Слово начальнику штаба товарищу Цабеленко.
Смуров сел. Встал Цабеленко.
Среди командиров пробежал шепоток… Всего несколько человек знали тайну, что известный по четвертому бараку как малоразговорчивый солдат со странной украинской фамилией Цабенога в действительности — бывший начальник штаба дивизии полковник Цабеленко.
Цабеленко четко прочел уже утвержденный комитетом приказ штаба, расписывающий завтрашнюю операцию по часам и минутам для каждого отряда и спецгруппы, и в скупых, точных выражениях прокомментировал основные положения приказа.
Всеобщее внимание привлек раздел о захвате радиостанции на мысе.
— Прорываться с боем и потерями на мыс через охраняемый перешеек бессмысленно, — пояснял Цабеленко, показывая на карте. — Пока мы достигнем радиостанции, эсэсовцы успеют радировать о восстании и вызовут самолеты. И тогда нам отрежут путь к бегству или потопят, если мы уже покинем остров. Радиостанцию надо вывести из строя внезапным ударом, в первые же минуты нашей операции. И подобраться к ней надо незаметно для врага.
Далее Цабеленко прокомментировал два скупых пункта приказа, предусматривавших два параллельных варианта действий, перекрывающих друг друга. По первому варианту Пархомов (он же и был настойчивый автор этого варианта) проходит на мыс через перешеек легально, по разовому пропуску, который ему добыл Борщенко. Там он проникает на радиостанцию, врывается в аппаратную и выводит ее из строя.
По второму варианту восьмерка опытных фронтовых разведчиков заранее, этой же ночью, переправляется на мыс в обход перешейка на шлюпке «Невы». Они высаживаются в ущелье, близко подступающее к радиостанции, и отсиживаются там в течение всего дня, а в назначенное время, в эсэсовской форме, достигают радиостанции, захватывают ее и взрывают аппаратуру.
В обоих случаях с момента обнаружения смельчаков эсэсовцами на благополучное возвращение их из экспедиции надежды почти не было. Все эти товарищи заведомо шли на пожертвование своих жизней ради решения важной боевой задачи.
Захват радиостанций на кораблях не представлял трудностей. Там, по сигналу к атаке, специальные группы в первые же секунды врываются в радиорубки и захватывают их.
Последовавшие за выступлением Цабеленко рапорты командиров отрядов и групп были предельно краткими, занимая всего две-три минуты.
Выступил и Пархомов:
— Прошу извинить, что предстаю перед комитетом в обличье охранника. — Пархомов повернулся к Борщенко. — Меня и Силантьева Андрей Васильевич представил фашистам как своих сообщников. Конечно, это было нужно, но Пархомову приходится теперь щеголять в этой подлой шкуре…
— Кирилл! — прервал его Борщенко. — Говори о деле. Дальше Пархомов уже вполне серьезно сказал всего несколько фраз:
— Я надеюсь, что решу эту задачу один. Поэтому, если товарищи в ущелье за несколько минут до назначенного им срока услышат на радиостанции взрыв — они могут быть уверенными, что я сделал свое дело как надо.
И, пользуясь суматохой, какую я там создам, пусть незаметно отплывают с мыса.
— А ты? — спросил Матвеев.
— Я, товарищ Матвеев, один. А их — восемь. Тут простая арифметика подсказывает, как обеспечить меньшие потери…
Установилась всеобщая тишина.
— А почему тебе потом не отойти к ущелью под прикрытием огня товарищей? — спросил Шерстнев. — И вместе с ними предпринять возвращение к своим?
— Хотелось бы так сделать, Василий Иванович, но так не получается. Рассчитывал много раз — не получается. Потерь же нам не избежать. Вот и надо думать, как сделать их минимальными. А в данном случае достаточно уметь считать до девяти, чтобы найти лучшее решение. И затем, товарищи с оружием и в эсэсовской форме могут очень пригодиться в другом месте.
Заговорил Смуров:
— Комитет понимает положение, в каком окажутся товарищи на радиостанции, и предпримет некоторые другие меры, говорить о которых пока преждевременно.
Пархомов посмотрел на Смурова и промолчал.
— Ты все сказал, товарищ Пархомов?
— Да. — Пархомов вернулся к Таслунову, глядевшему на него восторженными глазами, и сел на свое место.
— Слово самому молодому командиру, партизану Таслунову, — объявил Смуров.
Все уставились на Костю, явившегося в своем моряцком бушлате с надорванным в схватке рукавом, но с пистолетом на поясе. Он смущенно встал и заговорил так тихо, что Смуров попросил его начать снова.
— Взрывчатку мы перетаскали в лабиринт над гротом, — еще более смущаясь, но громче продолжал Костя. — Там все уже приготовлено. Сам Борис Андреевич соединял. Экзаменовал нас здорово. Заучили твердо и отрепетировали трижды. Завтра Сергей и Леша в назначенный час подожгут шнур и уйдут. А я с Колей займусь второй операцией и подожгу свой шнур в то же время. Вот и все. Часы мы получили. Идут точно.
Костя сел. Суть операции была ясна из приказа, и вопросов Косте никто не задавал.
Смуров объявил:
— На этом заседание комитета закрывается. Кто сможет — попробуйте уснуть. Берегите силы, завтра их понадобится больше, чем имеется сегодня. Можно расходиться.
Все встали и направились к двери. Сидеть остались Шерстнев и Борщенко. Их Смуров попросил задержаться, а сам пошел проводить Вальтера.
Когда Смуров вернулся, он спросил:
— Уверен ли ты, Андрей Васильевич, в своей завтрашней операции? Ведь если мы не вызволим Рынина вовремя — его растерзают фашисты сразу же, как только произойдет взрыв.
— К похищению Рынина я приложу завтра все силы, — сказал Борщенко. — Видимо, Реттгер уже задумал что-то черное. Всю последнюю неделю Рынина не выпускают из подземелья. А норвежца Ольсена увезли в каземат.
— Да, это осложняет дело.
— Плохо, что к Рынину приставлен очень мрачный охранник, — добавил Борщенко. — От такого можно ожидать всего.
— Странно, — удивился Смуров. — А Вальтер говорил, что устроит к Рынину верного товарища. Очень странно. Жаль, что ты не сказал мне об этом раньше.
— Будем надеяться, Андрей, что твоя попытка удастся, — заключил Шерстнев. — А сейчас пора расходиться. Уже поздняя ночь.
— Долгая будет для нас эта ночь, — задумчиво сказал Смуров.
3
Разгрузка прибывших судов шла полным ходом. Но не прекращались работы и по сооружению второго грота. Надводная часть его вчерне была уже готова.
Медленно прохаживались по боковым платформам эсэсовцы с автоматами, сверху следя за порядком. На своих обычных местах находились и надзиратели. Как и каждый день, заключенные вытаскивали на себе вагонетки, наполненные вынутой породой.
Борщенко и Силантьев в форме охранников прошли в зону строительства грота рано утром. Здесь, на конечной платформе, работала в полутьме небольшая группа из отряда Ракитина.
Не выпуская из вида надзирателя, Ракитин провел Борщенко и Силантьева в темный угол, к высокому деревянному щиту, большими железными скобами притянутому к каменной стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Смуров сел. Встал Цабеленко.
Среди командиров пробежал шепоток… Всего несколько человек знали тайну, что известный по четвертому бараку как малоразговорчивый солдат со странной украинской фамилией Цабенога в действительности — бывший начальник штаба дивизии полковник Цабеленко.
Цабеленко четко прочел уже утвержденный комитетом приказ штаба, расписывающий завтрашнюю операцию по часам и минутам для каждого отряда и спецгруппы, и в скупых, точных выражениях прокомментировал основные положения приказа.
Всеобщее внимание привлек раздел о захвате радиостанции на мысе.
— Прорываться с боем и потерями на мыс через охраняемый перешеек бессмысленно, — пояснял Цабеленко, показывая на карте. — Пока мы достигнем радиостанции, эсэсовцы успеют радировать о восстании и вызовут самолеты. И тогда нам отрежут путь к бегству или потопят, если мы уже покинем остров. Радиостанцию надо вывести из строя внезапным ударом, в первые же минуты нашей операции. И подобраться к ней надо незаметно для врага.
Далее Цабеленко прокомментировал два скупых пункта приказа, предусматривавших два параллельных варианта действий, перекрывающих друг друга. По первому варианту Пархомов (он же и был настойчивый автор этого варианта) проходит на мыс через перешеек легально, по разовому пропуску, который ему добыл Борщенко. Там он проникает на радиостанцию, врывается в аппаратную и выводит ее из строя.
По второму варианту восьмерка опытных фронтовых разведчиков заранее, этой же ночью, переправляется на мыс в обход перешейка на шлюпке «Невы». Они высаживаются в ущелье, близко подступающее к радиостанции, и отсиживаются там в течение всего дня, а в назначенное время, в эсэсовской форме, достигают радиостанции, захватывают ее и взрывают аппаратуру.
В обоих случаях с момента обнаружения смельчаков эсэсовцами на благополучное возвращение их из экспедиции надежды почти не было. Все эти товарищи заведомо шли на пожертвование своих жизней ради решения важной боевой задачи.
Захват радиостанций на кораблях не представлял трудностей. Там, по сигналу к атаке, специальные группы в первые же секунды врываются в радиорубки и захватывают их.
Последовавшие за выступлением Цабеленко рапорты командиров отрядов и групп были предельно краткими, занимая всего две-три минуты.
Выступил и Пархомов:
— Прошу извинить, что предстаю перед комитетом в обличье охранника. — Пархомов повернулся к Борщенко. — Меня и Силантьева Андрей Васильевич представил фашистам как своих сообщников. Конечно, это было нужно, но Пархомову приходится теперь щеголять в этой подлой шкуре…
— Кирилл! — прервал его Борщенко. — Говори о деле. Дальше Пархомов уже вполне серьезно сказал всего несколько фраз:
— Я надеюсь, что решу эту задачу один. Поэтому, если товарищи в ущелье за несколько минут до назначенного им срока услышат на радиостанции взрыв — они могут быть уверенными, что я сделал свое дело как надо.
И, пользуясь суматохой, какую я там создам, пусть незаметно отплывают с мыса.
— А ты? — спросил Матвеев.
— Я, товарищ Матвеев, один. А их — восемь. Тут простая арифметика подсказывает, как обеспечить меньшие потери…
Установилась всеобщая тишина.
— А почему тебе потом не отойти к ущелью под прикрытием огня товарищей? — спросил Шерстнев. — И вместе с ними предпринять возвращение к своим?
— Хотелось бы так сделать, Василий Иванович, но так не получается. Рассчитывал много раз — не получается. Потерь же нам не избежать. Вот и надо думать, как сделать их минимальными. А в данном случае достаточно уметь считать до девяти, чтобы найти лучшее решение. И затем, товарищи с оружием и в эсэсовской форме могут очень пригодиться в другом месте.
Заговорил Смуров:
— Комитет понимает положение, в каком окажутся товарищи на радиостанции, и предпримет некоторые другие меры, говорить о которых пока преждевременно.
Пархомов посмотрел на Смурова и промолчал.
— Ты все сказал, товарищ Пархомов?
— Да. — Пархомов вернулся к Таслунову, глядевшему на него восторженными глазами, и сел на свое место.
— Слово самому молодому командиру, партизану Таслунову, — объявил Смуров.
Все уставились на Костю, явившегося в своем моряцком бушлате с надорванным в схватке рукавом, но с пистолетом на поясе. Он смущенно встал и заговорил так тихо, что Смуров попросил его начать снова.
— Взрывчатку мы перетаскали в лабиринт над гротом, — еще более смущаясь, но громче продолжал Костя. — Там все уже приготовлено. Сам Борис Андреевич соединял. Экзаменовал нас здорово. Заучили твердо и отрепетировали трижды. Завтра Сергей и Леша в назначенный час подожгут шнур и уйдут. А я с Колей займусь второй операцией и подожгу свой шнур в то же время. Вот и все. Часы мы получили. Идут точно.
Костя сел. Суть операции была ясна из приказа, и вопросов Косте никто не задавал.
Смуров объявил:
— На этом заседание комитета закрывается. Кто сможет — попробуйте уснуть. Берегите силы, завтра их понадобится больше, чем имеется сегодня. Можно расходиться.
Все встали и направились к двери. Сидеть остались Шерстнев и Борщенко. Их Смуров попросил задержаться, а сам пошел проводить Вальтера.
Когда Смуров вернулся, он спросил:
— Уверен ли ты, Андрей Васильевич, в своей завтрашней операции? Ведь если мы не вызволим Рынина вовремя — его растерзают фашисты сразу же, как только произойдет взрыв.
— К похищению Рынина я приложу завтра все силы, — сказал Борщенко. — Видимо, Реттгер уже задумал что-то черное. Всю последнюю неделю Рынина не выпускают из подземелья. А норвежца Ольсена увезли в каземат.
— Да, это осложняет дело.
— Плохо, что к Рынину приставлен очень мрачный охранник, — добавил Борщенко. — От такого можно ожидать всего.
— Странно, — удивился Смуров. — А Вальтер говорил, что устроит к Рынину верного товарища. Очень странно. Жаль, что ты не сказал мне об этом раньше.
— Будем надеяться, Андрей, что твоя попытка удастся, — заключил Шерстнев. — А сейчас пора расходиться. Уже поздняя ночь.
— Долгая будет для нас эта ночь, — задумчиво сказал Смуров.
3
Разгрузка прибывших судов шла полным ходом. Но не прекращались работы и по сооружению второго грота. Надводная часть его вчерне была уже готова.
Медленно прохаживались по боковым платформам эсэсовцы с автоматами, сверху следя за порядком. На своих обычных местах находились и надзиратели. Как и каждый день, заключенные вытаскивали на себе вагонетки, наполненные вынутой породой.
Борщенко и Силантьев в форме охранников прошли в зону строительства грота рано утром. Здесь, на конечной платформе, работала в полутьме небольшая группа из отряда Ракитина.
Не выпуская из вида надзирателя, Ракитин провел Борщенко и Силантьева в темный угол, к высокому деревянному щиту, большими железными скобами притянутому к каменной стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76