что я сплю с Чарли, что очень смешно, так как с Чарли я как раз не сплю, зато навещаю Стефани и Сару, которые работают с ней в одном турагентстве.
Звонит его мобильный телефон. «Да-а-а, да-а-а, – с придыханием шепчет он, – я только что провел ночь с прелестницей, которая обольщала меня как могла, – но я спас себя для тебя».
– А вот Софи и Николь друг про друга знают, – продолжает он, внося еще один туземный барабан размером в две Розы. – На танцах в Донкастере они даже из-за меня подрались. Уж не знаю почему, но меня на всех хватает.
– И вы всерьез рассчитывали со мной переспать? – допытывается Роза. – Вы, который спит с каждой второй англичанкой и не моется годами. – Роза входит в раж. – Ваше чувство прекрасного умерло не родившись. И почему вы заносите сюда все это барахло?!
Появляется гонг.
– Вы очень меня выручаете.
– Что вы во мне нашли ?
– Много чего.
Она хватает его за локоть и старается ущипнуть побольнее. Он вскрикивает.
– Вив и Грейс не дадут мне соврать. Вы – единственная женщина, которая не испытала моих возможностей.
– По-вашему, есть что испытывать?
– А вы поспрашивайте. Не может же столько женщин ошибаться.
Роза пытается оторвать от пола один из барабанов.
– Неужели они настоящие?
Барабанщик остается ночевать довольно часто. Роза начинает подозревать, что такое положение дел его устраивает – ведь здесь его столь потребный орган остается невостребованным. Во всяком случае, в общепринятом смысле. Их любимая фаллическая игра: он кладет на кончик своего прибора кусочек сахара и катапультирует его в другой конец комнаты, где Роза ловит сахар ртом. Так они проводят вместе два года, и все убеждены, что Роза давно уже попала в его донжуанский список. Сознавать, что ее имя у всех на устах, доставляет ей удовольствие. Барабанщику звонят по мобильному телефону другие женщины, и он
– поразительное дело – отшивает всех до одной. Он не дарит ей любовных наслаждений – но и не изменяет. Она многое узнает от него про мужчин и женщин.
Он умирает без звука от неисправности в звуковой системе, о чем я узнаю из ее третьего любимого сна. Ей снится, как он входит, все лицо обожжено; он пришел забрать свой папуасский боевой барабан, видит на столе банку маринованной свеклы и пытается ее открыть. «Хорошо, что ты его не выбросила, – говорит он, поглаживая потертый барабан, – ведь это же никакой не барабан, это символ благопристойности, без него мир давно бы рухнул. Кто бы мог подумать, что я так буду им дорожить?»
Мыслями Роза по-прежнему в Клубе жестокости. Вот еще один запоминающийся эпизод.
Рооооооза
– Собака съела свет, – говорит он.
Сегодня Роза изменила своим принципам. И напилась. А напившись, сняла свои оборонительные редуты. В спальне холодно и шатко – качаешься, как в гамаке. Входя в темную спальню, она видит, как за ней следом ползет из коридора тусклый свет. Свет изжеванной лампы. Все в доме как-то не так, все распадается, держится на честном слове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61