Причем все это обычно на длинном пути от старлея до подполка перед пенсией.
На совещании все места были строго распределены. Люди в форме — служба МОБ, элита РУВД — располагались справа за овальным столом. Криминальная милиция, по какому-то вечному недоразумению форму не носящая и по мнению большинства руководителей вообще зря проедающая свой хлеб, — в углу слева. Перед столом Григоренко за приставным столиком сидели все его четыре заместителя: Кротов, вероятно уже похмеливший шефа и похмелившийся сам, начальник следствия Осленко, полностью оправдывающий свою фамилию (как-то на банкете, посвященном присвоению ему звания заслуженного юриста Российской Федерации, Парадов назвал его заслуженным ослом России), начальник КМ Грач — хороший мужик, единственной проблемой которого было то, что при остальных руководителях он работал еще в качестве опера и теперь никак не мог перешагнуть определенную грань в отношениях, ну и конечно, начальник службы МОБ Арбузов — серый кардинал, держащий Григоренко на коротком поводке.
Сковородко кратко доложил оперативную обстановку за текущие сутки. Григоренко расслабленно кивал в такт его словам.
— Уже принял. — Парадов наклонился к уху Максакова. — Я на днях пришел на подпись, а он ручкой в лист бумаги попасть не может.
— Парадов! Хватит разговаривать! — Григоренко постучал по столу. — Ты что, грабежи все раскрыл? Георгий Викторович, — обратился он к Грачу, — опять грабежи и разбои на улицах! Вы будете делать что-нибудь?!
— Петр Васильевич, — Грач развел руки, — мы провели анализ. Выявлены наиболее опасные участки работы. Я предложил новую расстановку постов района с увеличением количества пеших патрулей. Уличная преступность есть прерогатива службы МОБ и…
Арбузов бросил быстрый взгляд на Григоренко, но того и не надо было подогревать.
— Пока еще я начальник РУВД! — фальцетом выкрикнул он свою любимую фразу. — Я сам решу, где чья пре… пре… линия работы! Вы бы сравнили показатели службы милиции общественной безопасности и криминальной милиции! Если ваши оперативники не могут раскрывать преступления, то пусть улицы патрулируют! Федор Аркадьевич! Подготовьте проект приказа!
Арбузов удовлетворенно кивнул. «Проект приказа» это была его давняя кличка. Максаков и Парадов синхронно усмехнулись. Оба прекрасно знали, как делаются статистические показатели службы МОБ. Фокус был в том, что если патрульно-постовая служба задерживала личность, целеустремленно тащившую по ночному городу телевизор и утверждавшую, что купила его десять минут назад возле метро «Чернышевская» у неизвестного, то ее просто доставляли в ближайший отдел милиции для разбирательства. Уголовный розыск бился иногда в течение суток, чтобы напомнить личности о том, что телевизор она украла в квартире своих случайных знакомых после совместного возлияния, а когда эти самые знакомые, протрезвленными вразумленные, писали заявление о краже, то выяснялось, что дело раскрыто ППС, так как именно они провели задержание. Что уж говорить о том, что происходило, когда задержанный постовыми с перочинным ножом малолетний урод после непрерывных десятичасовых разговоров вспоминал о девятнадцати уличных гоп-стопах. Кроме того, служба МОБ — кормилец и поилец. Кому платят все уличные торговые точки и хозяева сувенирных рядов у Спаса на Крови? Хватит на любой банкет, подарки руководству главка и себе останется. А ведь МОБ — это еще и отдел вневедомственной охраны, официально доящий коммерсантов. Попробуйте открыть магазин без кнопки тревожной сигнализации, пусть даже тревожная группа никогда не успевает вовремя. А контакты с администрацией района! Им же главное, чтобы люди в форме всегда были готовы действовать по их указанию.
— А что у нас с наркотиками? — Григоренко театрально всплеснул руками и, наклонив голову, посмотрел на начальника ОНОН Макса Шалимова (посмотрел, как ему, наверное, казалось, пронзительно): — Где задержания сбытчиков? Одни хранения.
— А когда зарплату нормальную платить будут? — прогудел тот в ответ. — Жрать уже нечего.
Максаков снова усмехнулся. «Голодающий» Шалимов носил вполне приличные костюмы, баксов по триста каждый, и ездил на свежем «пассате».
— Каких же он сбытчиков сажать будет, если они все от него работают? — едко прошептал Парадов.
Шалимов бросил на него сердитый взгляд, но промолчал. С прямым жестким Игорем связываться никто не любил.
— Вы эту-то зарплату заработайте! — Григоренко уже откричался на сегодня и теперь беззлобно ворчал: — Вот, помню, когда я работал в речном порту…
Максаков знал, что сейчас последует история про баржу с песком, которая плыла куда-то и плыла, пока ее не остановил Григоренко и не раскрыл на ней какое-то страшное преступление. Какое именно, Максаков так никогда и не мог понять.
За окнами слегка посветлело. Сквозь металлическую дымку уже можно было разглядеть очертания здания напротив. Потускнели уличные фонари. Небо постепенно принимало дневной темно-серый оттенок. Низкие плотные тучи почти не пропускали света. Воздух в кабинете оставался приторно-спертым. Пахло кожей и толпой. Особенно бил в ноздри густой парфюм Робертовны — начальницы паспортно-визовой службы. У Максакова, как всегда утром, кружилась голова, ему было трудно дышать. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговку на рубашке. Мучительно хотелось на улицу — вдохнуть тяжелой декабрьской стылости, постоять расстегнутым на ледяном ветру, выпить кофе, выкурить первую сигарету и идти к ребятам думать, как ловить Сиплого. Он подумал, что если бы обыкновенные люди услышали, какие вопросы обсуждаются на совещании у начальника РУВД, то решили бы что это галлюцинация.
— Вопросы есть?
Пришло время возвращаться к действительности: совещание подходило к концу.
— Разрешите, Петр Васильевич.
— Пожалуйста, Федор Аркадьевич.
Уже поднявшиеся со своих мест руководители обреченно сели. Экзекуция продолжалась. Арбузов открыл кожаную папку и извлек из нее несколько листков бумаги.
— Это задания из ОРУУ в службу участковых инспекторов на проведения обходов жилмассивов по убийствам на Некрасова шестьдесят и Кавалергардской десять. Я, конечно, понимаю, что убийство — серьезное преступление, но, Петр Васильевич, вы знаете, что участковые перегружены профилактикой бытовых скандалов и подготовкой к выборам. Отдел убийств насчитывает у нас двадцать человек, и я думаю, что целесообразно, если они сами выполнят эту работу, не отвлекая участковых. Максаков мысленно выматерился. В нем неумолимо нарастала злость. Он встал, заранее предвидя результат.
— Петр Васильевич, это абсурд! У меня на шестнадцать живых оперов тридцать два «глухаря».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
На совещании все места были строго распределены. Люди в форме — служба МОБ, элита РУВД — располагались справа за овальным столом. Криминальная милиция, по какому-то вечному недоразумению форму не носящая и по мнению большинства руководителей вообще зря проедающая свой хлеб, — в углу слева. Перед столом Григоренко за приставным столиком сидели все его четыре заместителя: Кротов, вероятно уже похмеливший шефа и похмелившийся сам, начальник следствия Осленко, полностью оправдывающий свою фамилию (как-то на банкете, посвященном присвоению ему звания заслуженного юриста Российской Федерации, Парадов назвал его заслуженным ослом России), начальник КМ Грач — хороший мужик, единственной проблемой которого было то, что при остальных руководителях он работал еще в качестве опера и теперь никак не мог перешагнуть определенную грань в отношениях, ну и конечно, начальник службы МОБ Арбузов — серый кардинал, держащий Григоренко на коротком поводке.
Сковородко кратко доложил оперативную обстановку за текущие сутки. Григоренко расслабленно кивал в такт его словам.
— Уже принял. — Парадов наклонился к уху Максакова. — Я на днях пришел на подпись, а он ручкой в лист бумаги попасть не может.
— Парадов! Хватит разговаривать! — Григоренко постучал по столу. — Ты что, грабежи все раскрыл? Георгий Викторович, — обратился он к Грачу, — опять грабежи и разбои на улицах! Вы будете делать что-нибудь?!
— Петр Васильевич, — Грач развел руки, — мы провели анализ. Выявлены наиболее опасные участки работы. Я предложил новую расстановку постов района с увеличением количества пеших патрулей. Уличная преступность есть прерогатива службы МОБ и…
Арбузов бросил быстрый взгляд на Григоренко, но того и не надо было подогревать.
— Пока еще я начальник РУВД! — фальцетом выкрикнул он свою любимую фразу. — Я сам решу, где чья пре… пре… линия работы! Вы бы сравнили показатели службы милиции общественной безопасности и криминальной милиции! Если ваши оперативники не могут раскрывать преступления, то пусть улицы патрулируют! Федор Аркадьевич! Подготовьте проект приказа!
Арбузов удовлетворенно кивнул. «Проект приказа» это была его давняя кличка. Максаков и Парадов синхронно усмехнулись. Оба прекрасно знали, как делаются статистические показатели службы МОБ. Фокус был в том, что если патрульно-постовая служба задерживала личность, целеустремленно тащившую по ночному городу телевизор и утверждавшую, что купила его десять минут назад возле метро «Чернышевская» у неизвестного, то ее просто доставляли в ближайший отдел милиции для разбирательства. Уголовный розыск бился иногда в течение суток, чтобы напомнить личности о том, что телевизор она украла в квартире своих случайных знакомых после совместного возлияния, а когда эти самые знакомые, протрезвленными вразумленные, писали заявление о краже, то выяснялось, что дело раскрыто ППС, так как именно они провели задержание. Что уж говорить о том, что происходило, когда задержанный постовыми с перочинным ножом малолетний урод после непрерывных десятичасовых разговоров вспоминал о девятнадцати уличных гоп-стопах. Кроме того, служба МОБ — кормилец и поилец. Кому платят все уличные торговые точки и хозяева сувенирных рядов у Спаса на Крови? Хватит на любой банкет, подарки руководству главка и себе останется. А ведь МОБ — это еще и отдел вневедомственной охраны, официально доящий коммерсантов. Попробуйте открыть магазин без кнопки тревожной сигнализации, пусть даже тревожная группа никогда не успевает вовремя. А контакты с администрацией района! Им же главное, чтобы люди в форме всегда были готовы действовать по их указанию.
— А что у нас с наркотиками? — Григоренко театрально всплеснул руками и, наклонив голову, посмотрел на начальника ОНОН Макса Шалимова (посмотрел, как ему, наверное, казалось, пронзительно): — Где задержания сбытчиков? Одни хранения.
— А когда зарплату нормальную платить будут? — прогудел тот в ответ. — Жрать уже нечего.
Максаков снова усмехнулся. «Голодающий» Шалимов носил вполне приличные костюмы, баксов по триста каждый, и ездил на свежем «пассате».
— Каких же он сбытчиков сажать будет, если они все от него работают? — едко прошептал Парадов.
Шалимов бросил на него сердитый взгляд, но промолчал. С прямым жестким Игорем связываться никто не любил.
— Вы эту-то зарплату заработайте! — Григоренко уже откричался на сегодня и теперь беззлобно ворчал: — Вот, помню, когда я работал в речном порту…
Максаков знал, что сейчас последует история про баржу с песком, которая плыла куда-то и плыла, пока ее не остановил Григоренко и не раскрыл на ней какое-то страшное преступление. Какое именно, Максаков так никогда и не мог понять.
За окнами слегка посветлело. Сквозь металлическую дымку уже можно было разглядеть очертания здания напротив. Потускнели уличные фонари. Небо постепенно принимало дневной темно-серый оттенок. Низкие плотные тучи почти не пропускали света. Воздух в кабинете оставался приторно-спертым. Пахло кожей и толпой. Особенно бил в ноздри густой парфюм Робертовны — начальницы паспортно-визовой службы. У Максакова, как всегда утром, кружилась голова, ему было трудно дышать. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговку на рубашке. Мучительно хотелось на улицу — вдохнуть тяжелой декабрьской стылости, постоять расстегнутым на ледяном ветру, выпить кофе, выкурить первую сигарету и идти к ребятам думать, как ловить Сиплого. Он подумал, что если бы обыкновенные люди услышали, какие вопросы обсуждаются на совещании у начальника РУВД, то решили бы что это галлюцинация.
— Вопросы есть?
Пришло время возвращаться к действительности: совещание подходило к концу.
— Разрешите, Петр Васильевич.
— Пожалуйста, Федор Аркадьевич.
Уже поднявшиеся со своих мест руководители обреченно сели. Экзекуция продолжалась. Арбузов открыл кожаную папку и извлек из нее несколько листков бумаги.
— Это задания из ОРУУ в службу участковых инспекторов на проведения обходов жилмассивов по убийствам на Некрасова шестьдесят и Кавалергардской десять. Я, конечно, понимаю, что убийство — серьезное преступление, но, Петр Васильевич, вы знаете, что участковые перегружены профилактикой бытовых скандалов и подготовкой к выборам. Отдел убийств насчитывает у нас двадцать человек, и я думаю, что целесообразно, если они сами выполнят эту работу, не отвлекая участковых. Максаков мысленно выматерился. В нем неумолимо нарастала злость. Он встал, заранее предвидя результат.
— Петр Васильевич, это абсурд! У меня на шестнадцать живых оперов тридцать два «глухаря».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37