Глаза его стали круглыми: в ущелье на воде покачивалась шлюпка. «Неужели занесло из океана? Может быть, с добычей?» Граббе поспешно спустился в ущелье, прошел к шлюпке и, пораженный, ухватился за автомат, осматриваясь вокруг. Шлюпка была привязана к веслу, заложенному за камни. «Кто-то приплыл сюда и здесь высадился…»
Но кто мог забраться сюда, на засекреченный остров? Заплыть в такую даль на шлюпке невозможно. Шлюпка могла попасть в фиорд только с какого-либо корабля… Граббе весь напрягся, озираясь по сторонам, сжимая автомат, готовый к стрельбе. «Не разведчики ли? Выслежу. А если захвачу в плен — железный крест получу…»
Вот и следы от шлюпки к пещере… Стараясь, чтобы щебень не осыпался из-под ног, Граббе осторожно поднялся на площадку. Держа автомат на изготовку, подкрался к пещере сбоку и заглянул внутрь. В полумраке различил коробки, сумки, пакеты, ящики и спящего человека.
Осмелев, Граббе на цыпочках вошел в пещеру и внимательно огляделся. Кроме одного спящего, никого. А сколько пакетов! Вот это добыча! Все это может стать его трофеем. Жадность заговорила в нем с огромной силой… Убить сейчас спящего — и все останется здесь, в тайнике… Нет, а как же железный крест? Надо разобраться, кто это… И вдруг он не один? Конечно, он не может быть один. Такую тяжелую шлюпку с таким грузом одному сюда не провести…
Эсэсовец подошел к спящему вплотную и нагнулся, разглядывая лицо… Похоже — русский.
— Штейт ауф! — скомандовал он, ударив Костю носком сапога в бедро.
Костя испуганно привстал. В лицо ему глядело дуло автомата… Что такое? Опять эсэсовец! Не сон ли это?… Костя протер глаза.
— Штейт ауф! — повторил эсэсовец. — Хенде хох!
Костя медленно встал, придерживая ногу, которая затекла. Поднял руки. Страха не было. Была горькая досада, что снова попал в руки врага. «Ну, будь начеку, Константин, смотри в оба!»
— Ты кто есть? Разведчик?
— Я рыбак. Потерпел кораблекрушение.
— Ты один, два, три? Вифиль?
— Нас трое. Есть еще два. — Костя быстро прикинул, что такое сообщение толкнет эсэсовца на поиск других. Можно выиграть время и что-либо предпринять в подходящую минуту.
— Где два рыбак?
— Там! — Костя неопределенно мотнул головой в сторону выхода.
— Оружие где есть?
— Мы безоружные. Нас занесло сюда штормом.
Граббе думал: «Шторм действительно бушевал целую неделю. Я гулял только по тропинке. Может быть, они и есть рыбаки? Тогда креста не будет… Будет трофей…»
— Открывать все карман!
Костя вывернул карманы брюк и куртки. Вывалились только носовой платок и расческа Шерстнева. «Нож в моем бушлате, — вспомнил Костя. — Это хорошо».
— Бросать мне расческа!
Костя бросил ему расческу.
— Раздевать куртка, брюки, сапоги! — приказал Граббе, ему все эти вещи очень понравились. — Ты одевать другой платье!
«Вот гад! — распалялся Костя, раздеваясь. — Ударить бы его тяжелым в лоб, но нет ничего подходящего рядом. И не успеть против автомата». Опасаясь, что эсэсовцу понравится и белье, Костя быстро натянул свои еще не просохшие брюки и надел бушлат.
— Что раздевал, ты вязать узел! — Левой рукой эсэсовец отстегнул ремешок, тянувшийся от пояса к пистолету, и бросил Косте.
Снятое с себя Костя свернул в узелок и перетянул ремешком.
— Бросать мне!
Костя бросил ему узелок. «Ну и мародер! Швырнуть бы ему в морду!» Эсэсовец положил узелок возле ног.
— Чей это вещи?
— Наши.
— Что есть вещи?
— Продукты, одежда… Всякое.
Граббе представил, как он будет вытаскивать из ящиков, из коробок самые неожиданные предметы, сюрпризы. Он очень любил сюрпризы… Все это он разложит по-своему, по-иному, в строгом порядке. Русские не умеют держать порядок. Славянская неполноценность! Надо говорить об этом с русским…
— Сядь ящик! Класть руки колено!
Костя сел. Эсэсовец отступил и уселся на коробку напротив входа, продолжая держать автомат на изготовку.
— Я хочу к тебе разговор иметь…
— Давай, давай, — пренебрежительно согласился Костя, рассматривая щуплую фигуру эсэсовца, его острое, раскрасневшееся лицо. — Выкладывай свой разговор.
— Ты — славян. Твой кровь плохой, грязный кровь. Шлехт! Я — немец, мой арийский кровь — чистый кровь!… Ты знать это?
— Все это бред! — коротко отрезал Костя.
— Молчать! — Эсэсовец вскипел и направил автомат в сторону Кости. — Арийская кровь — есть! Арийская раса — есть! Фюрер — хайль!
— Какой же это разговор, если ты мне автоматом угрожаешь, — презрительно сказал Костя. — Это насилие, принуждающее молчать. Насилие — извечный закон бандита.
— Так, так! Рихтиг! Я приказал — ты надо молчать. Насилие нам дорогу прорубайт. Насилие — гут!… А что есть «бандита»?
— Ты и есть бандит.
— Ихь — бандит? Гут. Бандит — хорошо. Говори еще! Мне есть удовольствие мой и твой противоречий. Слушай еще… Дойчлянд для весь мир главный быть! Приказ от фюрера исполнять быть!
— Этому не быть! — опять не выдержал Костя.
— Молчать! — Граббе вскочил с места. — Штейт ауф!
Костя встал. Несколько секунд эсэсовец самодовольно смотрел на Костю, наслаждаясь своей властью и силой. Затем приказал:
— Еще сядь ящик! Класть руки колено!
Костя сел. Опустился на ящик и Граббе. Разговаривая с Костей, он сидел против него так, что перед ним был и вход в пещеру; неизбежно услышал бы он и шаги спутников своего пленника, возвращения которых ожидал.
— Немец — ум, наука! — снова начал Граббе, снедаемый желанием разговаривать с русским. — Немец — много культура, цивилизация! Славян — нет ум, наука. Нет культура, цивилизация… Что ты будет говорить?
— Ничего я не буду говорить! — В Косте все кипело: «Этот фашист смеет говорить о цивилизации! Относит к цивилизации и пытки, и душегубки, и массовые убийства женщин и детей, и виселицы, и костры из книг… Кровавый выродок!…»
— Мы — арийская раса! — Эсэсовец многозначительно поднял указательный палец левой руки, оставляя правую руку на спуске автомата. — Грязный раса надо весь истреблять! Чистый пространство делать! Говори противоречий!…
— Ты каракурт! — с ненавистью вырвалось у Кости. — Ядовитый паук! Черная смерть!
— Ага. Хорошо. Я — каракурт. Я кусаю — приходит черная смерть. Рихтиг! Говори еще!
Костя молчал, задыхаясь от возмущения, но стараясь сдержаться.
— Надо много убивать! Выливать грязный кровь без жалеть! — Эсэсовец выговаривал фразы с фанатической убежденностью. — Мне нет сердца, нет совесть, нет нервы, — я немецкий железо!… Я убивал семь и шестьдесят славян. Ты будет восемь и шестьдесят. Мне надо убивать сто славян. Один немец — цена сто славян!…
— Ты — насосавшийся чужой кровью слизняк! — Костя трепетал от ярости. — Ты…
— Стой! Что есть «слизняк»?
— …мерзкий червь!…
— Червь?! — Эсэсовец побагровел, вскочил с места и, клокоча от злобы, направил автомат в лицо Кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Но кто мог забраться сюда, на засекреченный остров? Заплыть в такую даль на шлюпке невозможно. Шлюпка могла попасть в фиорд только с какого-либо корабля… Граббе весь напрягся, озираясь по сторонам, сжимая автомат, готовый к стрельбе. «Не разведчики ли? Выслежу. А если захвачу в плен — железный крест получу…»
Вот и следы от шлюпки к пещере… Стараясь, чтобы щебень не осыпался из-под ног, Граббе осторожно поднялся на площадку. Держа автомат на изготовку, подкрался к пещере сбоку и заглянул внутрь. В полумраке различил коробки, сумки, пакеты, ящики и спящего человека.
Осмелев, Граббе на цыпочках вошел в пещеру и внимательно огляделся. Кроме одного спящего, никого. А сколько пакетов! Вот это добыча! Все это может стать его трофеем. Жадность заговорила в нем с огромной силой… Убить сейчас спящего — и все останется здесь, в тайнике… Нет, а как же железный крест? Надо разобраться, кто это… И вдруг он не один? Конечно, он не может быть один. Такую тяжелую шлюпку с таким грузом одному сюда не провести…
Эсэсовец подошел к спящему вплотную и нагнулся, разглядывая лицо… Похоже — русский.
— Штейт ауф! — скомандовал он, ударив Костю носком сапога в бедро.
Костя испуганно привстал. В лицо ему глядело дуло автомата… Что такое? Опять эсэсовец! Не сон ли это?… Костя протер глаза.
— Штейт ауф! — повторил эсэсовец. — Хенде хох!
Костя медленно встал, придерживая ногу, которая затекла. Поднял руки. Страха не было. Была горькая досада, что снова попал в руки врага. «Ну, будь начеку, Константин, смотри в оба!»
— Ты кто есть? Разведчик?
— Я рыбак. Потерпел кораблекрушение.
— Ты один, два, три? Вифиль?
— Нас трое. Есть еще два. — Костя быстро прикинул, что такое сообщение толкнет эсэсовца на поиск других. Можно выиграть время и что-либо предпринять в подходящую минуту.
— Где два рыбак?
— Там! — Костя неопределенно мотнул головой в сторону выхода.
— Оружие где есть?
— Мы безоружные. Нас занесло сюда штормом.
Граббе думал: «Шторм действительно бушевал целую неделю. Я гулял только по тропинке. Может быть, они и есть рыбаки? Тогда креста не будет… Будет трофей…»
— Открывать все карман!
Костя вывернул карманы брюк и куртки. Вывалились только носовой платок и расческа Шерстнева. «Нож в моем бушлате, — вспомнил Костя. — Это хорошо».
— Бросать мне расческа!
Костя бросил ему расческу.
— Раздевать куртка, брюки, сапоги! — приказал Граббе, ему все эти вещи очень понравились. — Ты одевать другой платье!
«Вот гад! — распалялся Костя, раздеваясь. — Ударить бы его тяжелым в лоб, но нет ничего подходящего рядом. И не успеть против автомата». Опасаясь, что эсэсовцу понравится и белье, Костя быстро натянул свои еще не просохшие брюки и надел бушлат.
— Что раздевал, ты вязать узел! — Левой рукой эсэсовец отстегнул ремешок, тянувшийся от пояса к пистолету, и бросил Косте.
Снятое с себя Костя свернул в узелок и перетянул ремешком.
— Бросать мне!
Костя бросил ему узелок. «Ну и мародер! Швырнуть бы ему в морду!» Эсэсовец положил узелок возле ног.
— Чей это вещи?
— Наши.
— Что есть вещи?
— Продукты, одежда… Всякое.
Граббе представил, как он будет вытаскивать из ящиков, из коробок самые неожиданные предметы, сюрпризы. Он очень любил сюрпризы… Все это он разложит по-своему, по-иному, в строгом порядке. Русские не умеют держать порядок. Славянская неполноценность! Надо говорить об этом с русским…
— Сядь ящик! Класть руки колено!
Костя сел. Эсэсовец отступил и уселся на коробку напротив входа, продолжая держать автомат на изготовку.
— Я хочу к тебе разговор иметь…
— Давай, давай, — пренебрежительно согласился Костя, рассматривая щуплую фигуру эсэсовца, его острое, раскрасневшееся лицо. — Выкладывай свой разговор.
— Ты — славян. Твой кровь плохой, грязный кровь. Шлехт! Я — немец, мой арийский кровь — чистый кровь!… Ты знать это?
— Все это бред! — коротко отрезал Костя.
— Молчать! — Эсэсовец вскипел и направил автомат в сторону Кости. — Арийская кровь — есть! Арийская раса — есть! Фюрер — хайль!
— Какой же это разговор, если ты мне автоматом угрожаешь, — презрительно сказал Костя. — Это насилие, принуждающее молчать. Насилие — извечный закон бандита.
— Так, так! Рихтиг! Я приказал — ты надо молчать. Насилие нам дорогу прорубайт. Насилие — гут!… А что есть «бандита»?
— Ты и есть бандит.
— Ихь — бандит? Гут. Бандит — хорошо. Говори еще! Мне есть удовольствие мой и твой противоречий. Слушай еще… Дойчлянд для весь мир главный быть! Приказ от фюрера исполнять быть!
— Этому не быть! — опять не выдержал Костя.
— Молчать! — Граббе вскочил с места. — Штейт ауф!
Костя встал. Несколько секунд эсэсовец самодовольно смотрел на Костю, наслаждаясь своей властью и силой. Затем приказал:
— Еще сядь ящик! Класть руки колено!
Костя сел. Опустился на ящик и Граббе. Разговаривая с Костей, он сидел против него так, что перед ним был и вход в пещеру; неизбежно услышал бы он и шаги спутников своего пленника, возвращения которых ожидал.
— Немец — ум, наука! — снова начал Граббе, снедаемый желанием разговаривать с русским. — Немец — много культура, цивилизация! Славян — нет ум, наука. Нет культура, цивилизация… Что ты будет говорить?
— Ничего я не буду говорить! — В Косте все кипело: «Этот фашист смеет говорить о цивилизации! Относит к цивилизации и пытки, и душегубки, и массовые убийства женщин и детей, и виселицы, и костры из книг… Кровавый выродок!…»
— Мы — арийская раса! — Эсэсовец многозначительно поднял указательный палец левой руки, оставляя правую руку на спуске автомата. — Грязный раса надо весь истреблять! Чистый пространство делать! Говори противоречий!…
— Ты каракурт! — с ненавистью вырвалось у Кости. — Ядовитый паук! Черная смерть!
— Ага. Хорошо. Я — каракурт. Я кусаю — приходит черная смерть. Рихтиг! Говори еще!
Костя молчал, задыхаясь от возмущения, но стараясь сдержаться.
— Надо много убивать! Выливать грязный кровь без жалеть! — Эсэсовец выговаривал фразы с фанатической убежденностью. — Мне нет сердца, нет совесть, нет нервы, — я немецкий железо!… Я убивал семь и шестьдесят славян. Ты будет восемь и шестьдесят. Мне надо убивать сто славян. Один немец — цена сто славян!…
— Ты — насосавшийся чужой кровью слизняк! — Костя трепетал от ярости. — Ты…
— Стой! Что есть «слизняк»?
— …мерзкий червь!…
— Червь?! — Эсэсовец побагровел, вскочил с места и, клокоча от злобы, направил автомат в лицо Кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76