Там она высматривала своих жертв, в роли которых, как правило, выступали женщины преклонного возраста, одинокие. Этой Хельге С. никак нельзя было отказать в наблюдательности и смекалке – черты, явно унаследованные от предков. Необходимые для жизни в царстве безудержного веселья и свободы, где никто тебе не бог и не царь. Какая-нибудь старушка в потешной старомодной шляпке, только что купившая кусочек тощей колбасы да пару картофелин, то есть явно одинокая, имела все шансы угодить в жертвы Хельги С. Хельга прослеживала, куда направляется жертва, благо это нетрудно, если объект наблюдения – пожилой человек, прикупив по пути букетик цветов, чем и ограничивались ее накладные расходы.
Шестнадцатилетний сын Хельги С, о котором речь пойдет ниже, обычно дожидался мать где-нибудь на вокзале или в кафе, а летом на скамейке сквера или парка.
Хотя, надо сказать, иногда Хельга все же вынуждена была правдоподобия ради идти на увеличение накладных расходов – приобретались дешевейшие вышитые коврики или кружевные накидки.
Фамилию старушки, выслеженной Хельгой, установить было тоже нетрудно – она значилась на табличке рядом с кнопкой звонка. И вот, выждав пару минут, чтобы старушка успела убрать в холодильник только что принесенную еду, Хельга С. звонит в дверь. Чутье и знание людей ее не подводили – пожилые люди рады неожиданным звонкам в дверь. Какие звонки еще могут обрадовать одинокого пожилого человека? Часы, доставшиеся в наследство бог знает от кого, к сожалению, только тикают и тикают. И ничего, кроме этого тиканья, напоминающего о том, что минут и часов, уготованных тебе, становится все меньше и меньше.
– Извините, пожалуйста, – вежливо улыбается Хельга С. Ни следа навязчивости. – Это вы – фрау Хайнингер?
– Да, я, – отвечает фрау Хайнингер.
В ответ Хельга С. протягивает ей букетик цветов.
– Вот. Это вам.
– Мне?
– Да, вам, если вы фрау Хайнингер. От вашей старой подруги. Она просила меня передать вам от нее привет. Она живет в Дюссельдорфе.
Все это сочинено на ходу, но срабатывает безотказно.
– Из Дюссельдорфа, говорите? Но у меня нет подруги в Дюссельдорфе…
– Ой, простите, тогда я что-то напутала. Да нет, нет – цветы точно для вас, вы ведь Берта Хайнингер?
– Меня зовут Герда…
– Да-да, конечно! Герда! Вечно я что-нибудь да напутаю. Все верно – она мне так и сказала: для фрау Герды Хайнингер.
– Нет, но в Дюссельдорфе…
– Подождите, или она из Франкфурта?
– У меня есть двоюродная сестра в Регенсбурге. Ильза…
– Конечно! И как это я забыла? Конечно, ваша двоюродная сестра ехала из Регенсбурга. А фамилия ее… сейчас, сейчас вспомню…
– Перльмозер.
– Верно, Перльмозер. Мы с ней в поезде познакомились. Вместе ехали из Дюссельдорфа во Франкфурт. Вот поэтому я сначала и перепутала.
– Да что вы говорите? Ильза поехала на поезде? С ее-то ногами? У нее же водянка, и…
– Она говорила, что ей стало лучше. Доктора помогли. Говорила, что намного лучше чувствует себя…
Как вы догадываетесь, диалог этот, друзья мои, – плод моего вымысла. Вы знаете мою страсть к диалогам в едином лице. То за одного, то за другого. Вероятно, примерно так и проходили эти разговоры, всегда по одному и тому же шаблону.
Хельга С. вываливает на голову своей жертвы целую кучу баек. И старушка попадается на удочку мошеннице, незаметно для себя выкладывая ей нужные сведения. Вскоре старушка Хайнингер убеждена, что перед ней знакомая ее двоюродной сестры Ильзы, чему она несказанно рада, а еще больше тому, гто хоть один денек ты пообщаешься с живым человеком у себя дома, прервешь хоть на пару часов серую, тоскливую нудь старения.
Далее Хельга С. действовала уже исходя из конкретной обстановки. Варианты были. Либо она продавала старушке втридорога дешевейшие кружева – массовую продукцию, – выдав их за «настоящие брабантские, причем по самой выгодной цене», либо выклянчивала какую-то сумму «в долг». Неизвестно ведь, сколько держат в картонных коробках под диваном эти не доверяющие банкам бабушки. И когда бабушка лезла в свою заветную картонную коробку за деньгами, чтобы расплатиться за «настоящие брабантские кружева», Хельге С. нередко удавалось прикарманить купюру или две незаметно для хозяйки, а иногда и все, что было в коробке. В подобных случаях она даже могла проявить великодушие – дарила остававшиеся у нее в сумке «настоящие брабантские кружева». Так, одна из пострадавших от мошенницы женщина преклонных лет предъявила прокурору кружева в надежде получить от него соответствующую денежную компенсацию.
Однажды Хельге С. удалось обжулить одну пожилую женщину, вопреки стереотипу все же доверявшую банкам, втершись к ней в доверие настолько, что та поручила ей снять деньги с текущего счета, снабдив Хельгу соответствующей доверенностью. «Знаете, деньги я дома не держу, так что не смогу с вами расплатиться. Может, вы будете так любезны и сходите за меня в банк?» Хельга С. проявила любезность и сходила, опустошив счет старушки. Это дело в кипе других, заведенных на Хельгу С. по обвинению в «неоднократном мошенничестве», выглядело до уродливости гротескно еще и потому, что владелица счета даже не обнаружила пропажи денег. Исчезновением денег после смерти старушки заинтересовались ее наследники, в надежде получить свои пару десятков тысяч марок для броска на Карибские острова. Именно по их инициативе и было начато расследование.
Вот так случается в жизни. Хельгу С. взяли в одной из аптек при попытке получить лекарственное средство по поддельному рецепту. Это связано с ее сыном. Сын был для этой женщины всем. (Естественно, что ни о каком официальном отце и речи быть не могло.) Но сын страдал редкой формой заболевания, только, ради Бога, избавьте меня от вопросов на тему медицины. Так вот, ему требовались постоянные инъекции с интервалом в несколько часов.
– Ага, понятно, – проговорил доктор Шицер. – Я, кажется, знаю, чем он страдал.
– Чем?
– Ах, оставьте. Нет на свете ничего скучнее чужих хворей.
– Хельга С. постоянно была в бегах. Германия, Австрия, Швейцария. Естественно, регулярно получать рецепты при таком образе жизни было весьма затруднительно, а то и вовсе невозможно. Но воистину сверхчеловеческая любовь к единственному сыну, помноженная на изобретательность этой женщины, позволяла ей порой находить выход из труднейших ситуаций и доставать необходимые лекарства. Перелистывая дело, я иногда поражался сметливости и знанию людской психологии, присущим Хельге С. и помогавшим ей годами бесперебойно снабжать лекарством юношу.
И вот эта неприметная с виду, худощавая женщина оказалась передо мной. Она и не пыталась что-либо отрицать. Ее единственной заботой был сын и то, чтобы он регулярно получал свою инъекцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Шестнадцатилетний сын Хельги С, о котором речь пойдет ниже, обычно дожидался мать где-нибудь на вокзале или в кафе, а летом на скамейке сквера или парка.
Хотя, надо сказать, иногда Хельга все же вынуждена была правдоподобия ради идти на увеличение накладных расходов – приобретались дешевейшие вышитые коврики или кружевные накидки.
Фамилию старушки, выслеженной Хельгой, установить было тоже нетрудно – она значилась на табличке рядом с кнопкой звонка. И вот, выждав пару минут, чтобы старушка успела убрать в холодильник только что принесенную еду, Хельга С. звонит в дверь. Чутье и знание людей ее не подводили – пожилые люди рады неожиданным звонкам в дверь. Какие звонки еще могут обрадовать одинокого пожилого человека? Часы, доставшиеся в наследство бог знает от кого, к сожалению, только тикают и тикают. И ничего, кроме этого тиканья, напоминающего о том, что минут и часов, уготованных тебе, становится все меньше и меньше.
– Извините, пожалуйста, – вежливо улыбается Хельга С. Ни следа навязчивости. – Это вы – фрау Хайнингер?
– Да, я, – отвечает фрау Хайнингер.
В ответ Хельга С. протягивает ей букетик цветов.
– Вот. Это вам.
– Мне?
– Да, вам, если вы фрау Хайнингер. От вашей старой подруги. Она просила меня передать вам от нее привет. Она живет в Дюссельдорфе.
Все это сочинено на ходу, но срабатывает безотказно.
– Из Дюссельдорфа, говорите? Но у меня нет подруги в Дюссельдорфе…
– Ой, простите, тогда я что-то напутала. Да нет, нет – цветы точно для вас, вы ведь Берта Хайнингер?
– Меня зовут Герда…
– Да-да, конечно! Герда! Вечно я что-нибудь да напутаю. Все верно – она мне так и сказала: для фрау Герды Хайнингер.
– Нет, но в Дюссельдорфе…
– Подождите, или она из Франкфурта?
– У меня есть двоюродная сестра в Регенсбурге. Ильза…
– Конечно! И как это я забыла? Конечно, ваша двоюродная сестра ехала из Регенсбурга. А фамилия ее… сейчас, сейчас вспомню…
– Перльмозер.
– Верно, Перльмозер. Мы с ней в поезде познакомились. Вместе ехали из Дюссельдорфа во Франкфурт. Вот поэтому я сначала и перепутала.
– Да что вы говорите? Ильза поехала на поезде? С ее-то ногами? У нее же водянка, и…
– Она говорила, что ей стало лучше. Доктора помогли. Говорила, что намного лучше чувствует себя…
Как вы догадываетесь, диалог этот, друзья мои, – плод моего вымысла. Вы знаете мою страсть к диалогам в едином лице. То за одного, то за другого. Вероятно, примерно так и проходили эти разговоры, всегда по одному и тому же шаблону.
Хельга С. вываливает на голову своей жертвы целую кучу баек. И старушка попадается на удочку мошеннице, незаметно для себя выкладывая ей нужные сведения. Вскоре старушка Хайнингер убеждена, что перед ней знакомая ее двоюродной сестры Ильзы, чему она несказанно рада, а еще больше тому, гто хоть один денек ты пообщаешься с живым человеком у себя дома, прервешь хоть на пару часов серую, тоскливую нудь старения.
Далее Хельга С. действовала уже исходя из конкретной обстановки. Варианты были. Либо она продавала старушке втридорога дешевейшие кружева – массовую продукцию, – выдав их за «настоящие брабантские, причем по самой выгодной цене», либо выклянчивала какую-то сумму «в долг». Неизвестно ведь, сколько держат в картонных коробках под диваном эти не доверяющие банкам бабушки. И когда бабушка лезла в свою заветную картонную коробку за деньгами, чтобы расплатиться за «настоящие брабантские кружева», Хельге С. нередко удавалось прикарманить купюру или две незаметно для хозяйки, а иногда и все, что было в коробке. В подобных случаях она даже могла проявить великодушие – дарила остававшиеся у нее в сумке «настоящие брабантские кружева». Так, одна из пострадавших от мошенницы женщина преклонных лет предъявила прокурору кружева в надежде получить от него соответствующую денежную компенсацию.
Однажды Хельге С. удалось обжулить одну пожилую женщину, вопреки стереотипу все же доверявшую банкам, втершись к ней в доверие настолько, что та поручила ей снять деньги с текущего счета, снабдив Хельгу соответствующей доверенностью. «Знаете, деньги я дома не держу, так что не смогу с вами расплатиться. Может, вы будете так любезны и сходите за меня в банк?» Хельга С. проявила любезность и сходила, опустошив счет старушки. Это дело в кипе других, заведенных на Хельгу С. по обвинению в «неоднократном мошенничестве», выглядело до уродливости гротескно еще и потому, что владелица счета даже не обнаружила пропажи денег. Исчезновением денег после смерти старушки заинтересовались ее наследники, в надежде получить свои пару десятков тысяч марок для броска на Карибские острова. Именно по их инициативе и было начато расследование.
Вот так случается в жизни. Хельгу С. взяли в одной из аптек при попытке получить лекарственное средство по поддельному рецепту. Это связано с ее сыном. Сын был для этой женщины всем. (Естественно, что ни о каком официальном отце и речи быть не могло.) Но сын страдал редкой формой заболевания, только, ради Бога, избавьте меня от вопросов на тему медицины. Так вот, ему требовались постоянные инъекции с интервалом в несколько часов.
– Ага, понятно, – проговорил доктор Шицер. – Я, кажется, знаю, чем он страдал.
– Чем?
– Ах, оставьте. Нет на свете ничего скучнее чужих хворей.
– Хельга С. постоянно была в бегах. Германия, Австрия, Швейцария. Естественно, регулярно получать рецепты при таком образе жизни было весьма затруднительно, а то и вовсе невозможно. Но воистину сверхчеловеческая любовь к единственному сыну, помноженная на изобретательность этой женщины, позволяла ей порой находить выход из труднейших ситуаций и доставать необходимые лекарства. Перелистывая дело, я иногда поражался сметливости и знанию людской психологии, присущим Хельге С. и помогавшим ей годами бесперебойно снабжать лекарством юношу.
И вот эта неприметная с виду, худощавая женщина оказалась передо мной. Она и не пыталась что-либо отрицать. Ее единственной заботой был сын и то, чтобы он регулярно получал свою инъекцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99