Ты никогда не служила в армии, не участвовала в долгом, трудном и напряженном марше. Даже дисциплинированные сарвены или римские катафракты нарушили бы свои ряды, поскольку каждый мужчина хотел бы на тебя взглянуть. Им жарко, они устали, у них болят ноги и задницы, но, главное, — им скучно. В особенности после того, как Рао прекратил атаковать колонну много дней назад.
Улыбка превратилась в ухмылку, которую Эзана весело посылал окружающей аксумский лагерь толпе.
— Это — солдаты? Ха!
Он удовлетворенно потер руки.
— Нет. Нет. Все сработало точно так, как ты планировала. Четыреста сарвенов, несколько сирийских артиллеристов, переодетых рабами, и одна римская женщина полностью отвлекли на себя армию, в десять раз превышающую их численностью. Остановили их на пути, отвлекли их внимание, разбили и спутали их формирования…
Его взгляд уловил движение на севере. Он рассмеялся.
— Взгляни! Даже некоторые подразделения, тянущие орудия, бегут в нашу сторону.
— О, великолепно! — прошипела Ирина и добавила мрачно: — По крайней мере, я не девственница. — Она посмотрела на похотливо улыбающуюся толпу и на солдат-артиллеристов, спешащих по дороге, чтобы к ней присоединиться. — Отойди в сторону, Мессалина, — пробормотала она. — Думаю, я превзойду твои подвиги. На самом деле полностью спрячу их в тень.
Эзана усмехнулся.
— Я не знаю, кто такая Мессалина, но если… — Юмор остался в глазах, но лицо Эзаны внезапно стало суровым и торжественным. — Ты смелая женщина, Ирина Макремболитисса. Крепко держись за эту смелость и отбрось свои страхи. Никто не принесет тебе зла. Кунгас никогда бы не согласился на это, если бы не думал, что мы, аксумиты, можем защитить тебя, когда падет молот. — Напряженное лицо превратилось в черную маску. Она стало таким же твердым и непреклонным, как лицо Кунгаса. — Что мы обязательно сделаем, и очень скоро.
Взгляд Ирины стал перемещаться на хребет над ними, но она заставила себя отвести глаза.
Заметив ее движение, Эзана кивнул.
— Он будет там, Ирина. Кунгас придет.
Ирина пыталась успокоить нервы и ухватилась за этот образ. Кунгас с жестким лицом, идущий к ней. Кунгас, улыбающийся глазами, когда она исправляла его грамматические ошибки. Легкое искривление губ, перед тем как он шутит о тугодумах-кушанах, хотя даже Ирина поразилась его способности быстро обучаться чему угодно. Кунгас, день за днем сидящий рядом с ней в ее комнате и учащийся читать. Никогда не жалующийся, никогда не ворчащий, никогда не злящийся на нее за ее собственные проявления характера.
Воспоминания о жестком лице, ясных миндалевидных глазах, сердце, бьющимся со скрытой теплотой и юмором, и подобном неограненному алмазу разуме поддержали ее. Она несколько раз глубоко вдохнула воздух.
«Кунгас придет, — она сделала еще несколько вдохов. — Он придет. — Еще несколько. — Кунгас».
Ирина почувствовала, как возвращается ее истинная натура. К памяти о твердом лице она добавила свой неистребимый юмор.
— Что ты думаешь, Эзана? — спросила Ирина, подбородком показывая на собравшихся не более чем в тридцати ярдах от них офицеров. Малва все еще глазели на нее, обмениваясь неслышимыми ей шуточками. — Они начнут совращение с хорошего вина? Может, будет музыка?
Эзана усмехнулся. Ирина фыркнула.
— Непохоже, не так ли?
Ее кислый взгляд упал на одного особенно крупного офицера малва. У мужчины был даже высунут язык.
— Ты не взглянешь на…
Глаза офицера выпучились. Изо рта выплеснулась кровь, заливая похотливый язык. Из его горла торчал наконечник стрелы.
Мгновение спустя собравшихся офицеров смело с лошадей, словно по ним прошелся гигантский серп. Ирина открыла рот. Часть ее сознания идентифицировала предметы, которые превратили мужчин в куски мяса. Стрелы. Но большая часть ее сознания просто опустела, очистилась.
Ирина смутно слышала, как кричит Эзана. Ее рот все еще был широко открыт от шока, и она повернула голову. Сирийские артиллеристы прекратили изображать слуг и уже бросали гранаты. К гранатам в середине полета присоединились четыреста дротиков и дротики их даже обогнали. Аксумские сарвены тоже начали действовать.
Туча дротиков снесла передние ряды толпы малва, подобно еще одному гигантскому серпу. Вторая партия отправилась в полет до того, как упали гранаты. И снова Смерть прошлась серпом — и затем снова, когда гранаты начали взрываться в плотно стоящей толпе. Некоторые из гранат представляли собой дымовые бомбы. Через несколько секунд кровавая сцена начала исчезать за дымовой завесой.
Ирина пребывала в полубессознательном состоянии. Она никогда раньше не участвовала в битве. Она никогда раньше не находилась рядом с битвой. Шок и смятение частично вызывались обычным страхом. Но по большей части они объяснялись просто временным лишением рассудка.
Хорошо тренированный, логический ум Ирины не выдержал. Он как бы пошатнулся и рухнул, пытаясь найти порядок и опору в окружающем ее бедламе. Все казалось чистым хаосом. Адом неразумности. Сквозь растворяющийся дым она ловила отдельные картины: люди умирают; сарвены встают щитом к щиту; полет стрел, дротиков и гранат; кричащие кушаны, несущиеся в атаку вниз по склону; орущие йетайцы, отчаянно пытающиеся собрать запутавшиеся войска. Сумятица; крики боли; вопли отчаяния; предсмертные стоны; победные крики.
Шум, шум, везде. Сталь, дерево и плоть ломаются. Ирина заткнула уши руками в отчаянной попытке собраться с мыслями, привести разум в порядок. Наполовину скорчившись в укрытии под навесом, она заставила глаза смотреть. Отчаянно — отчаянно — пытаясь найти место, где разумность может бросить якорь.
Якорь задел за камень, скользнул, но места не нашел.
«Как мужчины могут это выдерживать?» — задумалась Ирина.
Ее глаза узнали цель в хаосе. Ее глаза увидели дисциплину сарвенов, их стену из щитов, которая стояла и держала, как преграда, плотину — и это не был жалкий детский замок из песка против набегающей волны. Ее глаза видели — ей говорили об этом раньше, но она никогда на самом деле не верила, как малва бросались на эти щиты и копья. Мужчины — да, враги, но все равно люди — использовали свою плоть, как воду, пытаясь сломать риф. Плоть превратилась в красные реки; кровь везде; отрубленная рука здесь; спутавшиеся внутренности там; кусок мозга малва, растоптанного аксумской сандалией.
Глаза Ирины наблюдали, как Сатана расправляет свой ковер на пыльной дороге в Индии. Она видела, но ее разум не мог охватить увиденное.
Сильная рука схватила ее за плечо и бросила на колени.
— Ложись, женщина! — Ее уши услышали голос Эзаны, он выкрикивал следующие приказы. Ее глаза увидели пятерых сарвенов, которые окружили ее, как стена. Ее разум ничего не понимал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Улыбка превратилась в ухмылку, которую Эзана весело посылал окружающей аксумский лагерь толпе.
— Это — солдаты? Ха!
Он удовлетворенно потер руки.
— Нет. Нет. Все сработало точно так, как ты планировала. Четыреста сарвенов, несколько сирийских артиллеристов, переодетых рабами, и одна римская женщина полностью отвлекли на себя армию, в десять раз превышающую их численностью. Остановили их на пути, отвлекли их внимание, разбили и спутали их формирования…
Его взгляд уловил движение на севере. Он рассмеялся.
— Взгляни! Даже некоторые подразделения, тянущие орудия, бегут в нашу сторону.
— О, великолепно! — прошипела Ирина и добавила мрачно: — По крайней мере, я не девственница. — Она посмотрела на похотливо улыбающуюся толпу и на солдат-артиллеристов, спешащих по дороге, чтобы к ней присоединиться. — Отойди в сторону, Мессалина, — пробормотала она. — Думаю, я превзойду твои подвиги. На самом деле полностью спрячу их в тень.
Эзана усмехнулся.
— Я не знаю, кто такая Мессалина, но если… — Юмор остался в глазах, но лицо Эзаны внезапно стало суровым и торжественным. — Ты смелая женщина, Ирина Макремболитисса. Крепко держись за эту смелость и отбрось свои страхи. Никто не принесет тебе зла. Кунгас никогда бы не согласился на это, если бы не думал, что мы, аксумиты, можем защитить тебя, когда падет молот. — Напряженное лицо превратилось в черную маску. Она стало таким же твердым и непреклонным, как лицо Кунгаса. — Что мы обязательно сделаем, и очень скоро.
Взгляд Ирины стал перемещаться на хребет над ними, но она заставила себя отвести глаза.
Заметив ее движение, Эзана кивнул.
— Он будет там, Ирина. Кунгас придет.
Ирина пыталась успокоить нервы и ухватилась за этот образ. Кунгас с жестким лицом, идущий к ней. Кунгас, улыбающийся глазами, когда она исправляла его грамматические ошибки. Легкое искривление губ, перед тем как он шутит о тугодумах-кушанах, хотя даже Ирина поразилась его способности быстро обучаться чему угодно. Кунгас, день за днем сидящий рядом с ней в ее комнате и учащийся читать. Никогда не жалующийся, никогда не ворчащий, никогда не злящийся на нее за ее собственные проявления характера.
Воспоминания о жестком лице, ясных миндалевидных глазах, сердце, бьющимся со скрытой теплотой и юмором, и подобном неограненному алмазу разуме поддержали ее. Она несколько раз глубоко вдохнула воздух.
«Кунгас придет, — она сделала еще несколько вдохов. — Он придет. — Еще несколько. — Кунгас».
Ирина почувствовала, как возвращается ее истинная натура. К памяти о твердом лице она добавила свой неистребимый юмор.
— Что ты думаешь, Эзана? — спросила Ирина, подбородком показывая на собравшихся не более чем в тридцати ярдах от них офицеров. Малва все еще глазели на нее, обмениваясь неслышимыми ей шуточками. — Они начнут совращение с хорошего вина? Может, будет музыка?
Эзана усмехнулся. Ирина фыркнула.
— Непохоже, не так ли?
Ее кислый взгляд упал на одного особенно крупного офицера малва. У мужчины был даже высунут язык.
— Ты не взглянешь на…
Глаза офицера выпучились. Изо рта выплеснулась кровь, заливая похотливый язык. Из его горла торчал наконечник стрелы.
Мгновение спустя собравшихся офицеров смело с лошадей, словно по ним прошелся гигантский серп. Ирина открыла рот. Часть ее сознания идентифицировала предметы, которые превратили мужчин в куски мяса. Стрелы. Но большая часть ее сознания просто опустела, очистилась.
Ирина смутно слышала, как кричит Эзана. Ее рот все еще был широко открыт от шока, и она повернула голову. Сирийские артиллеристы прекратили изображать слуг и уже бросали гранаты. К гранатам в середине полета присоединились четыреста дротиков и дротики их даже обогнали. Аксумские сарвены тоже начали действовать.
Туча дротиков снесла передние ряды толпы малва, подобно еще одному гигантскому серпу. Вторая партия отправилась в полет до того, как упали гранаты. И снова Смерть прошлась серпом — и затем снова, когда гранаты начали взрываться в плотно стоящей толпе. Некоторые из гранат представляли собой дымовые бомбы. Через несколько секунд кровавая сцена начала исчезать за дымовой завесой.
Ирина пребывала в полубессознательном состоянии. Она никогда раньше не участвовала в битве. Она никогда раньше не находилась рядом с битвой. Шок и смятение частично вызывались обычным страхом. Но по большей части они объяснялись просто временным лишением рассудка.
Хорошо тренированный, логический ум Ирины не выдержал. Он как бы пошатнулся и рухнул, пытаясь найти порядок и опору в окружающем ее бедламе. Все казалось чистым хаосом. Адом неразумности. Сквозь растворяющийся дым она ловила отдельные картины: люди умирают; сарвены встают щитом к щиту; полет стрел, дротиков и гранат; кричащие кушаны, несущиеся в атаку вниз по склону; орущие йетайцы, отчаянно пытающиеся собрать запутавшиеся войска. Сумятица; крики боли; вопли отчаяния; предсмертные стоны; победные крики.
Шум, шум, везде. Сталь, дерево и плоть ломаются. Ирина заткнула уши руками в отчаянной попытке собраться с мыслями, привести разум в порядок. Наполовину скорчившись в укрытии под навесом, она заставила глаза смотреть. Отчаянно — отчаянно — пытаясь найти место, где разумность может бросить якорь.
Якорь задел за камень, скользнул, но места не нашел.
«Как мужчины могут это выдерживать?» — задумалась Ирина.
Ее глаза узнали цель в хаосе. Ее глаза увидели дисциплину сарвенов, их стену из щитов, которая стояла и держала, как преграда, плотину — и это не был жалкий детский замок из песка против набегающей волны. Ее глаза видели — ей говорили об этом раньше, но она никогда на самом деле не верила, как малва бросались на эти щиты и копья. Мужчины — да, враги, но все равно люди — использовали свою плоть, как воду, пытаясь сломать риф. Плоть превратилась в красные реки; кровь везде; отрубленная рука здесь; спутавшиеся внутренности там; кусок мозга малва, растоптанного аксумской сандалией.
Глаза Ирины наблюдали, как Сатана расправляет свой ковер на пыльной дороге в Индии. Она видела, но ее разум не мог охватить увиденное.
Сильная рука схватила ее за плечо и бросила на колени.
— Ложись, женщина! — Ее уши услышали голос Эзаны, он выкрикивал следующие приказы. Ее глаза увидели пятерых сарвенов, которые окружили ее, как стена. Ее разум ничего не понимал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121