— Есть! — закричал сержант Шавелло. — Вот где он запрятался!
Вихура соскочил на пути и, почти танцуя, начал размахивать руками.
— Ребята, станция захвачена! Сюда, к нам! Ура-а-а!
Сильнее зашумел мотор, работавший до этого на малых оборотах, под низким сводом загудело, и, позванивая гусеницами, «Рыжий» въехал на перрон. Один за другим открылись люки.
Танк не успел еще остановиться, как Вихура вскочил на броню, обнял двумя руками еще теплую пушку и закричал:
— Порядок на все сто!
Вихура схватил в объятия Янека, но тот вывернулся и побежал встречать Марусю. Тогда капрал обнял Густлика, высунувшегося до пояса из люка, и дважды поцеловал его.
— Ну, оставь, а то дождь пойдет, — заворчал силезец, а оглядевшись вокруг, с беспокойством заметил: — Как мы отсюда выедем, не знаю.
— Как въехали, так и выедете, — пошутил Лажевский, сжимая ему руку.
— Что мы, должны купаться дважды в день? Я бы лучше все это развинтил и по кускам вынес.
Вихура заключил теперь в свои объятия Григория, расцеловал его в обе щеки. Грузин сделал то же самое, но тут же ехидно спросил:
— Тебе не было душно?
— Послушай, кацо. — Капрал придвинулся и посмотрел ему в глаза. — Забудь. С вами жить трудно, но без вас хуже.
Томаш, пользуясь общим замешательством, выскочил из танка и шнырял по перрону, заглядывая под толстые бетонные колонны.
Кос, поздоровавшись с девушкой, вернулся к танку, остановился около Еленя и задумчиво посмотрел на высокий перрон, на танк.
— Может быть, с той стороны есть сухой выезд на поверхность?
— Где там…
Капитан Павлов последним вышел на пути и помог выкарабкаться ослабевшему Шарику. Взял его на руки и поставил на плиты перрона. Пес, с трудом сделав пару шагов, вытянулся около фельдшера.
— Что с ним? — забеспокоилась Огонек.
— Много поработал.
Зубрык открыл один глаз, через минуту другой и, садясь, объявил:
— Дам собаке укрепляющее. — Он достал из сумки ампулку и ловким движением отломил шейку.
— Не повредит? — нахмурил брови Кос.
Хорунжий сам попробовал лекарство, чтобы не было никаких сомнений, а содержимое второй ампулы вылил себе на ладонь и подставил овчарке под нос.
— Пей, — уговаривал Янек.
Пес осторожно попробовал языком, скривился и, поглядывая покрасневшими глазами на своего хозяина, заскулил.
— Не мудри, пей.
Шарик послушно принял лекарство, хотя от отвращения у него дергалась верхняя губа, обнажая клыки.
Павлов тем временем огляделся, обстукал перрон и ступеньки лестницы.
— Сделаю вам выезд, только надо немного взрывчатки.
— Юзек! — закричал сержант Шавелло. — Ну-ка сбегай, поищи тротила для пана капитана.
Со счастливой физиономией к танку подошел Черешняк, неся в руках сплющенные взрывом банки.
— Немного погнуты, но есть, наверное, можно, — сказал он, показывая их экипажу.
На него смотрели молча. Едва вырвались живыми из этой трудной операции, захватили подземную станцию, которая преграждала дорогу к рейхстагу, а он, холера его забери, с консервами… Первым рассмеялся Густлик. Потом Саакашвили и Кос, а за ними Вихура, Павлов и остальные.
— Тише! — Это крикнул Юзек Шавелло, только что направившийся было искать тротил для пана капитана.
Было что-то такое в его словах, что моментально погасило смех.
— Чего ты, Юзек, кричишь? — спросил Константин.
— Немцы по радио пощады просят.
Наступила такая тишина, что слышно было частое дыхание запыхавшегося в беге младшего Шавелло и далекий стук одинокого пулемета, похожий на стук дятла. Через широкий лестничный проем вместе с порывом ветра влетел крик недалекого громкоговорителя.
— Ахтунг! Внимание! Увага! — говорил диктор деревянным голосом, выговаривая слова с немецким акцентом. — Говорит радиостанция командования обороны Берлина. В тринадцать ноль-ноль к эстакаде на Шарлоттенбургерштрассе прибудет с белым флагом делегация командования обороны Берлина с целью обсуждения условий капитуляции.
Они так долго ждали этой минуты, так ее жаждали, что сейчас едва могли поверить.
Сержант Шавелло надел очки, чтобы лучше слышать, и беззвучно шевелил губами в благодарственной молитве; Томаш улыбался и, не тратя времени напрасно, пытался ножом открыть банку; Зубрык вздохнул с облегчением и шепнул Юзеку:
— Стрелять перестанут.
— Надо бы сшить флаг, — сказал Янек Марусе.
Из громкоговорителя неслось:
— Прошу прекратить огонь и выслать полномочных представителей командования советских войск…
Маруся прижалась к Янеку, он обнял ее за плечи.
— Ахтунг! Внимание! Увага! — повторил тот же голос после минутного перерыва.
Павлов нашел лом под одной из опор, приподнял им бетонную плиту перрона.
— Могу помочь, — вызвался Густлик. — Кажется, это конец.
— Может, еще и не конец, но наверняка начало, — ответил капитан. — Так или иначе, а танк надо выпроводить наверх, прежде чем начнут ходить поезда.
29. Бранденбургские ворота
Уличные металлические громкоговорители, через которые еще несколько дней назад кричал Гитлер, теперь просили победоносные войска прекратить огонь, однако не все узлы обороны прекратили сопротивление. В руинах дымящегося города еще трещали автоматы и пулеметы, где-то на юге противно скрипел шестиствольный миномет, который наши солдаты окрестили «шкафом» или еще — «коровой». Казалось, что офицеры — эсэсовцы и вермахта — спешили расстрелять до конца все боеприпасы, заботясь о том, чтобы гранаты и пули сумели убить, прежде чем наступит мир.
В час пополудни к эстакаде на Шарлоттенбургерштрассе должна была прибыть делегация командования обороны Берлина с белым флагом, а сейчас уже близилась половина восьмого. Половина восьмого по среднеевропейскому времени. Часы в штабах советских и польских полков показывали половину десятого — на всем фронте время отсчитывали по московскому, начиная с битв под Ленинградом и на Волге.
— «Росомаха», перестань философствовать. Раз они стреляют, то еще раз предложи им капитулировать и бери силой! — кричал охрипший командир в трубку. — Пора кончать войну и возвращаться по домам. Доложи о выполнении.
Телефонист на лету поймал трубку, улыбка появилась на его бледной и заросшей физиономии.
— Побрейся, сын, — приказал полковник и громко зевнул.
Командный пункт впервые организовали не в подвале, а наверху. Через выбитые окна, в которых лежали мешки с песком, видна была станционная площадь и разодранная надпись «Метро»…
Солнце уже давно взошло, но лучи его с трудом пробивались сквозь тучи дыма и пыли, висевшие над покоренной столицей рейха. На всех предметах лежал странный отблеск, похожий на тусклый свет во время затмения.
— Поспать бы… — сказал полковник и только теперь заметил, что майор спит, уронив голову да стол, заваленный бумагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233