«Мухаммед тоже будет из рода хашим из курейшей. И если я правильно помню, то у него родится дочь по имени Рукайя».
Она поняла, что ее выбор Рукайи уже, вероятно, изменил историю. Представители рода хашим из будущего Мухаммеда не являлись христианами, за исключением нескольких. После сегодняшнего дня они ими станут все. А как этот факт повлияет на будущее?
Она снова вернулась в воспоминания.
— А теперь, в нашем будущем, это все равно произойдет? — спросила она тогда Велисария. — После всех перемен?
Ее муж пожал плечами.
— Кто знает? Главная причина, почему ислам распространился по Леванту и Египту, заключалась в том, что монофизиты перешли в эту веру практически сразу же. Большинство из них добровольно. Монотеизм — единобожие, проповедуемое Мухаммедом, как я думаю, им понравилось и было понятно их ветви христианства. Монофизиты были ближе всего к исламу в рамках триединства.
Велисарий нахмурился.
— А столетия преследований со стороны христиан-ортодоксов, я думаю, стояли у монофизитов поперек горла. Они увидели арабов, как освободителей, а не завоевателей.
— Антоний пытается… — заговорила Антонина.
— Я знаю, что пытается, — согласился Велисарий. — И, я надеюсь, новый патриарх Константинополя сможет сдержать эти преследования. — Он снова пожал плечами. — Но кто знает?
Стоя на площади и потея в тяжелых одеждах, Антонина все еще помнила странный взгляд, который появился на лице мужа.
— На самом деле это странно, — сказал он. — То, что я чувствую. Мы уже всего лишь тем, что сделали за эти последние несколько лет, изменили историю. Необратимо. — Он похлопал себя по груди, там, где в мешочке под туникой висел Эйд. — Теперь видения, которые мне показывает Эйд, — это только видения, и ничего больше. Я, конечно, все равно очень многое узнаю из них, но на самом деле они — не больше чем иллюзии. Это никогда не случится — по крайней мере не так, как он мне показывает.
Его лицо на мгновение стало очень грустным.
— Я не думаю, что теперь когда-нибудь появится Мухаммед. По крайней мере, не так. Конечно, он все еще может подняться и стать пророком. Но если Антоний добьется успеха, я думаю, Мухаммед скорее станет силой, обновляющей христианство, чем основателем новой религии. На самом деле он так и видел себя вначале — пока его не отвергли ортодоксальные христиане и евреи, и он нашел аудиторию среди язычников и монофизитов. — Антонина удивилась.
— Но почему ты от этого грустишь? Я думала, что ты предпочтешь это. Ты же сам христианин.
Когда Велисарий улыбнулся, улыбка получилась очень хитрой.
— Правда?
Она вспомнила, как резко вдохнула воздух. И точно так же хорошо могла вспомнить теплую улыбку на лице мужа.
— Расслабься, любовь моя. Христианство мне очень подходит. Я не собираюсь от него отказываться. Это просто…
На его лицо вернулось странное выражение — странного удивления.
— Я столько всего видел, Антонина, — прошептал он. — Эйд уносил меня в будущее на миллионы лет, к звездам за пределами галактики. Как простой парень из фракийской сельской местности смог пережить такие видения?
Антонина потеряла дар речи. Велисарий протянул руку и погладил ее лицо.
— Я уверен только в одном, — сказал он. — Я не могу уследить за половиной теологии Антония, но знаю: он прав. Бог сделал триединство таким непостижимым, поскольку Он не хочет, чтобы люди Его поняли. Достаточно, что мы Его ищем.
Рука Велисария оставила ее щеку и обвела Вселенную.
— Что мы и будем делать, любовь моя. Будем. Мы участвуем в этой войне, в основном, для того, чтобы люди могли осуществлять этот поиск. Куда бы их ни привела эта дорога.
Мягкая улыбка вернулась.
— Этого достаточно. Для простого фракийского парня, которого вырастили солдатом, этого более чем достаточно.
Наконец церемония закончилась. Антонина чуть не рухнула от облегчения. Она чувствовала себя подобно куску тающего масла.
Она наблюдала за тем, как Эон повернулся к Рукайе и снял с нее паранджу. Затем Антонина с трудом сдержала улыбку. Царь Аксумского царства впервые увидел лицо своей жены. Он казался подобным волу, которого между глаз стукнули молотком.
От толпы послышался легкий гул, да вообще-то и не такой легкий, когда люди дружно выдохнули. Частично от шока: они видели девушку с непокрытым лицом в общественном месте. Конечно, арабы знали, что это случится. Эон очень четко дал понять, что не намерен следовать арабским традициям. Женщины в Аксумском царстве не носят паранджу, даже молодые девственницы, и царь царей недвусмысленно и определенно, в ясных выражениях, не вызывающих сомнения, заявил: его новая жена будет следовать аксумским традициям. Но все равно матроны на площади были шокированы. Они едва могли дождаться момента, когда побегут домой и станут обсуждать этот скандал.
Но по большей части люди вдохнули воздух, пораженные красотой Рукайи. Толпа ожидала симпатичную девушку, да. Но не — не такую!
Через несколько секунд начались перешептывания. Шокированные и удивленные взгляды сменились…
«Да будь я проклята, — подумала Антонина. — Я об этом даже не подумала».
— Ты гений, Антонина, — прошептал Усанас. — Именно так и следует выглядеть царице. И ты только посмотри на жадных ублюдков! Все эти считающие монеты купцы только что поняли: царь царей никак не сможет игнорировать свою новую жену из курейшей,
Гармат придерживался другого мнения.
— Она слишком великолепна, — пожаловался он. — Мы никогда не сможем вытащить Эона из постели. — Потом добавил с шипением: — О чем ты думала, Антонина?
Антонина проигнорировала старого пердуна. Она просто купалась в восхищенных взглядах, которые в ее сторону бросала толпа. И она определенно купалась в полусвете другого восхищения. Даже на таком расстоянии она не могла неправильно прочитать выражение лица Эона. Это молодое лицо покрывала тень с тех пор, как он нашел изувеченные тела своих наложниц среди камней Тааха Мариама. А теперь наконец Антонина увидела, как тень уходит.
Как ее муж до нее, Антонина полюбила Эона, как собственного сына. Теперь, когда все закончилось, она поняла, что руководствовалась материнским инстинктом, а не расчетами дипломата. Она верила этому инстинкту гораздо больше, чем верила политическим махинациям.
Гармат все еще не понял, но до Усанаса дошло. Высокий охотник склонился и прошептал:
— Гений, и я это повторяю. — Антонина скромно пожала плечами.
— Это хороший союз. Отец девушки, как я думаю, сам по себе окажется неплохим советником. И сама Рукайя очень умна. Она…
— Не надо этой чуши, — фыркнул Усанас.
Он ухмыльнулся, глядя на Гармата. Ухмылка Усанаса была так же великолепна, как и его улыбки.
— Политика — глупое дело. Игры для мальчиков, которые слишком стары, чтобы вырасти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121