От каждой проезжавшей мимо машины «хонду» покачивало. Я не находила слов и вдруг неожиданно для себя сказала:
— Ты злишься, потому что я отказалась от тебя, да?
Молчание.
— Джереми, мне было шестнадцать.
Тишина.
— Если бы только можно было переиграть, я бы поступила иначе, поверь. Не знаю, что тут добавить.
Мы миновали стайку подростков, которые мыли машины, собирая деньги на исследование рака груди. Мне они показались какими-то несмышленышами, малолетними пострелятами.
Итак, мы закрыли тему, не договорив до конца, — оба в глубине души понимали, что никто от дальнейших выяснений не выиграет, а отношения могут испортиться. По крайней мере лучше повременить.
Мы ехали дальше, в больницу, Джереми высунул руку из окна, и ее обдувал встречный ветер.
Сделали рентген: обошлось без повреждений, и мы, успокоившись, вернулись домой, чтобы обшарить буфет в поисках съестного. К тому же нас ждал приятный сюрприз: по ящику показывали серию «Закона и порядка», которую ни сын, ни я еще не видели. Мы были полностью поглощены происходящим на экране, когда в дверь кто-то постучал. Мы переглянулись, как бы спрашивая друг друга — открывать или нет? Я решила впустить нежданного визитера: в дверях стоял Лайам.
— Привет, Лиз. Можно зайти?
— А, да, конечно.
Мы прошли в гостиную.
— Знакомьтесь. Джереми, это Кар… Лайам, мой начальник.
Лайам устроился в кресле.
— Что-нибудь интересненькое?
— «Закон и порядок».
— Впервые слышу.
— О, это новинка.
Самое замечательное в любимой передаче то, что она способна полностью затмить собой происходящее вокруг — за исключением, пожалуй, ядерной войны. Лайам понимал, что до конца шоу мы с Джереми недосягаемы. Когда же мы наконец оторвались от экрана, гость решился заговорить:
— Лиз, я слышал, с твоим сыном сегодня случилась небольшая неприятность.
Джереми прервал его:
— Уже все в порядке.
— Мы съездили в больницу, сделали рентген. Кости целы.
— Я рад.
Пакостный мальчишка обернулся к Лайаму и спросил:
— Надо понимать, вы любовники?
— Нет, я просто заскочил проверить, как ты.
— Я же сказал, у меня все отлично.
— Он в порядке, Лайам.
— Тогда хорошо.
Лайам не порывался уйти, а поскольку гости у меня бывают нечасто, я представления не имела, как его спровадить.
— Кофе будешь?
— Буду, если тебя не затруднит.
Я ушла на кухню. Воцарилось нарочитое безмолвие, и Лайам был вынужден взять инициативу в свои руки.
— Я как раз возвращался из хора.
— Мама хорошо поет.
Лайам взглянул на меня:
— Правда?
Меня так и передернуло.
— Ну что ты, Джереми, я вообще петь не умею.
— Умеешь. Я точно знаю, потому что сам хорошо пою, а чтобы родился поющий ребенок, требуется два голосистых родителя. — Он обратился к Лайаму. — Это факт. Мама зарывает талант в землю.
Петь я вообще боюсь. Могу, конечно, разойтись в машине, когда никто не слышит — жуть, если просекут, о чем душа болит. Я тушуюсь. Всю жизнь скрывала свои способности; даже на днях рождения упорно стою и открываю рот.
Лайам сказал:
— Лиз, ну так исполни нам что-нибудь.
— А вдруг соседи услышат?
— Мам, да ты вообще знаешь, кто за стенкой живет?
Нет, я не знала — и по сей день не знаю. У нас по-другому дом устроен.
— Не важно. Мне все равно не хочется, чтобы меня слышали.
Гость попросил:
— Спой соло из «Флауэр Дуэт».
— Лайам, эта песня уже всем оскомину набила.
— Мам, если ты споешь, тогда и я что-нибудь исполню. Только ты первая.
Услышать, как поет собственный сын!…
— Господи, ну ладно.
Я поняла, что не пела целую вечность. Без практики голос быстро пропадает — все равно что мышцы без тренировки. Я подошла к раковине, налила стакан воды и стала размышлять, что бы им спеть. «Виенс, Малика» из альбома Делиба «Лакме». Хорошая вещица: для искушенного слушателя то же, что «Мы только начали», «Карпентерс» для любителей широкого вещания.
Я вернулась в комнату.
— Предупреждаю, вы сами напросились.
Дальше я с минуту выводила кульминацию песни, самые задушевные куски. Не ожидала, что так здорово выйдет. Мужчины аплодировали. Я уселась и жестом пригласила Джереми встать.
Ему не понадобилось полоскать горло. Он приготовился, и тут из его глотки изверглась чудовищная какофония звуков. Визг циркулярной пилы? Жужжание пчелиного роя? Я всерьез подумала, что с ним случился припадок, и готова была сорваться с места, когда он сделал знак успокоиться. Так продолжалось примерно с полминуты.
Наконец сын умолк. Я спросила:
— Джереми, что ты изобразил?
— Твою песню в обратной последовательности.
— Шутишь? — не поверила я.
— Отнюдь. Хочешь, еще попробуем?
— Как ты этому научился?
— Я бы и сам не знал, да случай помог. Мне было одиннадцать, и мы со сводным братом проигрывали записи наоборот — искали сатанинские послания. Взрослые из-за этого считали нас очень благочестивыми мальчиками.
— Лиз, а ты тоже умеешь наоборот петь? — поинтересовался Лайам.
— Нет.
Сослуживец спросил, нет ли вдоме кассетника. У меня был магнитофон, старенький, восьмидесятых годов, но валялся где-то в глубине шкафа, так что я отправилась на поиски. Помню, нравилась мне эта игрушка: кнопки «стоп» и «пуск» легко работали. В прежние времена я была посмелее и не стеснялась практиковаться в пении.
Я вернулась.
— Если пару секунд поковыряюсь с рычажками, думаю, смогу настроить его на обратный ход.
И принялась возиться с прибором.
— Что вам спеть? — спросил Джереми.
Лайам, любитель широковещательных форматов, сказал:
— Попробуй это, — и запел «Крах Эдмунда Фитцжералда», выпростав руки, точно итальянский тенор, без слез не взглянешь.
Сын ответил:
— Проще пареной репы.
Я включила проигрыватель, и Джереми, прильнув к нему, с минуту производил ужасные звуки, словно втягивая в себя воздух. Когда он умолк, я нажала перемотку. Действительно, это была та же самая мелодия; пусть и не в безупречном исполнении, но куда лучше, чем поет большинство людей.
— О чем задумались?
Лайам спросил:
— А насколько часто такое встречается, ну, способность петь наоборот?
— Редкий дар. Почти извращение, его даже назвали по-особому: мелодиоанаграмматизм. В мозгу что-то переклинивает, как при синдроме Туретта, когда непроизвольно матерятся. Мой предел — тридцать секунд.
— А ты почему не знала, что сын умеет петь в обратном порядке?
— Это долгая история.
— Знаете, Лиз, а давайте-ка приходите на занятия? Вам же не трудно, а нам пойдет на пользу.
— Не знаю… — Меня никогда еще не приглашали на подобные мероприятия, и я понятия не имела, как вести себя в сложившейся ситуации.
Предложение Лайама навеяло мне воспоминания об одном неприятном инциденте, произошедшем около пяти лет назад. Я заехала в центр прикупить что-нибудь к чаю. На мне было приличное платье и туфли на высоком каблуке;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58