: Слово «потом» существует только для новичков, не знающих дела; 32. Б.: Что является искусством, то не является статьей, а что является статьей — то не является искусством; 33. Дж.: Не расточай похвалы уму, который насилием над стихами погасил страсть к искусству (намек на поэтические занятия Б. ); 34. Дж.: Пиши просто, легче поймут; 35. Дж: Пиши сложно, легче поймут; 36. Б.: Будешь писать сложно, наживешь язву (тут все вместе дружно засмеялись, будто впервые сказали друг другу доброе слово); 37. Б.: Состарься пораньше. 38. Дж.: Состарься пораньше, чтобы написать хорошую, глубокую статью! (Снова с симпатией улыбнулись друг другу); 39. А.: Три сильные темы, конечно же, смерть, любовь и музыка. 40. А.: Но прежде надо самому решить, что такое любовь; 41. Б.: Ищи любовь (напомню читателям, что советы эти не сыпались один за другим, а перемежались молчанием, обдумыванием); 42. Дж.: Береги любовь, потому что ты писатель; 43. Б.: Любовь — это поиск; 44. Дж.: Скрывайся, пусть думают, что у тебя есть тайна; 45. А.: Дай почувствовать, что у тебя есть тайна, и тебя будут любить женщины; 46. Дж.: Каждая женщина — зеркало (на этом совете была открыта новая бутылка, и мне предложили ракы); 47. Б.: Помни нас хорошенько (конечно, буду помнить, эфенди, сказал я, и, как поймет мой внимательный читатель, многие статьи я написал, вспоминая их и их истории); 48. А.: Выйди на улицу, посмотри на лица — вот тебе и тема; 49. Дж.: Дай понять, что ты знаешь исторические тайны, но, к сожалению, ты не можешь о них писать (здесь Дж. рассказал историю; историю возлюбленного — я перескажу ее в другой раз, — который говорил своей любимой: «Я есть ты», и я ощутил наличие некоей тайны и любви, усадившей за один стол этих трех писателей, которые на протяжении полувека публично оскорбляли друг друга); 50. А.: Не забывай, что весь мир враждебен нам; 51. Б.: Этот народ очень любит своих пашей, детство и матерей, люби их и ты; 52. А.: Не пользуйся эпиграфами, они убивают тайну написанного; 53. Б.: А уж если суждено ей погибнуть, убей сам — и тайну, и лжепророка, ее сотворившего; 54. Дж.: Если будешь пользоваться эпиграфами, не бери их из западных книг, авторы и герои которых совсем не похожи на нас, и ни в коем случае не бери из книг, которых не читал, ибо именно так поступал Даджал (Так, согласно исламу, зовут Антихриста, который должен появиться перед концом света); 55. А.: Не забывай, что ты и дьявол, и ангел, и Даджал, и Он. Потому что читателю скучно, когда все хорошо или все плохо; 56. Б.: Когда читатель поймет, что принял Даджала за Него, когда в ужасе заметит, что обманут тобой и тот, которого он принимал за Спасителя, на самом деле Даджал, он непременно убьет тебя на темной улице!; 57. А.: Да, поэтому храни тайну, не выдавай тайну профессии; 58. Дж.: Не забывай, что твоя тайна — это любовь. Любовь — ключевое слово; 59. Б.: Нет, ключевое слово Он пишет на наших лицах. Смотри и слушай; 60. А.: Любовь, любовь, любовь, любовь!.. 61. Б.: Не бойся революции; вся тайна нашего трудного чтения и трудного писания спрятана в мистическом зеркале. Знаешь рассказ Мевляны «Состязание художников»? Он тоже взял этот рассказ у других, но сам… (тут я сказал: знаю, эфенди, знаю); 62. Дж.: Когда состаришься и тебе зададут вопрос, может ли человек быть самим собой, не забудь спросить себя самого, раскрыл ли ты эту тайну! (я не забыл); 63. Б.: Не забудь, что понимающих и снисходительных к старым автобусам и написанным наскоро книгам столько же, сколько непонимающих и непримиримых!
Тут откуда-то, кажется из дальнего угла ресторана, послышалась песня о несчастной любви, горе и тщетности жизни; они мигом забыли обо мне и, вспомнив, что каждый из них — пожилая и усатая Шехерезада, стали печально и дружески рассказывать друг другу истории. Вот некоторые из них. Забавная и грустная история о публицисте, который всю жизнь страстно описывал прогулки Мухаммеда по седьмому небу, а потом случайно узнал, что нечто подобное уже сделал Данте: это было большое несчастье; рассказ о безумном падишахе-извращенце, который в детстве гонял с сестрой ворон на огороде; рассказ о писателе, потерявшем сон, когда его покинула жена, о читателе, который вообразил себя одновременно и Альбертиной, и Прустом; рассказ о публицисте, оказавшемся султаном Фатихрм Сулейманом Мехмедом (Мехмед II Фатих (Завоеватель) (1432-1481) — султан, который в 1453 г. захватил Константинополь и сделал его столицей Османской империи), и т. д. и т. п.
Кто-то преследует меня
То шел снег, то было темно.
Шейх Галип
Весь тот день Галип снова и снова будет вспоминать как единственную подробность, оставшуюся в памяти от жуткого кошмара, старое кресло, которое он увидел утром, когда, выйдя из дома своего друга Сайма, спускался в Каракей по старым улицам и ступенькам узких тротуаров Джихангира. Это было на высоком холме позади Топхане, где Джеляль когда-то искал следы передвижения по Стамбулу торговцев наркотиками. Кресло стояло перед закрытыми лавками обойщика, обивщика, картонщика, столяра; лак на ручках и ножках облупился, кожа сиденья походила на рваную рану, и из этой раны уныло торчали ржавые пружины, словно кишки из развороченного живота раненой кавалерийской лошади.
Войдя в контору, Галип сел за стол и тут же принялся читать новую статью Джеляля. На самом деле статья была не новой, она уже публиковалась много лет назад. Это могло означать, что Джеляль давно не давал в газету новых материалов, но могло быть и тайным знаком чего-то другого. И вопрос: «Трудно ли вам быть самим собой?», который задает герой статьи, парикмахер, возможно, указывал на тайный смысл чего-то выходящего за рамки газетной публикации.
Галип помнил, как Джеляль что-то говорил ему на эту тему. «Большинство людей, — объяснял он, — не замечают сути вещей только из-за того, что они под носом, а видят и замечают второстепенные особенности, причем лишь потому, что они не бросаются сразу в глаза. Поэтому я не высказываю открыто основную идею, а прячу ее где-нибудь в середине статьи. Но не слишком глубоко, я словно играю в прятки с детьми, и читатели, найдя спрятанное, верят мне, как дети. Самое скверное — это когда газету выбрасывают, не поняв ни прямого смысла написанного, ни требующего немного терпения и ума другого, скрытого значения».
Что-то подтолкнуло Галипа, отложив газету, отправиться в редакцию газеты «Миллиет». Он знал, что Джеляль чаще ходит туда в конце недели, когда там не так многолюдно, и надеялся застать его одного в кабинете.
Джеляля он не нашел. Стол был убран, пепельница пуста, чашки на столе не было. Галип сел в кресло фиолетового цвета, в котором всегда сидел, когда приходил сюда, и стал ждать. Он был уверен, что через некоторое время услышит смех Джеляля, доносящийся из какого-нибудь кабинета.
К тому времени как он потерял эту уверенность, ему вспомнилось, как они в первый раз пришли сюда с Рюйей и Джеляль отвел их в типографию («Вы тоже хотите стать журналисткой, маленькая ханым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76