— Я бы послушалась, но папа был против, — направляясь к умывальнику, сказала Зоя.
— Ну, уж теперь я сама буду с ним говорить, — успокоила ее мать.
Зоя умылась, причесалась. Антонина Ивановна расставила перед нею тарелки.
— А папа где? — спросила Зоя.
— Пошел в библиотеку, скоро вернется, — ответила Антонина Ивановна. — А ты завтра же отнеси заявление. Другую работу найдем. Не хочу я больше твоих слез видеть!
«Конечно, самое лучшее — бросить завод, — думала Зоя. — Нечего зря тратить время. Если б она знала, что будет так трудно, ушла бы еще раньше, еще когда первый раз об этом говорила с матерью. Но тогда еще надеялась, что научится работать, привыкнет к конвейеру. Почему другие там сидят, это их дело, это ее не касается. И хоть бы у нее что-нибудь получалось! А то вертит, вертит эти балансы, а они и не думают слушаться. И еще Игорь Борисович. Если уж привязался, так не отвяжется, не оставит ее в покое. И ясное дело: если начальнику не понравилась, не будет удачи».
И все-таки полной уверенности у Зои не было. Если бы не девчата: Валя, Люба и особенно Реня. Возникало чувство, будто она им что-то плохое делает, как-то их оскорбляет, бросая работу.
«А что я им и что они мне? — сама перед собою оправдывалась Зоя. — Каждый ищет, где ему лучше. Если они настоящие подруги, пускай порадуются за меня, когда я найду работу по душе».
— Посоветуюсь с Женей, — вздохнула она и глянула на часы.
Стрелки показывали семь, а свидание с Женей было назначено на восемь.
«Еще целый час», — с грустью подумала Зоя и, чтобы хоть чем-то занять себя, взяла с полки свой альбом. Вспомнила, что Женя подарил ей фотокарточку. Вынула ее из сумочки. Сначала хотела поместить в конце альбома, потом передумала и открыла первую страницу. Здесь были две фотографии — Зоина и Михаила Павловича, еще времен его молодости. Зоя засмотрелась на свою фотографию — она была снята в профиль, со слегка вскинутой головой, с едва приметной улыбкой на губах. «Как артистка», — говорили все, кто видел этот снимок. А Михаил Павлович ни капельки не был похож на того, каким Зоя видела его каждый день. С фотографии на нее смотрел юноша в белой рубахе с распахнутым воротом, с копною вьющихся волос.
Зоя вздохнула, подцепила ноготком фотографию отца, сунула ее вглубь альбома, а на ее место бережно, чтоб не помять уголков, начала вставлять снимок Жени. Фотография была на коричневом фоне, и Женя на ней мало походил на себя. Светлые его волосы и брови казались черными, а губы выглядели, как накрашенные. Но Зое Женя здесь казался очень красивым, она долго смотрела на снимок, и сердце у нее сладко и тревожно замирало.
Когда Зоя оделась и вышла за порог, было уже без десяти восемь. Моросил мелкий дождик. Налетел ветер, и голое, совсем уже облетевшее дерево, стоявшее около дома, грозно замахало черными ветками.
— Бр-р… — вздрогнула Зоя. Какая гадкая пора — осень.
Женя ждал ее у рекламного щита. Без шапки, с поднятым воротником пальто, он стоял, прислонясь спиной к пестрой афише, и потихоньку что-то насвистывал. Заметив Зою, пошел ей навстречу.
— Добрый вечер, Зайчонок, — взял он ее под руку.
Они свернули в темный переулок. Женя почему-то не приглашал больше Зою в кино, и по проспекту они теперь не гуляли.
— Погода скверная, правда? — взглянув на небо, с которого продолжал сыпать мелкий дождь, сказал Женя.
— Я бросаю работу… Не пойду больше на завод, — глядя себе под ноги и не отвечая на вопрос, сказала Зоя.
— Да? Почему?
— Не нравится мне у вас, — не захотела распространяться Зоя.
Женя тихо насвистывал.
— Найду что-нибудь другое… Не один ваш завод на свете, — с тревогой ожидая его ответа, говорила Зоя.
— А между прочим, — сказал он, — это даже хорошо. Хорошо, что ты будешь работать в другом месте… Понимаешь?
Зоя поняла. Женя считает, что так будет лучше для них. На заводе каждый знает, что он женат… Вон как насмехались девчата, когда узнали, что они с Женей были в кино. И увидел же кто-то. Может, и Жене уже говорили что-нибудь такое… Только сейчас Зое хотелось услышать от него иное. Ей хотелось, чтобы Женя стал расспрашивать, почему она уходит, что-нибудь посоветовал, помог разобраться в той путанице мыслей, из которой ей самой нелегко выбраться. Вроде и решилась уходить, а в душе что-то мучит, тревожит. Зое очень хотелось, чтобы все ей говорили, что она поступает правильно. Вот сказала же мама. Пускай бы сейчас и Женя сказал. Он-то сказал, но не то и не так.
Дождь пошел сильнее, Зоя плотнее запахнула на груди пальто.
— Погодка, — снова проворчал Женя и, оглянувшись, не видит ли кто, обнял Зою, прижал к себе.
— Куда мы пойдем? — спросила она, заглядывая ему в глаза.
— Сегодня мы не станем мерзнуть и мокнуть… Знаешь, что у меня есть? — и Женя вынул из кармана ключ. — Один мой приятель уехал в командировку, а мне ключ оставил… Пошли…
— Ой, что ты…
— Почему?.. Ты что, боишься? Вот уж действительно Зайчонок.
— Что ты, Женечка…
— Или лучше на улице мокнуть?.. А там квартира отдельная, никто нас не увидит.
Зоя молчала. Да, ей хотелось побыть с Женей, посидеть в теплой комнате, а не слоняться по задворкам. И вместе с тем какой-то страх охватывал ее.
А Женя уже вел ее, куда — Зоя не знала, но покорно шла за ним…
Свет люстры падал на незнакомые чужие стены, на незнакомую мебель. Женя целовал ее руки, губы, лицо и Зое казалось, что и мебель, и стены исчезают, не существует больше ничего на свете, кроме Жениных горячих губ, кроме нежных его слов.
Она забыла обо всем: о заводе, о подругах. А когда поздно вечером, перед тем как расстаться, снова вспомнила, у нее уже не было сомнений. Да, завод она бросает. Ведь Женя сказал, что так будет лучше…
И вот она сидит с заявлением в приемной директора. У нее над ухом стрекочет на машинке секретарша.
Наконец директор один в своем кабинете. Зоя поднимается, нерешительно направляется к двери.
— Можно войти? — робко спрашивает она, останавливаясь на пороге.
— Пожалуйста…
Директор, вершитель многих судеб, сидит за столом. Зоя так волнуется, что не видит — какой он. Для нее он не человек, а — «директор».
Шагнула к столу, протянула заявление. Но не успел директор пробежать его глазами, как дверь распахнулась и в кабинет стремительно вошел Игорь Борисович.
— Здравствуйте, — сказал директору и глянул на Зою, словно спрашивал: «А тебе тут чего?»
— Я к вам, Иван Иванович, по поводу одной работницы…
— Посидите минутку, — директор показал Зое на кресло у окна, и положив на стол ее заявление, прижал рукой.
— Я о Горбач. На стрелках работает, — говорил тем временем Игорь Борисович, опускаясь в кресло около директорского стола.
— Это у Ольги Николаевны? — спросил директор.
— Да. Так по вине этой работницы в бригаде вечный брак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31