Видимо, Муха все-таки слишком сильно сжала ее шею. – В ту ночь, когда она исчезла, ее действительно увезли на машине какие-то парни. Это были друзья Толгата. Алия приставала к ним, чтобы они ей сказали, как его найти в Америке. Они над ней только смеялись. Потом она купила себе укол и в туалете наширялась. Снова пошла в зал и опять пристала к тем парням. Подняла крик. Они не хотели скандала… Один из них сам приторговывал наркотиками. Тогда они ее взяли и сказали, что повезут к Толгату. Она с дурных глаз поверила и пошла с ними. Они отвезли ее на какую-то малину…
– Они ее изнасиловали? – тихо спросила Муха.
– Конечно. Только она ничего уже не помнила.
Когда Алия пришла в себя и начала плакать и вырываться, они опять ей вкололи дозу, и ей опять стало хорошо. Они держали ее там целый месяц. Понимаешь, они бы и рады были от нее избавиться..
Но вдруг она подаст на них в суд за изнасилование?
А ведь чем дальше, тем больше.
– Сколько их было? Где они?
– Забудь о них, – посоветовала Дана. – У тебя будет много других проблем.
Муха оглянулась на сестру. Теперь та снова лежала уставившись в потолок и медленно перебирала пальцами край одеяла.
– Она нас понимает? – спросила Муха.
– Нет. Она даже не узнала тебя, по-моему.
– Она мне улыбнулась… Кто выбил ей зубы?
– У нее выбиты зубы? – удивилась Дана.
– Да, вверху слева… Штуки три минимум.
– Вот мерзавцы… – прочувствованно сказала Дана. – А я-то все время думаю – почему она так странно говорит?
– Может, ей и челюсть сломали?
– Не знаю. Она мне не жаловалась на боль… Во всяком случае, чтобы вернуть ее к нормальной жизни, придется потрудиться.
Муха в отчаянии села рядом, на тот же мешок с тряпьем:
– Что ты говоришь… По-моему, это бесполезно.
– Ну, вот что. – Дана положила руку на плечо собеседнице. – Я тебе одно скажу. Она соображает.
Это главное. Кое-что соображает, и это уже хорошо.
Я была в своей жизни в худших переделках'. Было Время, когда мне казалось, что мозги превратились в солому. А я была моложе, чем она. И ничего.
– Посмотрела бы ты на себя, мымра. – Муха стряхнула руку со своего плеча. – Ничего…
– Я тебе говорю, что она сможет вернуться к нормальной жизни. Ей только нужно лечение в клинике. В хорошей клинике, конечно.
– Помолчи.
– Если ты поставила крест на себе, то она ведь тут ни при чем!
Муха повернулась к ней:
– Это ты поставила на мне крест! Ты, наверное, думала, что я уже сюда не приду? Что меня заловили менты? Кто сообщил мои данные? "Ты? Кто еще мог это сделать?
Дана усмехнулась:
– Дурочка. В чем ты меня упрекаешь? Убивала людей, брала денежки. И думала, что легко соскочишь? Все будет без последствий?
– Ты сама обещала, что последствий не будет!
– Да, обещала. Но у тебя была и своя голова. Позарилась на деньги. Зарвалась.
– Я тебя спрашиваю – это ты меня сдала?
Дана помолчала и вдруг просто ответила:
– Я.
Теперь замолчала Муха. А Дана рассказывала, неторопливо, уверенно:
– А что мне было делать? Жумагалиев приставил мне нож к горлу – я должна тебя сдавать.
Я тебя сдала. Не сама, конечно. Нашла людей, которые тебя якобы видели. Показания слепой свидетельницы не слишком-то кого интересуют, особенно при составлении фоторобота. Жумагалиев сейчас под следствием. Ему нужны твои показания.
– Какие?
– Что ты убивала по его заказу.
– Ты что – за дуру меня держишь? Ему не нужны такие показания!
– Глупенькая… У сильных людей свои игры. Твои показания помогут ему соскочить.
– Да каким образом?
– Не твое дело. Ты должна пойти и дать эти показания.
– Ты мне предлагаешь сдаваться?
– Именно.
– Значит, так ты мне помогла?
– Я именно тебе помогаю… Потому что иначе тебе никто не поможет… Пойми, Мухаббат, тебе не приходится особенно привередничать. Чистой ты уже никогда не будешь.
– Я и не была чистой… Но в зону не пойду? А может, вышку дадут?
– Судить тебя будут тут. – Дана как будто ее не слышала. – А где исполнять приговор – не знаю…
Может, отправят в Казахстан.
– Не дай Бог… – Муха стиснула виски ладонями, зажмурилась. – Лучше я… Лучше я…
– Дана тронула ее руку и мягко сказала:
– Подумай не только о себе. Подумай о ней. Она молодая, у нее вся жизнь впереди. Пятен на ней не будет… Зато у нее будут деньги. Ее вылечат. Она никогда не прикоснется к наркотикам, если у нее будут деньги на высококлассных специалистов… Ты поможешь ей. Ты ее спасешь… Вот что я тебе предлагаю, если ты пойдешь и сдашься. А если ты останешься тут, в этой норе? Сама подумай – надолго ли тебе это счастье? Первый же встречный тебя сдаст… Первый мент тебя опознает… Друзей у тебя тут нет. Тебя возьмут.
И все, и конец… А ей что делать? Пропадать?
– И так и так меня возьмут, – сказала Муха. – И так и так мне придется давать показания, что меня нанял Жумагалиев. Так какая разница – раньше или позже? Лучше позже… Хотя бы поживу…
– Нет, лучше раньше.
– Почему это?
– Первое – тебе гарантирована добровольная явка с повинной. Второе – ты окажешь помощь следствию. Тебе обеспечат лучшего адвоката. Мягкое обращение.
Цивильные условия. За все заплатит Жумагалиев. Он максимально тебя выгородит. Ты не получишь большого срока…
– Пой, пой…
– И наконец… – Дана опять погладила девушку по плечу. – Наконец, ему важно выиграть время.
Ему нужно, чтобы ты появилась немедленно. Прямо сейчас. Понимаешь? Тогда он тебе поможет. А если ты опоздаешь, он уже ничего не сможет сделать для тебя. Он погибнет, и ты с ним – вы же повязаны…
– Дана, говори толком – зачем ему нужно, чтобы я сдалась?
– Лучше тебе этого не знать. Меньше скажешь ментам. Ведь тебя будут расспрашивать, девочка, тебя будут очень подробно расспрашивать…
– Камера, следствие, вонь… – Муха смотрела в пол остановившимися жесткими глазами. – Потом тюрьма. Нары, тухлое бельишко на веревочках. Супчик с овсом. В праздники – картошка. Вокруг всякая гниль… Куда ты меня посылаешь, сука? Сама-то со мной пойдешь?
– Нет.
– Так, значит, нет? Я опять буду отдуваться за всех?
– Послушай еще кое-что, – остановила ее гневное движение Дана. – Жумагалиев даст тебе за этот шаг двести тысяч.
– Сколько?
– Двести тысяч долларов. Что, впечатляет? Или это для тебя не цена за такой поступок? Или лучше будет, если пропадешь даром? Посмотри на нее! – Дана дернула подбородком приблизительно в ту сторону, где была кровать. – Ей нужны эти деньги! Ей нужна твоя помощь! Она вечно будет тебе благодарна! Ты ей новую жизнь подаришь, пойми! А если откажешься – обе вы пропадете. Сколько у тебя денег?
Муха, неизвестно почему, сказала правду:
– Восемь тысяч…
– Ну, ты что – смеешься? Даже на лечение ей не хватит! А потом – куда она денется? Поедет домой, в Казахстан? К нищим родителям? Туда, где все будут в нее тыкать пальцами – валялась по московским панелям, кололась, сестра у нее по второй ходке сидит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Они ее изнасиловали? – тихо спросила Муха.
– Конечно. Только она ничего уже не помнила.
Когда Алия пришла в себя и начала плакать и вырываться, они опять ей вкололи дозу, и ей опять стало хорошо. Они держали ее там целый месяц. Понимаешь, они бы и рады были от нее избавиться..
Но вдруг она подаст на них в суд за изнасилование?
А ведь чем дальше, тем больше.
– Сколько их было? Где они?
– Забудь о них, – посоветовала Дана. – У тебя будет много других проблем.
Муха оглянулась на сестру. Теперь та снова лежала уставившись в потолок и медленно перебирала пальцами край одеяла.
– Она нас понимает? – спросила Муха.
– Нет. Она даже не узнала тебя, по-моему.
– Она мне улыбнулась… Кто выбил ей зубы?
– У нее выбиты зубы? – удивилась Дана.
– Да, вверху слева… Штуки три минимум.
– Вот мерзавцы… – прочувствованно сказала Дана. – А я-то все время думаю – почему она так странно говорит?
– Может, ей и челюсть сломали?
– Не знаю. Она мне не жаловалась на боль… Во всяком случае, чтобы вернуть ее к нормальной жизни, придется потрудиться.
Муха в отчаянии села рядом, на тот же мешок с тряпьем:
– Что ты говоришь… По-моему, это бесполезно.
– Ну, вот что. – Дана положила руку на плечо собеседнице. – Я тебе одно скажу. Она соображает.
Это главное. Кое-что соображает, и это уже хорошо.
Я была в своей жизни в худших переделках'. Было Время, когда мне казалось, что мозги превратились в солому. А я была моложе, чем она. И ничего.
– Посмотрела бы ты на себя, мымра. – Муха стряхнула руку со своего плеча. – Ничего…
– Я тебе говорю, что она сможет вернуться к нормальной жизни. Ей только нужно лечение в клинике. В хорошей клинике, конечно.
– Помолчи.
– Если ты поставила крест на себе, то она ведь тут ни при чем!
Муха повернулась к ней:
– Это ты поставила на мне крест! Ты, наверное, думала, что я уже сюда не приду? Что меня заловили менты? Кто сообщил мои данные? "Ты? Кто еще мог это сделать?
Дана усмехнулась:
– Дурочка. В чем ты меня упрекаешь? Убивала людей, брала денежки. И думала, что легко соскочишь? Все будет без последствий?
– Ты сама обещала, что последствий не будет!
– Да, обещала. Но у тебя была и своя голова. Позарилась на деньги. Зарвалась.
– Я тебя спрашиваю – это ты меня сдала?
Дана помолчала и вдруг просто ответила:
– Я.
Теперь замолчала Муха. А Дана рассказывала, неторопливо, уверенно:
– А что мне было делать? Жумагалиев приставил мне нож к горлу – я должна тебя сдавать.
Я тебя сдала. Не сама, конечно. Нашла людей, которые тебя якобы видели. Показания слепой свидетельницы не слишком-то кого интересуют, особенно при составлении фоторобота. Жумагалиев сейчас под следствием. Ему нужны твои показания.
– Какие?
– Что ты убивала по его заказу.
– Ты что – за дуру меня держишь? Ему не нужны такие показания!
– Глупенькая… У сильных людей свои игры. Твои показания помогут ему соскочить.
– Да каким образом?
– Не твое дело. Ты должна пойти и дать эти показания.
– Ты мне предлагаешь сдаваться?
– Именно.
– Значит, так ты мне помогла?
– Я именно тебе помогаю… Потому что иначе тебе никто не поможет… Пойми, Мухаббат, тебе не приходится особенно привередничать. Чистой ты уже никогда не будешь.
– Я и не была чистой… Но в зону не пойду? А может, вышку дадут?
– Судить тебя будут тут. – Дана как будто ее не слышала. – А где исполнять приговор – не знаю…
Может, отправят в Казахстан.
– Не дай Бог… – Муха стиснула виски ладонями, зажмурилась. – Лучше я… Лучше я…
– Дана тронула ее руку и мягко сказала:
– Подумай не только о себе. Подумай о ней. Она молодая, у нее вся жизнь впереди. Пятен на ней не будет… Зато у нее будут деньги. Ее вылечат. Она никогда не прикоснется к наркотикам, если у нее будут деньги на высококлассных специалистов… Ты поможешь ей. Ты ее спасешь… Вот что я тебе предлагаю, если ты пойдешь и сдашься. А если ты останешься тут, в этой норе? Сама подумай – надолго ли тебе это счастье? Первый же встречный тебя сдаст… Первый мент тебя опознает… Друзей у тебя тут нет. Тебя возьмут.
И все, и конец… А ей что делать? Пропадать?
– И так и так меня возьмут, – сказала Муха. – И так и так мне придется давать показания, что меня нанял Жумагалиев. Так какая разница – раньше или позже? Лучше позже… Хотя бы поживу…
– Нет, лучше раньше.
– Почему это?
– Первое – тебе гарантирована добровольная явка с повинной. Второе – ты окажешь помощь следствию. Тебе обеспечат лучшего адвоката. Мягкое обращение.
Цивильные условия. За все заплатит Жумагалиев. Он максимально тебя выгородит. Ты не получишь большого срока…
– Пой, пой…
– И наконец… – Дана опять погладила девушку по плечу. – Наконец, ему важно выиграть время.
Ему нужно, чтобы ты появилась немедленно. Прямо сейчас. Понимаешь? Тогда он тебе поможет. А если ты опоздаешь, он уже ничего не сможет сделать для тебя. Он погибнет, и ты с ним – вы же повязаны…
– Дана, говори толком – зачем ему нужно, чтобы я сдалась?
– Лучше тебе этого не знать. Меньше скажешь ментам. Ведь тебя будут расспрашивать, девочка, тебя будут очень подробно расспрашивать…
– Камера, следствие, вонь… – Муха смотрела в пол остановившимися жесткими глазами. – Потом тюрьма. Нары, тухлое бельишко на веревочках. Супчик с овсом. В праздники – картошка. Вокруг всякая гниль… Куда ты меня посылаешь, сука? Сама-то со мной пойдешь?
– Нет.
– Так, значит, нет? Я опять буду отдуваться за всех?
– Послушай еще кое-что, – остановила ее гневное движение Дана. – Жумагалиев даст тебе за этот шаг двести тысяч.
– Сколько?
– Двести тысяч долларов. Что, впечатляет? Или это для тебя не цена за такой поступок? Или лучше будет, если пропадешь даром? Посмотри на нее! – Дана дернула подбородком приблизительно в ту сторону, где была кровать. – Ей нужны эти деньги! Ей нужна твоя помощь! Она вечно будет тебе благодарна! Ты ей новую жизнь подаришь, пойми! А если откажешься – обе вы пропадете. Сколько у тебя денег?
Муха, неизвестно почему, сказала правду:
– Восемь тысяч…
– Ну, ты что – смеешься? Даже на лечение ей не хватит! А потом – куда она денется? Поедет домой, в Казахстан? К нищим родителям? Туда, где все будут в нее тыкать пальцами – валялась по московским панелям, кололась, сестра у нее по второй ходке сидит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99