Я подняла их и нажала на кнопку. Из-за старой, плохонькой двери я услышала, как наверху, в кухне, раздался звонок. Через три застекленных окошка в двери я видела, как с лестницы спускается Эллисон и замирает на третьей ступеньке. Ей понадобилось добрых полминуты, чтобы отмереть, после чего она неохотно подошла к двери и открыла ее, оставив накинутой цепочку.
— Хэттер? Сейчас такая рань.
— Я знаю.
Только болван не заметил бы безумной искры в моих глазах, однако Эллисон, к счастью, приписала ее моему отчаянному желанию услышать весточку от Джейсона.
— Ну, раз вы здесь, то, наверное, стоит вас впустить.
— Да, пожалуйста, сделайте одолжение.
Она сняла дверную цепочку и пригласила подняться в кухню — выпить кофе.
— Вы ужасно выглядите, — сказала Эллисон. — Как будто не спали всю ночь.
— Так и есть.
Мы прошли в типичную для северного Ванкувера кухню: пол покрыт желтым, крапчатым, местами протертым линолеумом, на холодильнике — фигурные магниты, на подоконнике — коробочки с витаминами, а за окном — девственный хвойный лес, который продолжается от Линн-валли до самого конца света.
— Я вас понимаю, — сказала Эллисон. — Всякому не терпится услышать весточку от близких.
— Я не собираюсь вас слушать.
Она подняла брови от бунтарских речей.
— Хэттер, я стараюсь, как могу. — Она протянула мне чашку, но я продолжала в упор смотреть на нее.
Надо быть полной дурой, чтобы не почувствовать надвигающуюся угрозу. — Этот вечер, например, был полон психической энергии. По-моему, я уловила кое-что интересное для вас. Опять же, это бессмысленные для меня слова, но, может, вам удастся найти им значение.
— За сколько продаете?
— Хэттер! Зачем грубить?
— У меня больше нет денег. Вчера отдала вам последнее.
Эллисон нахмурилась:
— Правда?
— Даже не знаю, что теперь делать.
— Я занятой человек, Хэттер. Я не могу работать задаром.
— Конечно, нет.
Я отхлебнула кофе — слишком горячий, слишком слабый — и, поставив кружку на стол, начала теребить свои руки. Эллисон пристально следила за мной. Я принялась стягивать с пальца бриллиантовое кольцо. Иногда, когда имеешь дело с Джейсоном, на некоторые темы говорить не стоит. Я, например, всегда полагала, что это кольцо вывалилось из кузова грузовика. Но с другой стороны, Барб уверяла меня, что ездила с Джейсоном в Зейлс и помогала его выбирать.
— У меня есть вот это кольцо.
Эллисон хищно нагнулась и расчетливым взглядом перекупщика изучила камень размером с божью коровку:
— Думаю, сойдет.
Стоило ей протянуть руку, как я схватила ее, рванула к себе и обхватила правой рукой за шею.
— Слушай, старая корова, — процедила я. — Твоя дочь рассказала мне про твои невинные шалости. Так что, если хочешь дожить до обеда, отдай листки, которые тебе оставил Джейсон. Поняла?
— Пусти!
Я развернула ее и двинула коленом по почкам. Я прежде никогда ни с кем не дралась, однако сила была на моей стороне.
— Даже не пытайся сопротивляться, — предупредила я. — У меня коричневый пояс по тай-бо, изучала в Орегоне. Лучше отдай по-хорошему.
— Мне… нечем… дышать…
Я ослабила захват.
— Сейчас расплачусь от жалости. Так где бумаги? Говори!
— Внизу.
— Веди меня туда.
Казалось, мне дали лекарство, от которого в моем сознании распахнулись огромные дубовые двери — двери, о существовании которых я даже не подозревала. Я будто стала мужчиной. Подчинить Эллисон своей воле было просто. Хотя если бы она уперлась, вряд ли бы я ее убила. То были двери не к убийству.
Умудрившись отконвоировать Эллисон вниз по лестнице, я оказалась в комнате, которая когда-то наверняка была кабинетом Глена, но со временем превратилась в хранилище старых книг и деловых бумаг. Над письменным столом виднелась прямоугольная тень, где раньше висело выцветшее полотно с летящими по небу дикими утками. (Теперь картина стояла на полу.) Тень неуклюже прикрывала размытая фотография цветов в металлической рамке с какой-то поэтической глупостью, напечатанной поддельным рукописным шрифтом, какой обычно используют в приглашениях на вторую или третью свадьбу. Чувствовалась женская рука Эллисон. По комнате носился дух разорения и упадка.
— Ну и где?
— В среднем ящике стола.
— Так пойдем, достанем.
С неуклюжестью арестанта и конвоира мы приблизились к столу. Я позволила Эллисон открыть нужный ящик, после чего отдернула ее руку:
— Дай-ка я сперва проверю, нет ли здесь оружия.
Свободной рукой я пошуровала по ящику и вдруг увидела розовые квитанции, исписанные рукой Джейсона. Взвизгнув, я оттолкнула Эллисон, схватила листки и прижала их к груди. Эллисон упала, начала было подниматься, но потом бессильно прислонилась к книжному шкафу.
— Ну что, теперь вы…
— Да заткнись ты! — оборвала ее я.
Я разглядывала бумаги, читала слова, написанные по-детски печатными буквами. Джейсон писал убористым, экономным почерком и ухитрился поместить десятки наших персонажей, их любимые реплики и черты характера на несколько розовых листков.
Квакуша — самый важный и избалованный персонаж. У него высокий, писклявый голос, но если Квакуше об этом сказать, он возмущенно завизжит: «И вовсе не писклявый!» Ездит на подержанном «додже». Любимые развлечения — конкурсы правописания и сериал «Закон и порядок», за время которого он съедает по нескольку пачек сушеных мух.
Бонни Овечка — самая вредная и формальная из всех персонажей. Носит круглую шапочку и роговые очки, разговаривает тоненьким блеющим голосом и легко поддается влиянию криптонита по имени Клевер. Не разбирается в искусстве. Снималась в эпизодических ролях во второсортных фильмах. Ее муж, Любим, чинит мотоциклы.
И так далее. Сев на стул Глена, я вдыхала письмо Джейсона, как ароматный цветок. Вот она, настоящая весточка с того света.
— Его больше нет, — сказала Эллисон с пола. Она не представляла для меня ни малейшей опасности. — Вы ведь понимаете, правда.
— Понимаю.
— Я говорю это не со зла. Когда-то вот так не стало Глена. Он ушел в другой мир, а я осталась одна. Одна в большом доме. А наши сбережения были вложены в акции какой-то погоревшей компании…
Я смотрела на нее.
— Я хотела стать медиумом только для того, чтобы пообщаться с Гленом. Думала, сначала попритворяюсь, а потом во мне действительно разовьются духовные силы. Чего я только не пробовала: диеты, чистки, посты, семинары — все без толку. Совсем без толку.
— Ты пыталась меня обмануть.
— Это правда. Но знаете, что я скажу. Я видела, как менялось ваше лицо, стоило мне передать его словa. А себе я могла подобное только воображать.
— И как же можно было наживаться на памяти самого дорогого мне человека?
Эллисон покачала головой так, будто я не могла понять очевидного.
— Разве не видно, что я разорена, дорогуша?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Хэттер? Сейчас такая рань.
— Я знаю.
Только болван не заметил бы безумной искры в моих глазах, однако Эллисон, к счастью, приписала ее моему отчаянному желанию услышать весточку от Джейсона.
— Ну, раз вы здесь, то, наверное, стоит вас впустить.
— Да, пожалуйста, сделайте одолжение.
Она сняла дверную цепочку и пригласила подняться в кухню — выпить кофе.
— Вы ужасно выглядите, — сказала Эллисон. — Как будто не спали всю ночь.
— Так и есть.
Мы прошли в типичную для северного Ванкувера кухню: пол покрыт желтым, крапчатым, местами протертым линолеумом, на холодильнике — фигурные магниты, на подоконнике — коробочки с витаминами, а за окном — девственный хвойный лес, который продолжается от Линн-валли до самого конца света.
— Я вас понимаю, — сказала Эллисон. — Всякому не терпится услышать весточку от близких.
— Я не собираюсь вас слушать.
Она подняла брови от бунтарских речей.
— Хэттер, я стараюсь, как могу. — Она протянула мне чашку, но я продолжала в упор смотреть на нее.
Надо быть полной дурой, чтобы не почувствовать надвигающуюся угрозу. — Этот вечер, например, был полон психической энергии. По-моему, я уловила кое-что интересное для вас. Опять же, это бессмысленные для меня слова, но, может, вам удастся найти им значение.
— За сколько продаете?
— Хэттер! Зачем грубить?
— У меня больше нет денег. Вчера отдала вам последнее.
Эллисон нахмурилась:
— Правда?
— Даже не знаю, что теперь делать.
— Я занятой человек, Хэттер. Я не могу работать задаром.
— Конечно, нет.
Я отхлебнула кофе — слишком горячий, слишком слабый — и, поставив кружку на стол, начала теребить свои руки. Эллисон пристально следила за мной. Я принялась стягивать с пальца бриллиантовое кольцо. Иногда, когда имеешь дело с Джейсоном, на некоторые темы говорить не стоит. Я, например, всегда полагала, что это кольцо вывалилось из кузова грузовика. Но с другой стороны, Барб уверяла меня, что ездила с Джейсоном в Зейлс и помогала его выбирать.
— У меня есть вот это кольцо.
Эллисон хищно нагнулась и расчетливым взглядом перекупщика изучила камень размером с божью коровку:
— Думаю, сойдет.
Стоило ей протянуть руку, как я схватила ее, рванула к себе и обхватила правой рукой за шею.
— Слушай, старая корова, — процедила я. — Твоя дочь рассказала мне про твои невинные шалости. Так что, если хочешь дожить до обеда, отдай листки, которые тебе оставил Джейсон. Поняла?
— Пусти!
Я развернула ее и двинула коленом по почкам. Я прежде никогда ни с кем не дралась, однако сила была на моей стороне.
— Даже не пытайся сопротивляться, — предупредила я. — У меня коричневый пояс по тай-бо, изучала в Орегоне. Лучше отдай по-хорошему.
— Мне… нечем… дышать…
Я ослабила захват.
— Сейчас расплачусь от жалости. Так где бумаги? Говори!
— Внизу.
— Веди меня туда.
Казалось, мне дали лекарство, от которого в моем сознании распахнулись огромные дубовые двери — двери, о существовании которых я даже не подозревала. Я будто стала мужчиной. Подчинить Эллисон своей воле было просто. Хотя если бы она уперлась, вряд ли бы я ее убила. То были двери не к убийству.
Умудрившись отконвоировать Эллисон вниз по лестнице, я оказалась в комнате, которая когда-то наверняка была кабинетом Глена, но со временем превратилась в хранилище старых книг и деловых бумаг. Над письменным столом виднелась прямоугольная тень, где раньше висело выцветшее полотно с летящими по небу дикими утками. (Теперь картина стояла на полу.) Тень неуклюже прикрывала размытая фотография цветов в металлической рамке с какой-то поэтической глупостью, напечатанной поддельным рукописным шрифтом, какой обычно используют в приглашениях на вторую или третью свадьбу. Чувствовалась женская рука Эллисон. По комнате носился дух разорения и упадка.
— Ну и где?
— В среднем ящике стола.
— Так пойдем, достанем.
С неуклюжестью арестанта и конвоира мы приблизились к столу. Я позволила Эллисон открыть нужный ящик, после чего отдернула ее руку:
— Дай-ка я сперва проверю, нет ли здесь оружия.
Свободной рукой я пошуровала по ящику и вдруг увидела розовые квитанции, исписанные рукой Джейсона. Взвизгнув, я оттолкнула Эллисон, схватила листки и прижала их к груди. Эллисон упала, начала было подниматься, но потом бессильно прислонилась к книжному шкафу.
— Ну что, теперь вы…
— Да заткнись ты! — оборвала ее я.
Я разглядывала бумаги, читала слова, написанные по-детски печатными буквами. Джейсон писал убористым, экономным почерком и ухитрился поместить десятки наших персонажей, их любимые реплики и черты характера на несколько розовых листков.
Квакуша — самый важный и избалованный персонаж. У него высокий, писклявый голос, но если Квакуше об этом сказать, он возмущенно завизжит: «И вовсе не писклявый!» Ездит на подержанном «додже». Любимые развлечения — конкурсы правописания и сериал «Закон и порядок», за время которого он съедает по нескольку пачек сушеных мух.
Бонни Овечка — самая вредная и формальная из всех персонажей. Носит круглую шапочку и роговые очки, разговаривает тоненьким блеющим голосом и легко поддается влиянию криптонита по имени Клевер. Не разбирается в искусстве. Снималась в эпизодических ролях во второсортных фильмах. Ее муж, Любим, чинит мотоциклы.
И так далее. Сев на стул Глена, я вдыхала письмо Джейсона, как ароматный цветок. Вот она, настоящая весточка с того света.
— Его больше нет, — сказала Эллисон с пола. Она не представляла для меня ни малейшей опасности. — Вы ведь понимаете, правда.
— Понимаю.
— Я говорю это не со зла. Когда-то вот так не стало Глена. Он ушел в другой мир, а я осталась одна. Одна в большом доме. А наши сбережения были вложены в акции какой-то погоревшей компании…
Я смотрела на нее.
— Я хотела стать медиумом только для того, чтобы пообщаться с Гленом. Думала, сначала попритворяюсь, а потом во мне действительно разовьются духовные силы. Чего я только не пробовала: диеты, чистки, посты, семинары — все без толку. Совсем без толку.
— Ты пыталась меня обмануть.
— Это правда. Но знаете, что я скажу. Я видела, как менялось ваше лицо, стоило мне передать его словa. А себе я могла подобное только воображать.
— И как же можно было наживаться на памяти самого дорогого мне человека?
Эллисон покачала головой так, будто я не могла понять очевидного.
— Разве не видно, что я разорена, дорогуша?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52