Я осторожно подглядывал за Руфью. Она вошла, сняла жакет. Строгая юбка обтягивала ее толстые и крепкие ноги, ее широкие бедра, идеальные для хранения оотеки. Слой жира по всему телу, даже на коленях и шее, дает ей шанс выжить во время непродолжительного голода и холода. И несмотря на все это, она считалась непривлекательной самкой.
Дверцы шкафчиков взвыли – Руфь начала готовить ужин.
– Айра, кухня уже никуда не годится. Шкафчики не закрываются. Стол растрескался. Почему ты ее не отремонтируешь?
– Владелец квартиры задерет цену больше, чем стоит работа, – ответил Айра.
– Тогда мы сами все сделаем, я всегда мечтала обставить кухню.
– Ну, не знаю…
– С такими дверцами тут заведутся жучки.
– Я знаю, как держать их под контролем, – заявил Айра.
Изнутри сотни трапезничающих граждан ответили ему уханьем и свистом.
Через несколько дней Айра с кошмарным треском отодрал обои в углу.
– Тут всегда все было старое, сколько я помню. На полу даже рисунок не различить. Видишь там маленьких лошадок?
– Что ты делаешь? – спросила Руфь.
– Это линолеум. Его больше не выпускают. Кое-какую утварь я у мамы забрал, она купила себе новую на тридцатую годовщину. Даже тогда это были древности.
Он помолчал. Мне не понравилась его улыбка.
– Я уже договорился. Мы здесь все переделаем. Добро пожаловать домой.
Она захлопала в ладоши.
– Правда? – Они поцеловались.
Чуть позже в шкафчике Бисмарк сказал:
– Это смерть. Быстро она – и мощно. Я и не думал.
– Конец прекрасной эпохи, – с тоской прошептала Либресса.
– Разговорчики! – рявкнул Клаузевиц. – Мы предугадаем их следующий ход. Создадим новые рубежи, удержим позиции!
– Мы захватили эти шкафчики, захватим и новые, – сказал Сопля.
– Это Руфь его заставила, – сказал я. – Нужно от нее избавиться.
– Нет-нет, – возразил Рейд. – Это Цыганка. Загадила все кругом, а Руфь очищает от нее территорию. Ритуальное убийство. На этом она остановится.
– Раз уж начала, какая разница, остановится ли? – покачал головой Бисмарк.
И где же нам брать еду? За пределами шкафчиков ее было недостаточно, чтобы прокормить такую громадную колонию.
В щель под дверцей прошествовал Суфур.
– Ёпть, братва. Ваш рэп через всю комнату слыхать. Вас че, газом давно не травили?
– Ты слышал новости? – спросила Роза.
– Ага, круто, правда? – Он оглядел шкафчик. – Че с вами такое? Они тут обои сдерут, а мы свалим в дыру в стене. Зато потом сзади пролезем в шкафчики в любое время. И по полу не надо будет шмонаться. Там отличное здоровенное дупло, теплынь круглый год. Рай! Да вы на эту жирную задницу молиться должны.
Все притихли. Об этом никто не подумал. Мы, оптимисты от истории, сразу решили, что перемены бывают только к худшему. Что это: Айрин хитрый психологический ход или у нас уже сдают нервы?
Когда Айра и Руфь легли спать, сотня граждан принялась обшаривать деревяшки – и наконец в столовой обнаружили плинтус, который стал нашим новым домом. Мы принялись таскать туда запасы из шкафчиков. Ни я, ни Бисмарк не стыдились, что уподобляемся муравьям.
Через пару дней Айра оставил на кухонном столе свой план ремонта, и мы изучили все: и шкафчики, и пол, и бытовую технику, что обеспечит пропитанием наших потомков. Суфур прав – чертежи выглядели многообещающе.
Мы перетаскивали еду каждую ночь, пока Айра и Руфь не упаковали оставшиеся запасы в коробки и не отнесли их в кладовую. Айра возвел вокруг провианта бруствер из борной кислоты – странноватый поступок для человека, уверенного, что тараканы у него под контролем.
Вечером Руфь встала на табуретку и сунула голову в шкафчик.
– А это что за крапинки? – спросила она, увидев залежи наших фекалий за много поколений. Она смыла их губкой, прихватив заодно оставшиеся запасы и сувениры, что мы не успели унести.
Потом оглядела все еще раз и дотянулась до задней стенки.
– Что это? – спросила она, вытаскивая свернутые трубочкой банкноты.
– Деньги? Маленькая заначка. Я предпочитаю иметь под рукой наличные, на всякий случай, – объяснил Айра.
– Заначка? Да здесь сотни долларов! Они должны приносить доход. Или ты не веришь в банкоматы?
– Бабушка учила меня старому еврейскому правилу: «Храни треть богатства наличными – на случай, если придется бежать; треть золотом – на случай, если гои не примут наличных; и треть вкладывай в недвижимость – на случай, если гои не продадут землю».
Руфь расхохоталась.
– Итак, у тебя есть договор об аренде, парочка золотых пломб и немножко грязных купюр в кухонном шкафу. Очень, очень традиционно, Айра.
Он забрал у нее банкноты.
– Пригодятся. Мало ли что.
Назавтра в восемь утра позвонили в дверь, и вся колония выстроилась на карнизе в прихожей встречать Спасителя. Спаситель явился в образе сутулого азиата средних лет.
Айра провел его на кухню и показал план.
– Новый холодильник открывается в другую сторону, – сказал Айра.
Азиат прищурился.
– Холодильник! Будет! Открываться! В другую! Сторону! – повторил Айра медленно и громко. Как все люди, он не мог допустить, что его мир – не единственный.
Азиат сморщился, лицо прорезали глубокие морщины.
Айра вернулся к плану, тыча в каждый символ, а затем – в соответствующий предмет. Теперь Азиат улыбался и кивал.
Когда Руфь и Айра ушли, Азиат убил несколько часов на изучение плана. Он подошел к порогу и заглянул в комнату. Зловеще проторчал там с полчаса. Внезапно скакнул через всю кухню с живостью, какой я никогда за людьми не замечал. У окна он снова окаменел. Развернул план. А затем, к нашему изумлению, ушел, даже не начав работу. Нам стало не по себе.
Той ночью я подчеркнуто галантно поделился с Розой бисквитными крошками. Когда мы ели, наши усики скрестились. От ее запаха меня словно ударило током. Как быстро я вырос, однако. Раньше Роза лишь парализовывала и смущала меня, но сегодня я вдруг ринулся напролом.
Я бросил крошку; я хотел только Розу. Я хотел взять ее прямо здесь, у обеденного стола. Но затем вспомнил, что сегодня за ночь, в редком порыве тараканьей сентиментальности придушил либидо и повел Розу в кухню. Мы поднялись по стене и скрылись в шкафчике над раковиной. Некогда я фантазировал, как здесь наша химия впервые сольется – среди дуршлагов, подставок для кастрюль и канделябров, убранных теперь в кладовую. Мы проскользнули под зовуще приоткрытую дверь. Я смаковал слабый влажный запах разлагающегося дуба с привкусом пищи, что когда-то здесь хранилась. Было что-то очень чувственное в ощущении покоробленного дерева под ногами. Кучи борной кислоты, давно затвердевшие и безвредные, еще лежали по периметру, будто скамейки в парке. Благоухание шкафчиков волшебным образом смешалось с запахом Розы, мне не терпелось пройти инициацию. То был наш последний шанс – провести ночь в обреченном романтическом месте, и мы совокуплялись неистово, безрассудно, подобно юным человеческим особям, до самого утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Дверцы шкафчиков взвыли – Руфь начала готовить ужин.
– Айра, кухня уже никуда не годится. Шкафчики не закрываются. Стол растрескался. Почему ты ее не отремонтируешь?
– Владелец квартиры задерет цену больше, чем стоит работа, – ответил Айра.
– Тогда мы сами все сделаем, я всегда мечтала обставить кухню.
– Ну, не знаю…
– С такими дверцами тут заведутся жучки.
– Я знаю, как держать их под контролем, – заявил Айра.
Изнутри сотни трапезничающих граждан ответили ему уханьем и свистом.
Через несколько дней Айра с кошмарным треском отодрал обои в углу.
– Тут всегда все было старое, сколько я помню. На полу даже рисунок не различить. Видишь там маленьких лошадок?
– Что ты делаешь? – спросила Руфь.
– Это линолеум. Его больше не выпускают. Кое-какую утварь я у мамы забрал, она купила себе новую на тридцатую годовщину. Даже тогда это были древности.
Он помолчал. Мне не понравилась его улыбка.
– Я уже договорился. Мы здесь все переделаем. Добро пожаловать домой.
Она захлопала в ладоши.
– Правда? – Они поцеловались.
Чуть позже в шкафчике Бисмарк сказал:
– Это смерть. Быстро она – и мощно. Я и не думал.
– Конец прекрасной эпохи, – с тоской прошептала Либресса.
– Разговорчики! – рявкнул Клаузевиц. – Мы предугадаем их следующий ход. Создадим новые рубежи, удержим позиции!
– Мы захватили эти шкафчики, захватим и новые, – сказал Сопля.
– Это Руфь его заставила, – сказал я. – Нужно от нее избавиться.
– Нет-нет, – возразил Рейд. – Это Цыганка. Загадила все кругом, а Руфь очищает от нее территорию. Ритуальное убийство. На этом она остановится.
– Раз уж начала, какая разница, остановится ли? – покачал головой Бисмарк.
И где же нам брать еду? За пределами шкафчиков ее было недостаточно, чтобы прокормить такую громадную колонию.
В щель под дверцей прошествовал Суфур.
– Ёпть, братва. Ваш рэп через всю комнату слыхать. Вас че, газом давно не травили?
– Ты слышал новости? – спросила Роза.
– Ага, круто, правда? – Он оглядел шкафчик. – Че с вами такое? Они тут обои сдерут, а мы свалим в дыру в стене. Зато потом сзади пролезем в шкафчики в любое время. И по полу не надо будет шмонаться. Там отличное здоровенное дупло, теплынь круглый год. Рай! Да вы на эту жирную задницу молиться должны.
Все притихли. Об этом никто не подумал. Мы, оптимисты от истории, сразу решили, что перемены бывают только к худшему. Что это: Айрин хитрый психологический ход или у нас уже сдают нервы?
Когда Айра и Руфь легли спать, сотня граждан принялась обшаривать деревяшки – и наконец в столовой обнаружили плинтус, который стал нашим новым домом. Мы принялись таскать туда запасы из шкафчиков. Ни я, ни Бисмарк не стыдились, что уподобляемся муравьям.
Через пару дней Айра оставил на кухонном столе свой план ремонта, и мы изучили все: и шкафчики, и пол, и бытовую технику, что обеспечит пропитанием наших потомков. Суфур прав – чертежи выглядели многообещающе.
Мы перетаскивали еду каждую ночь, пока Айра и Руфь не упаковали оставшиеся запасы в коробки и не отнесли их в кладовую. Айра возвел вокруг провианта бруствер из борной кислоты – странноватый поступок для человека, уверенного, что тараканы у него под контролем.
Вечером Руфь встала на табуретку и сунула голову в шкафчик.
– А это что за крапинки? – спросила она, увидев залежи наших фекалий за много поколений. Она смыла их губкой, прихватив заодно оставшиеся запасы и сувениры, что мы не успели унести.
Потом оглядела все еще раз и дотянулась до задней стенки.
– Что это? – спросила она, вытаскивая свернутые трубочкой банкноты.
– Деньги? Маленькая заначка. Я предпочитаю иметь под рукой наличные, на всякий случай, – объяснил Айра.
– Заначка? Да здесь сотни долларов! Они должны приносить доход. Или ты не веришь в банкоматы?
– Бабушка учила меня старому еврейскому правилу: «Храни треть богатства наличными – на случай, если придется бежать; треть золотом – на случай, если гои не примут наличных; и треть вкладывай в недвижимость – на случай, если гои не продадут землю».
Руфь расхохоталась.
– Итак, у тебя есть договор об аренде, парочка золотых пломб и немножко грязных купюр в кухонном шкафу. Очень, очень традиционно, Айра.
Он забрал у нее банкноты.
– Пригодятся. Мало ли что.
Назавтра в восемь утра позвонили в дверь, и вся колония выстроилась на карнизе в прихожей встречать Спасителя. Спаситель явился в образе сутулого азиата средних лет.
Айра провел его на кухню и показал план.
– Новый холодильник открывается в другую сторону, – сказал Айра.
Азиат прищурился.
– Холодильник! Будет! Открываться! В другую! Сторону! – повторил Айра медленно и громко. Как все люди, он не мог допустить, что его мир – не единственный.
Азиат сморщился, лицо прорезали глубокие морщины.
Айра вернулся к плану, тыча в каждый символ, а затем – в соответствующий предмет. Теперь Азиат улыбался и кивал.
Когда Руфь и Айра ушли, Азиат убил несколько часов на изучение плана. Он подошел к порогу и заглянул в комнату. Зловеще проторчал там с полчаса. Внезапно скакнул через всю кухню с живостью, какой я никогда за людьми не замечал. У окна он снова окаменел. Развернул план. А затем, к нашему изумлению, ушел, даже не начав работу. Нам стало не по себе.
Той ночью я подчеркнуто галантно поделился с Розой бисквитными крошками. Когда мы ели, наши усики скрестились. От ее запаха меня словно ударило током. Как быстро я вырос, однако. Раньше Роза лишь парализовывала и смущала меня, но сегодня я вдруг ринулся напролом.
Я бросил крошку; я хотел только Розу. Я хотел взять ее прямо здесь, у обеденного стола. Но затем вспомнил, что сегодня за ночь, в редком порыве тараканьей сентиментальности придушил либидо и повел Розу в кухню. Мы поднялись по стене и скрылись в шкафчике над раковиной. Некогда я фантазировал, как здесь наша химия впервые сольется – среди дуршлагов, подставок для кастрюль и канделябров, убранных теперь в кладовую. Мы проскользнули под зовуще приоткрытую дверь. Я смаковал слабый влажный запах разлагающегося дуба с привкусом пищи, что когда-то здесь хранилась. Было что-то очень чувственное в ощущении покоробленного дерева под ногами. Кучи борной кислоты, давно затвердевшие и безвредные, еще лежали по периметру, будто скамейки в парке. Благоухание шкафчиков волшебным образом смешалось с запахом Розы, мне не терпелось пройти инициацию. То был наш последний шанс – провести ночь в обреченном романтическом месте, и мы совокуплялись неистово, безрассудно, подобно юным человеческим особям, до самого утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60