Что-то было в этой гостье звезд от моей Аны!
При виде своей самоотверженной спутницы разгневанный пришелец опомнился. Вечноживущие были спасены. Старший из них остался с третьим пришельцем, тоже старшим из прибывших, чтобы ознакомить его с достижениями нашей машинной цивилизации.
А двое других вместе с Таной прилетели на остров Юных.
Мне и Ане привелось много беседовать с пришельцами.
Теперь, когда я в совершенстве знаю их язык, я стараюсь воспроизводить их речь во всей ее самобытности, но тогда… тогда многое в них казалось непонятным, диким, нелепым. Вероятно, как и им в нас.
Пришелец, который был мужчиной, показался мне очень странным. Выяснилось, что он не преследовал какого-нибудь зверя, вроде хара, дабы заслужить право отцовства, а охотился за дичью просто для забавы, чтобы выследить, настичь, убить, получая от этого удовольствие. Удивлению моему не было границ.
Впрочем, я удивлял его не меньше.
— Ты говоришь, вы, этаняне, — так называл он нас, — по мере старения заменяете больные органы протезами?
— А разве у вас не делают так?
— Кое-что. Ну, гнилые зубы заменят. Руку или ногу приделают, если их оторвет машиной или — прежде — на войне. Вот так.
— Война? Как странно! — не переставал изумляться я. — Что-то бесконечно давнее для нашей планеты: ранение, убийство, уничтожение себе подобных. Это даже не наказание гнусного хара.
— Так, говоришь, у вас обычно раньше всего заменяют сердца? У нас тоже сердце часто подводит.
— Ты имеешь в виду главный орган принудительного кровообращения?
— Да, кровь и у нас и у вас.
— Органы дыхания, видимо, у нас тоже похожи. Может быть, и органы пищеварения. Их тоже порой приходится сразу переделывать, ремонтировать, заменять.
— Вот уж чему не завидую. Поесть все-таки удовольствие.
— Я уж не говорю о тех органах, которые различают нас с тобой, звездный житель.
— Значит, заменив кишки и сердце на цилиндры и трубки, живой перестает быть живым, а становится вечноживущим? Так?
Сквозь прозрачную часть наружной оболочки мозгового образования над органами зрения пришельца виднелись две заросшие полоски, как у хара. Они то соединялись, то поднимались в зависимости от владевших пришельцем мыслей. Впоследствии я узнал, что это брови и что их движение выражает состояние людей.
— Обитателя острова примут на материке только в случае соблюдения у нас основного закона «Жизнь — вечноживущим!».
— Они же вас угнетают, протостарцы проклятые! Им лишь бы самим жить. И они запрещают живым родиться вновь. Вот так.
— Нет, почему же? Бывает, что живой не успевает стать вечноживущим, умирает на острове. Тогда взамен ему может кто-нибудь родиться, жить, расти.
— Ну, радость моя, не хотел бы этой чести.
Я не понял пришельца. Тогда он спросил меня, почему вечноживущие пользуются такими громоздкими машинами:
— Или не можете создавать органы, подобные природным? У вас что — и сердце на колесах?
Я объяснил этому варвару со звезд, что наша цивилизация не подражает слепо природе, а идет своими путями, переделывая, улучшая, заменяя ее. Это сказывается во всем, начиная с воспроизведения жизненных органов и кончая созданием искусственных материков на месте промороженных до дна морей.
— Это у вас здорово! Но естественный климат вы нарушили. Вот так. Жаль, ледяные материки создаются только для гаражей. Впрочем, им климат — как моему скафандру пыль.
Очевидно, он говорил про жилища вечноживущих, которым безразличны внешние условия.
— Значит, только ремонт, смена частей — и никаких чувств, никакой природы? Так?
Я терпеливо объяснил, что только наш остров Юных остался в своей первозданности и мы, обитающие на нем, совмещаем здесь на природе развитие будущего вечного мозга с овладением основами нашей высшей цивилизации, в полной мере доступной лишь живущим не менее великой дюжины дождей.
— Потому вы и отмеряете время периодами дождей? Так? А на ледяных материках, в гаражах, протостарцы рассуждают о расстояниях до ядра Галактики?
— Да, там время измеряют движением звезд.
— Медленно живут, ничего не скажешь. Вот так. Ну и что же? Попав в машину, вечноживущий уже ни рукой, ни ногой шевельнуть не может?
— Ему нет в этом нужды. К его услугам быстрые колеса, фотозрение, могучие манипуляторы, не идущие по силе ни в какое сравнение с нашими передними конечностями.
— Не только по силе, по красоте тоже, — заметил пришелец, вкладывая в эти понятия особый смысл.
Я указал ему, что, перемещаясь на колесах, можно развивать весьма большие скорости, недоступные даже харам.
— Почему же вы не используете колеса, чтобы гоняться за харами?
— Колеса? Здесь? — удивился я. — Но это же символ конца естественного существования.
— Вот то-то, радость моя.
— Познавший колеса, опьяняется ими, — объяснял я. — Живущие поначалу очень увлекаются большими скоростями, бывает, что даже погибают из-за этого.
— Позволяя кому-нибудь родиться вместо них? Так?
— Да будет так, — подтвердил я.
— Значит, живущий в машине сам совсем не двигается? И мышцы его высыхают?
Я объяснил, что мускулы рудиментарных органов вечноживущего, конечно, постепенно отмирают и в конце концов удаляются как возможные источники гниения и общего заражения. Спустя одну или две великих дюжины дождей внутри машины останется только центральный мозг со всем богатством мыслей, способностей, памяти, составляющих индивидуальную особенность каждого существа.
— Горьковатая память. Каково-то ему помнить время, когда он был живым?
— К началу третьей великой дюжины дождей клетки дальней памяти искусственно устраняются.
— Чтобы не досаждать протостарцу, занятому ремонтом и смазкой своих протезов? Недурно. Память предков наоборот.
Я снова не понял своего собеседника. Очевидно, код перевода был несовершенным.
— И как долго может тлеть такой мозг протостарца?
— Он может функционировать, мыслить, жить неопределенно долго, вечно, — разъяснил я. — Его отмирающие клетки систематически возобновляются благодаря работе механизмов.
— Тогда понятно! Откуда же вам взять место для вновь рождающихся!.. Никаких искусственных материков не хватит. Лишь бы гаражи разместить. Вот так.
Все-таки мы плохо понимали друг друга. Кто-то из нас был слишком примитивным.
У женщин разных планет дело обстояло лучше. Природа дала им больше точек соприкосновения. Ана передала мне содержание их знаменательной беседы.
— Счастливый, неправдоподобный мир! — говорила моя Ана о планете пришельцев. — У вас каждая пара может иметь детей?
— Конечно, — отвечала ей звездная женщина.
— И вы не боитесь смерти?
— Мы миримся с нею. Умирают только отдельные люди. Наша раса бессмертна в поколениях.
— Дикий мир, — вмешалась Тана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
При виде своей самоотверженной спутницы разгневанный пришелец опомнился. Вечноживущие были спасены. Старший из них остался с третьим пришельцем, тоже старшим из прибывших, чтобы ознакомить его с достижениями нашей машинной цивилизации.
А двое других вместе с Таной прилетели на остров Юных.
Мне и Ане привелось много беседовать с пришельцами.
Теперь, когда я в совершенстве знаю их язык, я стараюсь воспроизводить их речь во всей ее самобытности, но тогда… тогда многое в них казалось непонятным, диким, нелепым. Вероятно, как и им в нас.
Пришелец, который был мужчиной, показался мне очень странным. Выяснилось, что он не преследовал какого-нибудь зверя, вроде хара, дабы заслужить право отцовства, а охотился за дичью просто для забавы, чтобы выследить, настичь, убить, получая от этого удовольствие. Удивлению моему не было границ.
Впрочем, я удивлял его не меньше.
— Ты говоришь, вы, этаняне, — так называл он нас, — по мере старения заменяете больные органы протезами?
— А разве у вас не делают так?
— Кое-что. Ну, гнилые зубы заменят. Руку или ногу приделают, если их оторвет машиной или — прежде — на войне. Вот так.
— Война? Как странно! — не переставал изумляться я. — Что-то бесконечно давнее для нашей планеты: ранение, убийство, уничтожение себе подобных. Это даже не наказание гнусного хара.
— Так, говоришь, у вас обычно раньше всего заменяют сердца? У нас тоже сердце часто подводит.
— Ты имеешь в виду главный орган принудительного кровообращения?
— Да, кровь и у нас и у вас.
— Органы дыхания, видимо, у нас тоже похожи. Может быть, и органы пищеварения. Их тоже порой приходится сразу переделывать, ремонтировать, заменять.
— Вот уж чему не завидую. Поесть все-таки удовольствие.
— Я уж не говорю о тех органах, которые различают нас с тобой, звездный житель.
— Значит, заменив кишки и сердце на цилиндры и трубки, живой перестает быть живым, а становится вечноживущим? Так?
Сквозь прозрачную часть наружной оболочки мозгового образования над органами зрения пришельца виднелись две заросшие полоски, как у хара. Они то соединялись, то поднимались в зависимости от владевших пришельцем мыслей. Впоследствии я узнал, что это брови и что их движение выражает состояние людей.
— Обитателя острова примут на материке только в случае соблюдения у нас основного закона «Жизнь — вечноживущим!».
— Они же вас угнетают, протостарцы проклятые! Им лишь бы самим жить. И они запрещают живым родиться вновь. Вот так.
— Нет, почему же? Бывает, что живой не успевает стать вечноживущим, умирает на острове. Тогда взамен ему может кто-нибудь родиться, жить, расти.
— Ну, радость моя, не хотел бы этой чести.
Я не понял пришельца. Тогда он спросил меня, почему вечноживущие пользуются такими громоздкими машинами:
— Или не можете создавать органы, подобные природным? У вас что — и сердце на колесах?
Я объяснил этому варвару со звезд, что наша цивилизация не подражает слепо природе, а идет своими путями, переделывая, улучшая, заменяя ее. Это сказывается во всем, начиная с воспроизведения жизненных органов и кончая созданием искусственных материков на месте промороженных до дна морей.
— Это у вас здорово! Но естественный климат вы нарушили. Вот так. Жаль, ледяные материки создаются только для гаражей. Впрочем, им климат — как моему скафандру пыль.
Очевидно, он говорил про жилища вечноживущих, которым безразличны внешние условия.
— Значит, только ремонт, смена частей — и никаких чувств, никакой природы? Так?
Я терпеливо объяснил, что только наш остров Юных остался в своей первозданности и мы, обитающие на нем, совмещаем здесь на природе развитие будущего вечного мозга с овладением основами нашей высшей цивилизации, в полной мере доступной лишь живущим не менее великой дюжины дождей.
— Потому вы и отмеряете время периодами дождей? Так? А на ледяных материках, в гаражах, протостарцы рассуждают о расстояниях до ядра Галактики?
— Да, там время измеряют движением звезд.
— Медленно живут, ничего не скажешь. Вот так. Ну и что же? Попав в машину, вечноживущий уже ни рукой, ни ногой шевельнуть не может?
— Ему нет в этом нужды. К его услугам быстрые колеса, фотозрение, могучие манипуляторы, не идущие по силе ни в какое сравнение с нашими передними конечностями.
— Не только по силе, по красоте тоже, — заметил пришелец, вкладывая в эти понятия особый смысл.
Я указал ему, что, перемещаясь на колесах, можно развивать весьма большие скорости, недоступные даже харам.
— Почему же вы не используете колеса, чтобы гоняться за харами?
— Колеса? Здесь? — удивился я. — Но это же символ конца естественного существования.
— Вот то-то, радость моя.
— Познавший колеса, опьяняется ими, — объяснял я. — Живущие поначалу очень увлекаются большими скоростями, бывает, что даже погибают из-за этого.
— Позволяя кому-нибудь родиться вместо них? Так?
— Да будет так, — подтвердил я.
— Значит, живущий в машине сам совсем не двигается? И мышцы его высыхают?
Я объяснил, что мускулы рудиментарных органов вечноживущего, конечно, постепенно отмирают и в конце концов удаляются как возможные источники гниения и общего заражения. Спустя одну или две великих дюжины дождей внутри машины останется только центральный мозг со всем богатством мыслей, способностей, памяти, составляющих индивидуальную особенность каждого существа.
— Горьковатая память. Каково-то ему помнить время, когда он был живым?
— К началу третьей великой дюжины дождей клетки дальней памяти искусственно устраняются.
— Чтобы не досаждать протостарцу, занятому ремонтом и смазкой своих протезов? Недурно. Память предков наоборот.
Я снова не понял своего собеседника. Очевидно, код перевода был несовершенным.
— И как долго может тлеть такой мозг протостарца?
— Он может функционировать, мыслить, жить неопределенно долго, вечно, — разъяснил я. — Его отмирающие клетки систематически возобновляются благодаря работе механизмов.
— Тогда понятно! Откуда же вам взять место для вновь рождающихся!.. Никаких искусственных материков не хватит. Лишь бы гаражи разместить. Вот так.
Все-таки мы плохо понимали друг друга. Кто-то из нас был слишком примитивным.
У женщин разных планет дело обстояло лучше. Природа дала им больше точек соприкосновения. Ана передала мне содержание их знаменательной беседы.
— Счастливый, неправдоподобный мир! — говорила моя Ана о планете пришельцев. — У вас каждая пара может иметь детей?
— Конечно, — отвечала ей звездная женщина.
— И вы не боитесь смерти?
— Мы миримся с нею. Умирают только отдельные люди. Наша раса бессмертна в поколениях.
— Дикий мир, — вмешалась Тана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95