Елень растерялся, выпустил из рук крышку. Она грохнула, как выстрел. В этот момент во дворе загудели заведенные моторы танков и мотоциклов.
— Господи! — вскрикнула Гонората, хватая Густлика за руку. — Вот бы они уехали, а мы тут остались…
— Было бы неплохо, — набрался смелости Елень и даже прищурил левый глаз, словно прицеливаясь. — Только вот кто тогда дорогу покажет?
— И правда, — согласилась она с сожалением.
Когда они выбежали, Лажевский уже подкатил к самому входу и помог новому проводнику влезть в устланную ватником коляску. Девушка поджала ноги, чтобы занимать меньше места, и потянула Густлика за рукав.
— Он слишком тяжел, — проговорил подхорунжий, — на танке поедет.
Елень действительно почти весь путь проделал не в танке, а на башне, и, хотя ветви деревьев порой едва не сбрасывали его на землю, он удерживался и продолжал внимательно всматриваться вперед. Дорога была извилистой, но, к счастью, недалекой. В зарослях остановились, чтобы не обнаружить себя прежде времени. Козуб побежал вперед и скоро вернулся.
— Есть? — спросил его Кос.
— Есть. Нужно только проверить, какая охрана.
— Я пойду.
— А я тем временем панну Гонорату отвезу, — попросил Густлик.
Ехали быстро и молча по гусеничному следу, в темноте, подсвеченной луной. Гонората, казалось, ждала, что скажет Густлик, а в нем, чем дальше они отъезжали от танка, тем больше росло недовольство собой. Вдруг «Рыжему» придется вступить в бой? В экипаже осталось всего трое, поскольку командир ушел на разведку. Он чувствовал, что спина у него покрылась испариной, хотя было далеко не жарко.
— Вы еще приедете? — спросила Гонората, когда они остановились перед генеральской виллой, и заглянула ему в глаза.
— Приеду, — заверил он.
Он крепко сжал обе ее руки и, не слезая с мотоцикла, умчался. По лесу летел, не разбирая дороги, и с облегчением вздохнул, лишь когда увидел приземистые горбы танков между деревьями.
— Где поручник?
— Впереди.
Густлик отдал мотоцикл разведчикам, а сам отправился на опушку леса. Не доходя нескольких метров, на невысоком пригорке в зарослях ивняка он рассмотрел припавшую к земле фигуру поручника Козуба, а рядом, пощуплее — Лажевского. Оба молчали. Казалось даже, что они поссорились: подхорунжий сидел спиной к офицеру и только время от времени поворачивал голову и исподлобья поглядывал в его сторону.
За лугом, поросшим высокой травой и редким кустарником, белели в неверном ночном свете песчаные края противотанкового рва, чернела насыпь вдоль канала, а над ним торчали две половины разводного моста и виднелась сторожевая будка.
Густлик выбрался из кустов, прокрался вперед, пригибаясь к земле, и шепотом доложил:
— Отвез. На случай чего у нее там трофейные автоматы.
Козуб не ответил и только жестом приказал ему присесть. Снова надолго наступила тишина. Подхорунжий шевельнулся, хотел что-то сказать, но под грозным взглядом офицера снова замер.
Они не услышали ни единого шороха, не заметили никакого движения, но внезапно в нескольких метрах перед ними появились Шарик и Кос. С обоих стекала вода. Сержант был в одних трусах и с охотничьим ножом, висевшим через плечо на ремне.
— Ров танки преодолеют без труда. Часовых на мосту — двое.
— Ну, значит, поехали, — оживился Лажевский. — Надо было сразу их снять…
— Зато по ту сторону не одна пушка, а целая батарея крупнокалиберных зениток.
— Черт, — выругался Густлик.
Снова наступила тишина. Янек отошел за кусты, обтерся полотенцем, потом вытер им собаку, быстро надел рубашку, натянул штаны и куртку.
Искоса он поглядывал на неподвижно сидевших командиров, не переставая думать, что предпримет Козуб в этой ситуации. Если он не хочет проторчать здесь до рассвета, ему придется атаковать, но тогда без потерь не обойтись. Не все танки дойдут до Крейцбурга.
— Потеряли больше часа, — не выдержал молчания подхорунжий, — придется возвращаться.
— Нет, — прервал его Козуб. — Лучше иметь перед собой захваченную врасплох батарею, чем изготовленный к бою расчет. Посмотрим, не удастся ли их чем-нибудь отвлечь.
Поручник встал и скользнул в заросли. Кос последовал за ним.
Лажевский склонил голову и стиснул сплетенные пальцы так, что хрустнули суставы.
— Больше мудрим, чем воюем. Три орудийных ствола, и до сих пор ни одного выстрела.
— На старом танке нас было четверо, — поддержал разговор Елень, — а теперь пятеро. Стал я начальником над перископом и радио — только приказы отдавать. А раньше, бывало, сам заряжал. Рука так и чешется — хочется нажать на спуск.
— Во-во. Я тебе скажу, этот поручник…
— По мне, — заявил Густлик, — лучше не стрелять, а бой выиграть.
Подхорунжий пожал плечами и ничего не ответил. Отводя влажные от росы ветви, они вернулись к танкам.
— «Грот», «Грот», я «Передовой». Прием, — усталым голосом вызывал поручник Козуб, сидя на башне, и, потеряв наконец надежду, снял шлемофон. — Спят они, что ли?
— Гражданин поручник, на нашем танке новая радиостанция, — подсказал Кос.
— Попробуй.
Янек вспрыгнул на борт «Рыжего», достал шлемофон и щелкнул переключателями. Выждав, пока нагреются лампы, он поджал рукой ларингофон.
— «Грот», я «Передовой», прием.
Минутная тишина. Из башни через второй люк выглянул Томаш, Григорий и Франек вырвались через передний и поглядывали наверх, прислушиваясь.
— Лидка, спишь? Отзовись, Лидка! — вызывал Янек.
Подошел Козуб, взобрался на танк и недовольно нахмурил брови, услышав эти, не предусмотренные уставом позывные.
— Нет, — ответила девушка сонным голосом. А следующие слова зазвучали уже совсем бодро: — Это ты, Янек? Все живы?
Голос был слышен так отчетливо и ясно, что Шарик встал на задние лапы, передние положил на гусеницу, завилял хвостом и радостно заскулил.
— Все в порядке. Дай Старика.
Сержант протянул свой шлемофон поручнику, и в наушниках тут же зазвучал мягкий баритон:
— Я «Грот». «Первый», слушаю.
— Я «Передовой». Четыре жерди на дороге, прошу горсть гороха без света. Координаты цели: тридцать два ноль три… Пятьдесят один семнадцать на западном берегу. Прием.
Попискивала морзянка, вплетались чужие голоса, а минуту спустя девичий голос тихо-тихо пропел несколько тактов песни, внезапно умолк, и снова донесся голос генерала:
— «Передовой», горох высыпят через двадцать один.
— Я «Передовой», вас, «Грот», понял — через двадцать один.
Козуб снял шлемофон и, возвращая его, слегка пожал Янеку руку, словно хотел поблагодарить.
— Сколько потребуется времени, чтобы снять часовых?
— Шесть минут, — ответил Кос, немного подумав. — Возьму с собой плютонового Еленя. Там потребуется сила, чтобы опустить мост.
— Отправляйтесь.
— А «Рыжий»? — спросил Саакашвили.
— Бездельничать не будет, — заверил его Козуб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233