– Что смеешься?
– Ничего, тощий, не парься. – Руфус вытер глаза. – Эй, да в эту штуку по девять свечей каждый раз надо. Еще бы у тебя наличка была. Погоди – это такой специальный еврейский свет? Чтоб господь не пускал в дом лягушек, саранчу и прочее дерьмо?
– Примерно.
Руфус оглядел комнату и улыбнулся.
– Лягушек нет. Тараканов нет. Нехило работает. Надо бы и мне такой завести. А золотые бывают?
Он обмахнул диван и снова сел. Айра сел рядом. Руфус увидел на стуле подарочную коробку.
– Это мне? – спросил он. – Как мило!
– Элизабет. Шарф. У нее день рождения на следующей неделе. – У Айры был голос человека, которому объявили отсрочку смертного приговора.
– А что ж ты его тут оставил? Твоя старуха увидит.
– Конечно, увидит. Она его и купила.
– Что, она позволяет об себя ноги вытирать?
– Прости, не понял? Руфус кивнул на менору.
– Эта хреновина означает, что ты следуешь заповедям. Но ты живешь с сучкой и прелюбодействуешь.
– Библия была написана тысячи лет назад, – возразил Айра. – Жизнь меняется. Я храню верность ее духу.
– Мне это нравится, – засмеялся Руфус. – «Отлично, офицер. Я куплю у ниггера кило порошочка, но все законно – по духу».
– Послушай. Я работаю в шаббат, но это ради клиентов. Я не убиваю. Я спасаю клиентов от гибели и защищаю от лжесвидетельств. Я не прелюбодействую – именно так, потому что мы оба не состоим в браке. Я не краду. И все знают, как я почитаю мать.
– А как насчет «глаз за глаз, зуб за зуб, жизнь за жизнь»? А?
Хотел бы я услышать прямой ответ – после всего, что случилось с Розой и остальными. Но Айра отвертелся:
– Это не заповедь. В любом случае это понимают неверно. Этот закон обуздывал варварство – в те времена можно было жизни лишиться за кражу цыпленка. – Он наконец заткнулся, но потом все же не удержался: – Откуда ты столько о Библии знаешь?
– Воскресная школа. Меня мать водила десять лет. Но ты вот что мне скажи – а как насчет глаз положить – в смысле, не возжелай жены соседа своего? Это же заповедь.
– А при чем тут?
– Кончай, Айра, кому ты мозги пудришь? Сучка приходит, и ты на нее пялишься, как повитуха на младенца.
– Элизабет? – Айра пожал плечами. – Конечно, она привлекательная женщина. Я же не араб, чтоб глаза себе выкалывать.
– Блин, вот же кретины – закрывать шмотьем единственную штуку на нашем зеленом шарике, которую стоит видеть. – Руфус закатил глаза к потолку и покачал головой. – Я хотел тебя спросить, бледнорожий, кому ж тогда весь этот порошок, если не собираешься блондинку заправить? Что-то не верится мне, что этот ошметок теста помешает тебе трахнуть его бабу.
Айра дернулся.
– Они же мои друзья. Этому тебя тоже в воскресной школе научили?
Руфус захрустел пальцами.
– Хотел бы я знать, почему вы, евреи, учитесь в дорогих университетах, а выходите оттуда и даже дерьмо по запаху не узнаете? – Он распахнул пальто. На воротничке черной шелковой рубахи металлической нитью было вышито имя.
– Та самая рубашка, – прошипел Бисмарк. – Мой братец, едва родился, тут же на нее вскарабкался и прочитал эту чертову надпись изнутри. Получилось «Суфур».
Руфус достал из кармана серебряную фляжку и глотнул.
– Хочешь тратиться на куриные потроха – валяй. Хочешь всю жизнь прожить с одной сучкой – хорошенькой сучкой, только мяса многовато, – и упустить эту хитрожопую беленькую киску – валяй. Но я тебе не верю. Блин, будь я тобой, я бы знал, что моя старуха никуда от меня не денется, сечешь? Да кого она лучше меня найдет? Я бы понимал, что старый блондин, бочонок пузатый, тоже никуда не денется, и я не получу разведенную беленькую киску, которая меня донимает, сечешь? Так что никаких проблем. Я бы взял, что причитается и мне, и ему. Я бы купил порошка побольше, чтоб окучить беленькую киску, и – опа! – я на коне. Ниггеру с плантаций адвокатский диплом ни к чему, ниггер и так любой сучке ляжки раздвинет, как жареные окорочка, и разложит ее на тарелочке, как перезрелый арбуз. В натуре, будь я даже пушером каким из гетто, вставил бы ей как нечего делать. Я видел, она на меня пялилась…
Виртуозно.
– Хватит! – Айра заломил руки. Руфус опять засмеялся:
– Расслабься, тощий. Я просто сказал, что, если б дело касалось меня, я бы купил товар и сыграл обе партии. А ты поступай, как знаешь. – Он встал и застегнул пальто. – Но скидки скоро закончатся.
Руфус направился к двери развинченной походкой, поводя плечами и раскачивая руками. Как все высшие подклассы, он научился использовать при движении свои верхние отростки. Айра, пошатываясь, семенил следом. Когда Руфус открыл дверь, на площадке уже стояла Руфь.
– Как делишки? – спросил он и, не дожидаясь ответа, прошел мимо нее и спустился по лестнице.
– Что это он сегодня явился? Что-то не так? – Руфь чмокнула Айру в щеку.
– Вот и я порой думаю: что-то не так. Руфь скинула туфли и забросила ноги на столик.
– Пожалуйста, не делай этого, – сказал Айра.
– Прости. Так что хотел Руфус? Айра сел.
– Предлагал мне порцию. У него машину украли, и ему срочно нужны наличные.
– Ты что, шутишь? – рассмеялась Руфь. – Да его одежда с побрякушками стоит не меньше авто.
– Это ничего не значит. Я на работе ежедневно вижу парней, которые одеты так же и притом по уши в долгах, их выселяют из квартир и распродают всю мебель. Им выпендреж необходим. Они из-за него и преступниками становятся.
Руфь растирала багровые отметины на ногах.
– Не понимаю. Если Руфус предпочитает тратиться на драгоценности вместо счетов – ты тут при чем?
– Он не милостыню просил. Он сделал мне предложение. С чего ты взяла, что он пытается меня облапошить?
– Разве мало того, что ты рискуешь здоровьем и карьерой, отдавая ему запредельные суммы? Или ты у него в долгу, потому что он заложник своего выпендрежа?
Айра снова перешел к каминной полке.
– Это не преступление – за отсутствием жертв. Как порнография или проституция. Политики на этом зарабатывают себе репутацию, а нищета и дискриминация губят страну. Все эти законы – сплошной мусор.
– Хороши они или плохи, ты поклялся их соблюдать, – сказала Руфь тише. – Если хочешь их изменить, займись политикой. – Она потянулась к нему. – Но, пожалуйста, не надо. Не хочу жить с политиком.
– Я даю Руфусу деньги, и они просто возвращаются в теневую экономику. Так и должно быть.
Руфь покачала головой.
– На что ты даешь деньги? На обучение проституток и дилеров или на права, на «Кадиллак», торговцам кокаином? Ты покупаешь наркотики, и появляются новые жертвы.
– Она прекрасна, – сказал Бисмарк.
– А если б он не был черным, ты бы тоже на него наезжала? – спросил Айра.
– Как может Руфус не быть черным? – засмеялась Руфь.
– Вот как? – горько сказал он. – Наркодилер, сутенер и автомобильный маньяк бывает только черным?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60