– Какая сейчас рыбалка? – удивился Витек. – Дурак, что ли?
– Дурак – не дурак, но свой кайф имеет.
– Тоже верно. Сейчас бы горяченькой ухи похлебать… Слушай, может, надо было у него одолжить велик? Все приятней, чем мозоли набивать. Пока бы он до ментовки добрался, мы бы уже…
Сашка поморщился. Не то чтобы он привык слишком уж чтить закон, но по крайней мере старался не нарушать его без крайней необходимости. Витька же иногда начинал действовать, не думая о последствиях, руководствуясь минутной выгодой. Поэтому и на гражданке погряз в долгах и запутался в отношениях и с бандитами, и с товарищами. Кстати, начав служить в одном взводе, они поначалу часто ругались. Даже до махача как-то дошло. Скажи тогда кто-нибудь Ремезову, что через два года они вместе подадутся в бега, Сашка бы ни за что не поверил. Но потом они крепко сдружились и в многочисленных рискованных операциях, которыми изобиловал последний год службы, прекрасно дополняли друг друга. При этом Витек безоговорочно признавал лидерство Ремезова, и если дело касалось серьезных моментов, шел за ним, не раздумывая. Так было и после Калининграда. В первую ночь после возвращения в часть, Ремезов разбудил Витьку: «Надо отсюда валить. Пока нас самих не завалили…» Правда, удобного момента для побега потом ждали неделю. И все равно, похоже, выбрали не самый удачный: слишком рано заметили их отсутствие и слишком быстро пустились за ними в погоню. Наверняка Андрюха ругает себя, считая, что это он, своей невезучестью, навлек беду на всех. Где он сейчас?..
Накручивая педали, велосипедист удалялся.
– Ты давно на багажнике ездил? – спросил Ремезов.
– А чего? – не понял Витек.
– Ничего. Километр едешь, потом два идешь враскорячку. У нас вес-то какой? Это тебе не в детстве гонять по дворам…
– Я и в детстве не очень гонял. У нас в детдоме их не было; так, иногда одалживали у кого-нибудь.
Ремезов выбрался из канавы, повесил на грудь автомат:
– Ну что, ноги в руки?
– Как про уху подумал – сразу жрать захотелось.
– Бог в дороге подаст.
– Ты что, уже в монахи записался? Репетируешь?
– «Комод»( Командир отделения.) один так говорил, в Сербии. Там, кстати, народ сплошь верующий.
– Если бы это им еще помогало…
Они перебежали проселочную дорогу и углубились в лес на другой стороне. Ремезов бежал первым. Неровности почвы, корни деревьев и коряги ему не мешали, казалось, он может до самого вечера держать взятый темп. Витек отставал, хотя старался и не подавать виду, что обессилел. В очередной раз оглянувшись на него, Сашка перешел на шаг, а отыскав подходящее место, дал команду:
– Привал!
Витек лег на спину, закрыл глаза. С одной стороны, привал – хорошо. С другой – пока ты бежишь, никаких дурацких мыслей в голове нет, думаешь только о том, чтобы ногами не зацепиться да глазом на ветку не налететь. Но как только сделаешь передышку, так сразу будто кто-то начинает нашептывать, что ничего у вас не получится и весь этот бег – пустая трата времени и сил. Не догонят сзади – встретят спереди. Это от дедовщины можно сбежать. Какие-нибудь «Солдатские матери» или газета, поднимут шум, наймут адвоката и проследят, чтобы перевели в новую часть. А тут взорвут, на фиг, и «Матерей», и газету… И комбата их бывшего, на помощь которого так рассчитывает Сашка Ремезов.
Неожиданно близко загрохотал поезд.
Ремезов встрепенулся:
– Вот туда нам и надо. Значит, не сбились с курса.
– На станции будет засада. Предлагаешь прыгать на ходу, ноги ломать?
– У тебя есть варианты получше? Зато, если повезет, почти до самой Ладоги удастся добраться. Ну что, отдышался? Тогда – бегом марш!
Каждое утро полковник пробегал по парку пять километров, а на обратном пути покупал свежую прессу, чтобы почитать дома за завтраком. Завтракал он всегда уже в форме, оставалось только обуться и надеть фуражку с бушлатом. Завтрак всегда был единообразен: каша с мясом, два вареных яйца, черный хлеб с маслом и большая чашка крепкого кофе. В первые годы совместной жизни супруга посмеивалась:
– Ты быть хоть дома от своих военно-полевых привычек отказывался, – потом привыкла и накрывала на стол, не пытаясь изменить рацион.
Приняв душ, побрившись и одевшись, полковник сел за стол и развернул газету. Хлопотавшая у плиты жена продолжила незаконченный вечером разговор:
– Нет, я этого не понимаю: какая может быть картошка в наши дни? Просто пережиток какой-то!
– Физический труд полезен.
– Надо было мальчику заканчивать школу с золотой медалью, чтобы потом возиться в грязи и холоде? Я не знаю… Я к ректору пойду!
– Мам, перестань, – Генка зашел в кухню, сел за стол. – Все поедут, и я поеду.
– Правильно, – одобрил полковник, опуская газету.
– Он выиграл три олимпиады по математике. Зачем ему эта картошка?
– Он будет печь ее на костре и запивать портвейном. А по вечерам тискать девчонок на дискотеке. – Полковник подмигнул сыну.
– Степан! – всплеснула руками жена.
– На первом курсе выламываться из коллектива неприлично. Будет, как все!
– Кроме портвейна, – спокойно уточнил сын.
Полковник вопросительно посмотрел на него:
– Водка? Виски? Коньяк? Мартини?
– Мартини. Под печеную картошку хорошо пойдет.
Мать, раздраженно поставив на стол тарелки с гречневой кашей, вышла из кухни. Генка, опустив глаза, заерзал на стуле.
– Ничего, – успокоил отец, – отойдет. Значит, так: возьмешь мой старый бушлат и побольше шерстяных носков. Стирать-то все равно не будешь, студент.
Генка кивнул. Начал есть, шумно запивая кашу чаем и время от времени искоса поглядывая на отца. Наконец спросил:
– Пап, что-то произошло?
– С чего ты взял? – Полковник с преувеличенным вниманием уткнулся в газету.
– Я-то тебя знаю. Дезертиров не можете поймать?
– Одного сегодня ночью убили. Напал на пост ГАИ, отобрал пистолет…
– Не слабо!
Прозвонил лежавший на столе сотовый телефон. Полковник ответил. Генка делал вид, что поглощен завтраком и мыслями о предстоящей поездке «на картошку», но на самом деле внимательно слушал. Несмотря на сложности переходного возраста, отец, как и в детстве, оставался для него непререкаемым авторитетом во всем, и любые его служебные неприятности – а сын замечал, что за последний год они участились – он воспринимал очень болезненно.
– Переходите в следующий квадрат, – говорил отец. – Если надо – добавьте людей. Нет… Приоритет один – поиск. Особое внимание уделять железнодорожному транспорту. Докладывать мне каждый час. Все!
– Переживаешь потому, что это твой солдат? – спросил Генка, когда полковник положил трубку.
– Да. Что бы ни произошло, в этом есть моя вина. Запомни: командир отвечает за все. И за всех.
– Пап, все будет хорошо, – сказал сын, почувствовав в последних словах отца какой-то ожесточенный надлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73