Рядом с ним валялся пояс с ножнами от кинжала, но самого кинжала поблизости не было. Еще Киикбай увидел пустой кисет.
Парень понимал, что близится встреча. Бандит истощил силы и уйти далеко не сможет. А потому, опасаясь засады, Киикбай стал особенно осторожным, приглядывался к каждой кочке, к каждому кусту, старался не упускать из виду ничего подозрительного.
Кулбатыр останавливался чаще и чаще, и все-таки, поднимаясь на очередной бархан, Киикбай видел, что цепочка следов продолжает тянуться.
«До чего же выносливый тип!» — думал с раздражением Киикбай.
Он сам уже едва волочил ноги. Они вязли в сыпучем песке, и выдирал он их оттуда, как из болота. Темнело в глазах, и начинала кружиться голова. Нет, так долго он не выдержит! Пройдя еще с полкилометра, сел, выпил и съел все, что осталось в бурдюке, но не утолил ни жажды, ни голода.
Поднимаясь на барханы, он видел поблизости довольно глубокие овраги, там могла быть и вода, и ягоды. Превозмогая усталость, он побрел туда, но, сколько ни лазил по этим оврагам, не обнаружил ни воды, ни чего-то съедобного.
Он уже потерял всякую надежду, когда, выбираясь наверх, неожиданно увидел полузасыпанное песком черемуховое дерево. Это было спасением. Киикбай — откуда только силы взялись! — почти бегом кинулся к нему и, вцепившись в ветви, пригибая их, стал лихорадочно обрывать черные спелые ягоды, тут же отправляя в рот.
Он придавливал ягоды к нёбу, высасывал сок и выплевывал косточки, а когда наконец насытился, долго еще набивал ягодами бурдюк. Потом тут же, у куста, прилег на спину и прикрыл глаза. Однообразные видения одолевали его: барханы, барханы, барханы... Один раз мелькнул образ красивой девушки в белом, Киикбай улыбнулся и уснул. Он проснулся от какого-то странного звука. То ли человек хрипел, то ли это был рык какого-то зверя, Киикбай сразу не мог определить, но на всякий случай подтянул к себе карабин и стал усиленно вслушиваться в ночную темень. Он долго просидел не шевелясь, но, кроме треска кузнечиков, так ничего и не услышал. «Пригрезилось, наверно», — подумал он и снова лег.
Сердце, тревожно стучавшее в грудь при пробуждении, теперь вроде бы успокоилось. Чистое небо над головой сияло звездами. Вон Большая Медведица, вон — Малая, а вон созвездие Скорпиона... Киикбай знал немало созвездий и отдельные планеты. Различать их научил его дедушка. Он обычно приговаривал: будешь знать звезды — никогда не заблудишься в степи.
И вдруг снова, как показалось Киикбаю, совсем рядом раздался тот самый звук, который разбудил его. Парень мгновенно сел, схватил карабин. Но определить точно, что это за звук, он не мог.
Поднялся на ноги и пошел вверх по склону бархана, откуда и шел этот непонятный пугающий звук. Ноги скользили по песку — слишком крутым был склон, — и Киикбаю приходилось иногда продвигаться буквально на четвереньках. И все-таки вершины он достиг довольно быстро. Улегся там, стараясь унять учащенное дыхание, и стал вслушиваться. Но ничего, кроме гулкого биения своего сердца, опять не услышал.
Парень терялся в догадках. Если в первый раз он мог предположить, что звук ему попросту приснился, то теперь был уверен: все было на самом деле. Но что это за звук? Может, опять гепард? А может, человек? Ведь Кулбатыр где-то совсем неподалеку. А что, если он заметил Киикбая и теперь, под покровом ночи, подбирается к нему, чтобы прикончить? Непонятным оставалось одно: почему звук не повторяется?
Киикбай пробыл на вершине бархана около получаса. Но ничего не увидел и не услышал больше. Сполз вниз, устроился на своем прежнем месте и лег. Но сон вылетел из головы напрочь.
Что-то неслышное чертило в небе свои быстрые линии. «Наверно, летучие мыши», — подумал Киикбай. За все время, что он был в пустыне, ему на глаза попадались лишь жучки, копавшиеся в песке. Да еще следы. Разные следы. Волчьи, лисьи, мышиные, заячьи. Но его интересовал лишь один след — след Кулбатыра.
А ведь он точно где-то рядом. Совсем рядом. Нет, Киикбай не страшился встречи с бандитом, он боялся, чтоб Кулбатыр не застал его врасплох.
21
И все-таки он уснул. Как ни клялся себе, что не сомкнет глаз, сон сморил его. И проснулся от собственного крика. Приснилось, что к нему-таки подошел Кулбатыр и небрежно пнул носком сапога. В поводу Кулбатыр вел внушительного, размером с теленка, гепарда. Киикбай в страхе кинулся к своему карабину, но в это время гепард прыгнул и накрыл его своим телом.
«Зачем ты приплелся сюда, щенок?» — Черное лицо Кулбатыра пышет от ярости.
«Жеребца ищу», — тоскливо отвечает Киикбай.
«Врешь, мерзавец! — рычит Кулбатыр. — Ты меня выслеживаешь, все время идешь по пятам. Что тебе нужно от меня? Ведь не я убил твоего отца...»
Киикбая тоже охватывает внезапная ярость.
«Говоришь, что отца моего не ты убил? Зато скольких других людей ты лишил жизни!.. Ты прав. Я пришел, чтоб уничтожить тебя!»
Он кидается на Кулбатыра, пальцы его тянутся к горлу бандита, но Кулбатыр неуловимым движением перехватывает руку и, вывернув, ломает ее, а потом наносит удар кинжалом прямо в сердце.
Но странно, Киикбай не умирает. Он по-прежнему все видит и все слышит. И боли в сердце никакой нет. И тут опять откуда-то появляется черный гепард и начинает медленно, точно подкрадываясь, приближаться к нему. Пасть его оскалена, с высунутого красного языка течет слюна...
Киикбай вскрикнул и проснулся. Дурнота подступила к горлу. В голове стоял шум.
Парень сел, ощущая, как еще продолжает колотиться от страха сердце. Привидится же! Слишком много он думал в последние сутки о Кулбатыре и об этом гепарде.
Солнце уже поднялось над барханами на целый аршин. Киикбай съел пару горстей черемухи, подцепил к поясу саблю, взял карабин и тронулся в путь.
Не успел он пройти и двух сотен шагов, как еще издали увидел брошенные сапоги. Подойдя ближе, рассмотрел, что голенище одного из них разрезано: видимо, бандит уже не мог снять его с распухшей ноги. Тут же валялась и шапка. Киикбай двинулся дальше и вскоре понял: Кулбатыр еле движется. То и дело он падал и, видимо, подолгу лежал. Еще через какое-то время Киикбай наткнулся на брошенный карабин — даже он стал бандиту в тягость.
Дальше Кулбатыр передвигался уже на четвереньках. Сколько в нем желания выжить! Правду говорят, что надежда покидает нас в самый последний миг.
Вытянув шею, Киикбай оглядел окрестности, но Кулбатыра не обнаружил.
По следам было совершенно отчетливо видно, с каким невероятным упрямством полз Кулбатыр. Вот ему уже трудно стало подтягиваться руками: наверно, пальцы содрал в кровь. Тут он пустил в ход кинжал. Вонзал его впереди себя и подтягивался. И если бы только метр-два. Но так Кулбатыр сумел уползти довольно далеко. Добрался до какой-то глубокой и тенистой лощины, умудрился спуститься в нее и преодолел почти всю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Парень понимал, что близится встреча. Бандит истощил силы и уйти далеко не сможет. А потому, опасаясь засады, Киикбай стал особенно осторожным, приглядывался к каждой кочке, к каждому кусту, старался не упускать из виду ничего подозрительного.
Кулбатыр останавливался чаще и чаще, и все-таки, поднимаясь на очередной бархан, Киикбай видел, что цепочка следов продолжает тянуться.
«До чего же выносливый тип!» — думал с раздражением Киикбай.
Он сам уже едва волочил ноги. Они вязли в сыпучем песке, и выдирал он их оттуда, как из болота. Темнело в глазах, и начинала кружиться голова. Нет, так долго он не выдержит! Пройдя еще с полкилометра, сел, выпил и съел все, что осталось в бурдюке, но не утолил ни жажды, ни голода.
Поднимаясь на барханы, он видел поблизости довольно глубокие овраги, там могла быть и вода, и ягоды. Превозмогая усталость, он побрел туда, но, сколько ни лазил по этим оврагам, не обнаружил ни воды, ни чего-то съедобного.
Он уже потерял всякую надежду, когда, выбираясь наверх, неожиданно увидел полузасыпанное песком черемуховое дерево. Это было спасением. Киикбай — откуда только силы взялись! — почти бегом кинулся к нему и, вцепившись в ветви, пригибая их, стал лихорадочно обрывать черные спелые ягоды, тут же отправляя в рот.
Он придавливал ягоды к нёбу, высасывал сок и выплевывал косточки, а когда наконец насытился, долго еще набивал ягодами бурдюк. Потом тут же, у куста, прилег на спину и прикрыл глаза. Однообразные видения одолевали его: барханы, барханы, барханы... Один раз мелькнул образ красивой девушки в белом, Киикбай улыбнулся и уснул. Он проснулся от какого-то странного звука. То ли человек хрипел, то ли это был рык какого-то зверя, Киикбай сразу не мог определить, но на всякий случай подтянул к себе карабин и стал усиленно вслушиваться в ночную темень. Он долго просидел не шевелясь, но, кроме треска кузнечиков, так ничего и не услышал. «Пригрезилось, наверно», — подумал он и снова лег.
Сердце, тревожно стучавшее в грудь при пробуждении, теперь вроде бы успокоилось. Чистое небо над головой сияло звездами. Вон Большая Медведица, вон — Малая, а вон созвездие Скорпиона... Киикбай знал немало созвездий и отдельные планеты. Различать их научил его дедушка. Он обычно приговаривал: будешь знать звезды — никогда не заблудишься в степи.
И вдруг снова, как показалось Киикбаю, совсем рядом раздался тот самый звук, который разбудил его. Парень мгновенно сел, схватил карабин. Но определить точно, что это за звук, он не мог.
Поднялся на ноги и пошел вверх по склону бархана, откуда и шел этот непонятный пугающий звук. Ноги скользили по песку — слишком крутым был склон, — и Киикбаю приходилось иногда продвигаться буквально на четвереньках. И все-таки вершины он достиг довольно быстро. Улегся там, стараясь унять учащенное дыхание, и стал вслушиваться. Но ничего, кроме гулкого биения своего сердца, опять не услышал.
Парень терялся в догадках. Если в первый раз он мог предположить, что звук ему попросту приснился, то теперь был уверен: все было на самом деле. Но что это за звук? Может, опять гепард? А может, человек? Ведь Кулбатыр где-то совсем неподалеку. А что, если он заметил Киикбая и теперь, под покровом ночи, подбирается к нему, чтобы прикончить? Непонятным оставалось одно: почему звук не повторяется?
Киикбай пробыл на вершине бархана около получаса. Но ничего не увидел и не услышал больше. Сполз вниз, устроился на своем прежнем месте и лег. Но сон вылетел из головы напрочь.
Что-то неслышное чертило в небе свои быстрые линии. «Наверно, летучие мыши», — подумал Киикбай. За все время, что он был в пустыне, ему на глаза попадались лишь жучки, копавшиеся в песке. Да еще следы. Разные следы. Волчьи, лисьи, мышиные, заячьи. Но его интересовал лишь один след — след Кулбатыра.
А ведь он точно где-то рядом. Совсем рядом. Нет, Киикбай не страшился встречи с бандитом, он боялся, чтоб Кулбатыр не застал его врасплох.
21
И все-таки он уснул. Как ни клялся себе, что не сомкнет глаз, сон сморил его. И проснулся от собственного крика. Приснилось, что к нему-таки подошел Кулбатыр и небрежно пнул носком сапога. В поводу Кулбатыр вел внушительного, размером с теленка, гепарда. Киикбай в страхе кинулся к своему карабину, но в это время гепард прыгнул и накрыл его своим телом.
«Зачем ты приплелся сюда, щенок?» — Черное лицо Кулбатыра пышет от ярости.
«Жеребца ищу», — тоскливо отвечает Киикбай.
«Врешь, мерзавец! — рычит Кулбатыр. — Ты меня выслеживаешь, все время идешь по пятам. Что тебе нужно от меня? Ведь не я убил твоего отца...»
Киикбая тоже охватывает внезапная ярость.
«Говоришь, что отца моего не ты убил? Зато скольких других людей ты лишил жизни!.. Ты прав. Я пришел, чтоб уничтожить тебя!»
Он кидается на Кулбатыра, пальцы его тянутся к горлу бандита, но Кулбатыр неуловимым движением перехватывает руку и, вывернув, ломает ее, а потом наносит удар кинжалом прямо в сердце.
Но странно, Киикбай не умирает. Он по-прежнему все видит и все слышит. И боли в сердце никакой нет. И тут опять откуда-то появляется черный гепард и начинает медленно, точно подкрадываясь, приближаться к нему. Пасть его оскалена, с высунутого красного языка течет слюна...
Киикбай вскрикнул и проснулся. Дурнота подступила к горлу. В голове стоял шум.
Парень сел, ощущая, как еще продолжает колотиться от страха сердце. Привидится же! Слишком много он думал в последние сутки о Кулбатыре и об этом гепарде.
Солнце уже поднялось над барханами на целый аршин. Киикбай съел пару горстей черемухи, подцепил к поясу саблю, взял карабин и тронулся в путь.
Не успел он пройти и двух сотен шагов, как еще издали увидел брошенные сапоги. Подойдя ближе, рассмотрел, что голенище одного из них разрезано: видимо, бандит уже не мог снять его с распухшей ноги. Тут же валялась и шапка. Киикбай двинулся дальше и вскоре понял: Кулбатыр еле движется. То и дело он падал и, видимо, подолгу лежал. Еще через какое-то время Киикбай наткнулся на брошенный карабин — даже он стал бандиту в тягость.
Дальше Кулбатыр передвигался уже на четвереньках. Сколько в нем желания выжить! Правду говорят, что надежда покидает нас в самый последний миг.
Вытянув шею, Киикбай оглядел окрестности, но Кулбатыра не обнаружил.
По следам было совершенно отчетливо видно, с каким невероятным упрямством полз Кулбатыр. Вот ему уже трудно стало подтягиваться руками: наверно, пальцы содрал в кровь. Тут он пустил в ход кинжал. Вонзал его впереди себя и подтягивался. И если бы только метр-два. Но так Кулбатыр сумел уползти довольно далеко. Добрался до какой-то глубокой и тенистой лощины, умудрился спуститься в нее и преодолел почти всю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39