» — спросил пожилой печатник, а Рюйя по дороге домой задала этот же вопрос Галипу); Галип считал редакцию необыкновенной сказкой из «Тысячи и одной ночи», местом, наполненным фантазиями и бумагой, на которой сочинялись невероятные рассказы и истории.
В лотке на столе он увидел две папки с надписями «Пошедшие» и «Резервные». В папке «Пошедшие» лежали отпечатанные на машинке статьи, опубликованные за последние шесть дней, и для воскресного номера: она появится в завтрашней газете, видимо, ее набрали и положили обратно в папку.
Значит ли это, что Джеляль, никому ничего не сказав, отправился в какую-нибудь поездку или уехал в отпуск? Вообще-то он не любил уезжать из Стамбула.
Галип вошел в просторный кабинет одного из редакторов спросить, где Джеляль; за столом сидели, беседуя, двое пожилых мужчин.
Один из них был сердитый старик, публицист, известный под псевдонимом Нешати. — В прошлом он вел в газете острую полемику с Джелялем, теперь же писал брюзгливо-нравоучительные воспоминания в рубрике менее популярной, чем рубрика Джеляля. У него было тоскливое, как у бульдога, выражение лица — точь-в-точь как на фотографии в его рубрике; взглянув на Галипа, он сказал:
— Джеляль-бей не появляется уже много дней! А вы ему кто?
Второй журналист тоже поинтересовался, зачем ему понадобился Джеляль. Лицо этого человека показалось Галипу знакомым, и он мучительно копался в памяти, пока не вспомнил, откуда ему знакомо это лицо: это был Шерлок Холмс в черных очках из журнала-приложения, который знал все и обо всех.
— Значит, вы родственник, — сказал этот второй журналист, — а я считал, что у Джеляль-бея, кроме покойной матери, никого близких не было.
— Если бы у него не было родственников, — съязвил старый публицист, — разве Джеляль-эфенди достиг бы того положения, которое занимает сегодня!
— Если вы хотите найти Джеляль-бея, — сказал журналист, — просмотрите его статьи, он в одном из мест, обозначенных в его статьях. Вы знаете, что его статьи полны знаков, особых маленьких весточек, которые отсылают вас куда-то. Понимаете, о чем я говорю?
В ответ Галип рассказал, что, когда он был ребенком, Джеляль показывал ему предложения, составленные из первых и последних слов абзацев или первых и последних слогов предложений… И еще много всяких игр с буквами. А одну игру слов он придумал специально, чтобы сердить их тетю.
— Это та, что осталась в девках? — спросил журналист.
— Да, ей не удалось выйти замуж.
— А правда, что Джеляль-бей был в ссоре с отцом?
Галип ответил, что это очень давняя история.
— Понимаешь, юноша, — сказал старый полемист, — все, о чем тебя сейчас спрашивали, мы узнали не от Джеляль-бея. У нас есть один коллега, увлекающийся расследованиями и хуруфизмом, он-то и откопал все эти сведения в статьях Джеляль-бея, в словах, за которыми Джеляль-бей прятал реальные факты. Это была кропотливая работа — все равно что иголкой колодец копать.
— Поскольку в этих играх есть смысл, — добавил журналист, — а может, потому, что в них была тайна или они были как-то связаны с тайной, Джеляль-бей превзошел своих коллег; тем не менее следовало бы напомнить ему истину: «Зазнавшегося журналиста хоронят на казенный счет».
— Его невозможно нигде найти, — рассуждал старый публицист, — потому что все оставленные им адреса оказываются вымышленными или он там уже не живет; Джеляль-бей испытывает странную, непонятную ненависть к близким и дальним родствен никам, всем людям, на любовь которых не может ответить взаимностью.
Галип спросил, где он может найти Джеляля, если его нет в редакции.
— Джеляль-бей отдалился от всего человечества, спрятавшись в недоступном месте, потому что понял наконец, что никогда не избавится от ощущения невыносимого одиночества, которое преследовало его как злой рок со дня рождения из-за его неумения сближаться с людьми; неизвестно, в какую конуру он забился сейчас, как отчаявшийся безнадежный больной.
Галип сказал, что телевизионная группа Би-би-си хотела бы вытащить Джеляля из его «конуры»…
— Джеляль-бея скоро уволят! — резко оборвал его Нешати. — За последние десять дней он не прислал ни одной новой статьи. А машинописные материалы, которые он оставил как запасные, это его статьи двадцатилетней давности, и все об этом знают!
— А вдруг он, да сохранит его Аллах, умер, — предположил старый публицист. — Ну как, нравится вам игра, в которую мы играем?
А журналист продолжал спрашивать:
— Правда, что он потерял память?
— И правда, и неправда, — ответил Галип.
— А то, что у него много адресов в городе, которые он держит в тайне?
— Тоже: и верно, и неверно.
— Может, он сейчас изнывает в одиночестве от страданий в одной из своих квартир,
— сказал публицист.
— Если бы это было так, он бы позвал кого-нибудь, кого считает близким, — высказал предположение журналист.
— Нет такого человека, нет у него близких, — настаивал публицист.
— Юноша, наверно, так не считает, — сказал журналист. — Кстати, вы не назвали своего имени.
Галип назвался.
— Скажите, Галип-бей, — продолжал журналист, — ведь у Джеляль-бея, который сейчас заперся бог знает в каком состоянии, есть люди, которых он считает близкими настолько, чтобы передать им свои литературные тайны, свое наследие? Ведь не настолько он одинок?
Галип подумал: «Нет, он не так одинок».
— Кого бы он позвал к себе, — спросил публицист. — Вас?
— Сестру, — уверенно сказал Галип, — у него есть сестра по отцу, на двадцать лет моложе его, он позвал бы ее. — И задумался. Вспомнил кресло, из распоротого брюха которого выскочили ржавые пружины.
— Кажется, вы начали понимать логику нашей игры, — отметил старый публицист, — и, похоже, получаете от нее удовольствие. В таком случае я вам прямо скажу: все хуруфиты плохо кончают. Фазлаллах Астарабади (основатель шиитской общины хуруфитов), основатель ордена хуруфи, был убит, как собака, к ногам его привязали веревку и труп таскали по всем базарам. Знаете ли вы, что шестьсот лет назад он начинал с толкования снов, как Джеляль-бей? Только он занимался этим не в газете, а в пещере за городом.
— Можно ли понять человека, проникнуть в тайны его жизни с помощью подобных сравнений? — рассуждал журналист. — Я, например, уже больше тридцати лет пытаюсь разгадать несуществующие тайны наших бедных артистов, которых мы, подражая американцам, называем звездами; в конце концов я понял: неправда, что люди созданы парами, — никто ни на кого не похож. Каждая бедная девушка бедна по-своему. Каждая звезда на небе несравненна и одинока.
— Кроме голливудских оригиналов, — не согласился старый публицист. — Я говорил вам, кому подражал Джеляль-бей. Кроме тех, кого мы уже называли, он постоянно заимствовал что-то у Данте, Достоевского, Мевляны, Шейха Галипа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
В лотке на столе он увидел две папки с надписями «Пошедшие» и «Резервные». В папке «Пошедшие» лежали отпечатанные на машинке статьи, опубликованные за последние шесть дней, и для воскресного номера: она появится в завтрашней газете, видимо, ее набрали и положили обратно в папку.
Значит ли это, что Джеляль, никому ничего не сказав, отправился в какую-нибудь поездку или уехал в отпуск? Вообще-то он не любил уезжать из Стамбула.
Галип вошел в просторный кабинет одного из редакторов спросить, где Джеляль; за столом сидели, беседуя, двое пожилых мужчин.
Один из них был сердитый старик, публицист, известный под псевдонимом Нешати. — В прошлом он вел в газете острую полемику с Джелялем, теперь же писал брюзгливо-нравоучительные воспоминания в рубрике менее популярной, чем рубрика Джеляля. У него было тоскливое, как у бульдога, выражение лица — точь-в-точь как на фотографии в его рубрике; взглянув на Галипа, он сказал:
— Джеляль-бей не появляется уже много дней! А вы ему кто?
Второй журналист тоже поинтересовался, зачем ему понадобился Джеляль. Лицо этого человека показалось Галипу знакомым, и он мучительно копался в памяти, пока не вспомнил, откуда ему знакомо это лицо: это был Шерлок Холмс в черных очках из журнала-приложения, который знал все и обо всех.
— Значит, вы родственник, — сказал этот второй журналист, — а я считал, что у Джеляль-бея, кроме покойной матери, никого близких не было.
— Если бы у него не было родственников, — съязвил старый публицист, — разве Джеляль-эфенди достиг бы того положения, которое занимает сегодня!
— Если вы хотите найти Джеляль-бея, — сказал журналист, — просмотрите его статьи, он в одном из мест, обозначенных в его статьях. Вы знаете, что его статьи полны знаков, особых маленьких весточек, которые отсылают вас куда-то. Понимаете, о чем я говорю?
В ответ Галип рассказал, что, когда он был ребенком, Джеляль показывал ему предложения, составленные из первых и последних слов абзацев или первых и последних слогов предложений… И еще много всяких игр с буквами. А одну игру слов он придумал специально, чтобы сердить их тетю.
— Это та, что осталась в девках? — спросил журналист.
— Да, ей не удалось выйти замуж.
— А правда, что Джеляль-бей был в ссоре с отцом?
Галип ответил, что это очень давняя история.
— Понимаешь, юноша, — сказал старый полемист, — все, о чем тебя сейчас спрашивали, мы узнали не от Джеляль-бея. У нас есть один коллега, увлекающийся расследованиями и хуруфизмом, он-то и откопал все эти сведения в статьях Джеляль-бея, в словах, за которыми Джеляль-бей прятал реальные факты. Это была кропотливая работа — все равно что иголкой колодец копать.
— Поскольку в этих играх есть смысл, — добавил журналист, — а может, потому, что в них была тайна или они были как-то связаны с тайной, Джеляль-бей превзошел своих коллег; тем не менее следовало бы напомнить ему истину: «Зазнавшегося журналиста хоронят на казенный счет».
— Его невозможно нигде найти, — рассуждал старый публицист, — потому что все оставленные им адреса оказываются вымышленными или он там уже не живет; Джеляль-бей испытывает странную, непонятную ненависть к близким и дальним родствен никам, всем людям, на любовь которых не может ответить взаимностью.
Галип спросил, где он может найти Джеляля, если его нет в редакции.
— Джеляль-бей отдалился от всего человечества, спрятавшись в недоступном месте, потому что понял наконец, что никогда не избавится от ощущения невыносимого одиночества, которое преследовало его как злой рок со дня рождения из-за его неумения сближаться с людьми; неизвестно, в какую конуру он забился сейчас, как отчаявшийся безнадежный больной.
Галип сказал, что телевизионная группа Би-би-си хотела бы вытащить Джеляля из его «конуры»…
— Джеляль-бея скоро уволят! — резко оборвал его Нешати. — За последние десять дней он не прислал ни одной новой статьи. А машинописные материалы, которые он оставил как запасные, это его статьи двадцатилетней давности, и все об этом знают!
— А вдруг он, да сохранит его Аллах, умер, — предположил старый публицист. — Ну как, нравится вам игра, в которую мы играем?
А журналист продолжал спрашивать:
— Правда, что он потерял память?
— И правда, и неправда, — ответил Галип.
— А то, что у него много адресов в городе, которые он держит в тайне?
— Тоже: и верно, и неверно.
— Может, он сейчас изнывает в одиночестве от страданий в одной из своих квартир,
— сказал публицист.
— Если бы это было так, он бы позвал кого-нибудь, кого считает близким, — высказал предположение журналист.
— Нет такого человека, нет у него близких, — настаивал публицист.
— Юноша, наверно, так не считает, — сказал журналист. — Кстати, вы не назвали своего имени.
Галип назвался.
— Скажите, Галип-бей, — продолжал журналист, — ведь у Джеляль-бея, который сейчас заперся бог знает в каком состоянии, есть люди, которых он считает близкими настолько, чтобы передать им свои литературные тайны, свое наследие? Ведь не настолько он одинок?
Галип подумал: «Нет, он не так одинок».
— Кого бы он позвал к себе, — спросил публицист. — Вас?
— Сестру, — уверенно сказал Галип, — у него есть сестра по отцу, на двадцать лет моложе его, он позвал бы ее. — И задумался. Вспомнил кресло, из распоротого брюха которого выскочили ржавые пружины.
— Кажется, вы начали понимать логику нашей игры, — отметил старый публицист, — и, похоже, получаете от нее удовольствие. В таком случае я вам прямо скажу: все хуруфиты плохо кончают. Фазлаллах Астарабади (основатель шиитской общины хуруфитов), основатель ордена хуруфи, был убит, как собака, к ногам его привязали веревку и труп таскали по всем базарам. Знаете ли вы, что шестьсот лет назад он начинал с толкования снов, как Джеляль-бей? Только он занимался этим не в газете, а в пещере за городом.
— Можно ли понять человека, проникнуть в тайны его жизни с помощью подобных сравнений? — рассуждал журналист. — Я, например, уже больше тридцати лет пытаюсь разгадать несуществующие тайны наших бедных артистов, которых мы, подражая американцам, называем звездами; в конце концов я понял: неправда, что люди созданы парами, — никто ни на кого не похож. Каждая бедная девушка бедна по-своему. Каждая звезда на небе несравненна и одинока.
— Кроме голливудских оригиналов, — не согласился старый публицист. — Я говорил вам, кому подражал Джеляль-бей. Кроме тех, кого мы уже называли, он постоянно заимствовал что-то у Данте, Достоевского, Мевляны, Шейха Галипа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76