Затем произошла другая поразительная вещь: хотя водоизмещение Айриной задницы в несколько раз меньше, чем задницы Руфи; хотя зад у него изъеденный и скользкий, а у нее – раздувшийся и ямчатый; хотя у него – очертания больного древесного ствола, а ее телеса болтаются на унитазе китовым хвостом, – несмотря на все это, выглядели они практически одинаково.
– Я сотни раз слышал, как Айра доказывает, что люди созданы равными, – сказал я. – До сегодняшнего дня я не понимал, что он имеет в виду.
– Хотела бы я знать, как Джефферсон до этого додумался, – ответила Либресса,
Единственное очевидное различие между двумя задницами – Айрин питончик. Искусный дрессировщик Айра бережно поместил его у кромки. Питон выплюнул яростную струю, которая неслась по кругу, пока не отозвалось мужественное эхо. На этот раз я не опасался брызг. Но Айра внезапно потряс член, словно пытался его придушить. Струя золотистого яда ударилась в фаянс рядом с нами. Мы забрались поглубже под сиденье: в прошлом месяце Айра вот так смыл в водяную могилу нашу Офелию.
Айра, конечно, не испражнялся регулярно и все же был настоящим сортирным атлетом. Он тренировался еженощно, но успех посещал его не чаще раза или двух в неделю – неважно, сколько отрубей с изюмом он съедал. Сжимая и расслабляя седалищные мышцы, он привставал и опускался на сиденье так ритмично, словно, поддавшись обаянию Джейн Фонды, послушно исполнял жеманные команды видеокурса по аэробике.
– Это непристойно, – пробурчала Либресса. Айра повторил упражнение двадцать пять раз.
Хотя никакого намека на фекалии не появилось, даже газ не просочился, он нагнулся и аккуратно сложенной бумажкой повозил вокруг ануса. Комок упал в воду, Айра оторвал и подтерся еще одной бумажкой. Черные лобковые волосы, заряженные статическим электричеством, встали дыбом и топорщились в разные стороны, словно хохол-перевертыш. Насвистывая, Айра спустил воду, вымыл руки и вышел.
– Если что-то и произошло, он об этом понятия не имеет, – сказал я.
– Я Руфи доверяю. Давай еще с ней побудем. Мы прогулялись до спальни и взобрались на карниз над изголовьем кровати. Руфь лежала под одеялом, глядя, как раздевается Айра. Он уже собирался повесить костюм в гардероб, но вдруг начал принюхиваться. Потом зарылся носом в ткань.
– Оливер говорил, что духи дешевые. Говорил, запах не удержится, – произнес Айра с видом триумфатора. – Сколько уже прошло? Шесть часов? Он пахнет!
Руфь равнодушно вздохнула.
– Да, ты подарил Элизабет замечательный подарок. Мы что, снова об этом поговорим? И почему твой костюм пахнет ее духами?
– Она за ужином сидела рядом со мной. Почему еще?
– Я не знаю, Айра. Ты необычный мужчина. Я не уверена, что на свете много мужчин, которые разбираются в марках духов и у которых одежда эти духи впитывает. И я не знаю, сколько мужчин нюхают собственные подмышки, когда рядом лежит голая женщина.
Она села и сбросила одеяло, маня его своими гигантскими отростками, что торчали двумя торпедами на сексуальном бомбоносце.
Айра уставился на нее, по-прежнему уткнувшись носом в костюм.
– Как неудобно, – сказала Либресса. – Мне кажется, нам не стоит тут находиться.
Руфь схватила его за талию и повалила на себя. Потом перекатилась через него и оказалась сверху – он еле успел отложить костюм. Она сняла с него очки и притянула его лицо к себе. Они уперлись друг в друга носами.
– Аи! – вскрикнул Айра. Она отшвырнула его руку. Воздух затрепетал сквозь липкие сталактиты у него в носу.
– Подумай, насколько менее отвратительными стали бы человеческие поцелуи, если бы люди дышали спиной, – сказала Либресса. – А Руфь была бы великолепна с дыхальцами.
Айра отодвинулся от нее и глотнул воздуха. Через секунду ее губы снова к нему присосались. Струйка слюны пятой колонной потекла по щеке ему в ухо.
– Хватит. Пошли отсюда. Я не хочу больше на это смотреть, – сказала Либресса.
Но теперь захотелось остаться мне. Истина таилась под завесой этого омерзительного спектакля, и я должен был ее узнать.
У меня появилась идея:
– Зоология! Как и под сиденьем. – Язык Руфь, блуждавший внутри его щек, выглянул из-за губ, она страстно застонала. – Это не люди. Это брачные танцы слизняков.
Руфь дернула Айрину полурасстегнутую рубашку, потом майку, стащила их и швырнула в стену. Ее губы нашли его кадык. Это всколыхнуло во мне какие-то могущественные детские страхи.
Довольно быстро Руфь переключилась на его соски.
– Она ведь знает, что они не работают, – возмутилась Либресса. – Псалтирь, что она делает?
И она попыталась прикрыть свои многофасеточные глаза усиками.
Но я уже понял: Руфь совершенно точно знает, что делает. Она сосала и жевала, пока роли не переменились; он ворковал, точно сам сосал титьку. Затем Руфь нацелилась на его пупок.
– Она этого не сделает! – воскликнула Либресса.
Она сделала. Мы съежились, когда Руфь сунула язык в зловонное отверстие, вызывая в Айриной памяти начальную эвикцию; беспомощная игрушка на веревочке – примерно в нее Руфь сейчас его и превращала. Ее пассы сбивали ему дыхание, его пенис поднялся и застыл, покачиваясь, как надувная пляжная игрушка. Айра лежал неподвижно, закрыв глаза, растопырив пальцы и тяжело дыша.
Он, человек, проделал весь путь эволюции назад. Но все-таки я подозревал, что история много старше отдельного биологического вида.
– Посмотри на эту штуку, – сказал я. – Ни волос, ни позвоночника, ни легких. Пенис – моллюск. Португальский военный корабль – не один организм, а колония различных особей, выросших вместе. То же справедливо для мужчины и пениса – млекопитающее и моллюск.
– А на Руфи что выросло – ракообразное?
Язык Руфи танцевал вокруг члена Айры, моллюск обхаживал моллюска.
– Может, она самка богомола, – сказала Либресса. – Но тогда ей следует дождаться спермы, а уж потом его сожрать. Пенис шлепнулся на живот, изо рта Руфи к нему протянулась слюнная пуповина.
– Не останавливайся, – пробормотал Айра.
Руфь приподнялась на локтях. Ее груди, возлежавшие на его бедрах, вновь обрели свою взрывную форму.
– Что? – безнадежно спросил Айра.
– Я чувствую себя брошенной, и все это ужасно несправедливо.
Она подползла ближе, потом раздвинула бедра. Ее влагалище – блестящий розовый эллипсоид с короткими распахнутыми щупальцами – напоминал море растоптанных анемонов.
– О, правосудие! – вскричала она, засовывая его пенис себе в вагину, его моллюска в свою раковину. Межвидовой секс неестествен и отвратителен.
Руфь принялась энергично раскачивать бедрами, пухлыми, но гибкими, ее груди влажно шлепали. Айра приподнял голову, глянул на нее и снова откинулся на подушку, крепко зажмурившись.
– Ох, мои колени, – через некоторое время сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Я сотни раз слышал, как Айра доказывает, что люди созданы равными, – сказал я. – До сегодняшнего дня я не понимал, что он имеет в виду.
– Хотела бы я знать, как Джефферсон до этого додумался, – ответила Либресса,
Единственное очевидное различие между двумя задницами – Айрин питончик. Искусный дрессировщик Айра бережно поместил его у кромки. Питон выплюнул яростную струю, которая неслась по кругу, пока не отозвалось мужественное эхо. На этот раз я не опасался брызг. Но Айра внезапно потряс член, словно пытался его придушить. Струя золотистого яда ударилась в фаянс рядом с нами. Мы забрались поглубже под сиденье: в прошлом месяце Айра вот так смыл в водяную могилу нашу Офелию.
Айра, конечно, не испражнялся регулярно и все же был настоящим сортирным атлетом. Он тренировался еженощно, но успех посещал его не чаще раза или двух в неделю – неважно, сколько отрубей с изюмом он съедал. Сжимая и расслабляя седалищные мышцы, он привставал и опускался на сиденье так ритмично, словно, поддавшись обаянию Джейн Фонды, послушно исполнял жеманные команды видеокурса по аэробике.
– Это непристойно, – пробурчала Либресса. Айра повторил упражнение двадцать пять раз.
Хотя никакого намека на фекалии не появилось, даже газ не просочился, он нагнулся и аккуратно сложенной бумажкой повозил вокруг ануса. Комок упал в воду, Айра оторвал и подтерся еще одной бумажкой. Черные лобковые волосы, заряженные статическим электричеством, встали дыбом и топорщились в разные стороны, словно хохол-перевертыш. Насвистывая, Айра спустил воду, вымыл руки и вышел.
– Если что-то и произошло, он об этом понятия не имеет, – сказал я.
– Я Руфи доверяю. Давай еще с ней побудем. Мы прогулялись до спальни и взобрались на карниз над изголовьем кровати. Руфь лежала под одеялом, глядя, как раздевается Айра. Он уже собирался повесить костюм в гардероб, но вдруг начал принюхиваться. Потом зарылся носом в ткань.
– Оливер говорил, что духи дешевые. Говорил, запах не удержится, – произнес Айра с видом триумфатора. – Сколько уже прошло? Шесть часов? Он пахнет!
Руфь равнодушно вздохнула.
– Да, ты подарил Элизабет замечательный подарок. Мы что, снова об этом поговорим? И почему твой костюм пахнет ее духами?
– Она за ужином сидела рядом со мной. Почему еще?
– Я не знаю, Айра. Ты необычный мужчина. Я не уверена, что на свете много мужчин, которые разбираются в марках духов и у которых одежда эти духи впитывает. И я не знаю, сколько мужчин нюхают собственные подмышки, когда рядом лежит голая женщина.
Она села и сбросила одеяло, маня его своими гигантскими отростками, что торчали двумя торпедами на сексуальном бомбоносце.
Айра уставился на нее, по-прежнему уткнувшись носом в костюм.
– Как неудобно, – сказала Либресса. – Мне кажется, нам не стоит тут находиться.
Руфь схватила его за талию и повалила на себя. Потом перекатилась через него и оказалась сверху – он еле успел отложить костюм. Она сняла с него очки и притянула его лицо к себе. Они уперлись друг в друга носами.
– Аи! – вскрикнул Айра. Она отшвырнула его руку. Воздух затрепетал сквозь липкие сталактиты у него в носу.
– Подумай, насколько менее отвратительными стали бы человеческие поцелуи, если бы люди дышали спиной, – сказала Либресса. – А Руфь была бы великолепна с дыхальцами.
Айра отодвинулся от нее и глотнул воздуха. Через секунду ее губы снова к нему присосались. Струйка слюны пятой колонной потекла по щеке ему в ухо.
– Хватит. Пошли отсюда. Я не хочу больше на это смотреть, – сказала Либресса.
Но теперь захотелось остаться мне. Истина таилась под завесой этого омерзительного спектакля, и я должен был ее узнать.
У меня появилась идея:
– Зоология! Как и под сиденьем. – Язык Руфь, блуждавший внутри его щек, выглянул из-за губ, она страстно застонала. – Это не люди. Это брачные танцы слизняков.
Руфь дернула Айрину полурасстегнутую рубашку, потом майку, стащила их и швырнула в стену. Ее губы нашли его кадык. Это всколыхнуло во мне какие-то могущественные детские страхи.
Довольно быстро Руфь переключилась на его соски.
– Она ведь знает, что они не работают, – возмутилась Либресса. – Псалтирь, что она делает?
И она попыталась прикрыть свои многофасеточные глаза усиками.
Но я уже понял: Руфь совершенно точно знает, что делает. Она сосала и жевала, пока роли не переменились; он ворковал, точно сам сосал титьку. Затем Руфь нацелилась на его пупок.
– Она этого не сделает! – воскликнула Либресса.
Она сделала. Мы съежились, когда Руфь сунула язык в зловонное отверстие, вызывая в Айриной памяти начальную эвикцию; беспомощная игрушка на веревочке – примерно в нее Руфь сейчас его и превращала. Ее пассы сбивали ему дыхание, его пенис поднялся и застыл, покачиваясь, как надувная пляжная игрушка. Айра лежал неподвижно, закрыв глаза, растопырив пальцы и тяжело дыша.
Он, человек, проделал весь путь эволюции назад. Но все-таки я подозревал, что история много старше отдельного биологического вида.
– Посмотри на эту штуку, – сказал я. – Ни волос, ни позвоночника, ни легких. Пенис – моллюск. Португальский военный корабль – не один организм, а колония различных особей, выросших вместе. То же справедливо для мужчины и пениса – млекопитающее и моллюск.
– А на Руфи что выросло – ракообразное?
Язык Руфи танцевал вокруг члена Айры, моллюск обхаживал моллюска.
– Может, она самка богомола, – сказала Либресса. – Но тогда ей следует дождаться спермы, а уж потом его сожрать. Пенис шлепнулся на живот, изо рта Руфи к нему протянулась слюнная пуповина.
– Не останавливайся, – пробормотал Айра.
Руфь приподнялась на локтях. Ее груди, возлежавшие на его бедрах, вновь обрели свою взрывную форму.
– Что? – безнадежно спросил Айра.
– Я чувствую себя брошенной, и все это ужасно несправедливо.
Она подползла ближе, потом раздвинула бедра. Ее влагалище – блестящий розовый эллипсоид с короткими распахнутыми щупальцами – напоминал море растоптанных анемонов.
– О, правосудие! – вскричала она, засовывая его пенис себе в вагину, его моллюска в свою раковину. Межвидовой секс неестествен и отвратителен.
Руфь принялась энергично раскачивать бедрами, пухлыми, но гибкими, ее груди влажно шлепали. Айра приподнял голову, глянул на нее и снова откинулся на подушку, крепко зажмурившись.
– Ох, мои колени, – через некоторое время сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60