Бесшумно ступая резиновыми подошвами — они оба купили себе те же башмаки, какие носят миллионы слуг, чтобы не раздражать шагами хозяев, — вышел из своего укрытия на противоположной стороне улицы Лахли…
— Привет, любимая, — прошептал доктор. Она испустила сдавленный вскрик и резко обернулась, едва не упав.
Лахли поддержал ее.
— Ну-ну. Я не хотел вас пугать. Спокойно. Она вылупила на него глаза.
— Ох, да это вы, — выдохнула она. — Ну и напугали же меня! — Она радостно улыбнулась и дотронулась рукой до своей шляпы. — Видали? Все купила, как вы сказали. Что, хороша?
— Очень хороша. Очень идет. И бархатом отделана? Славная шляпка. Надеюсь, письма, о которых мы говорили, у вас с собой?
Лицо ее исказила неуверенная улыбка.
— Ну, одно с собой, да.
Никто, кроме Мейбрика, не заметил вспышки гнева на лице Лахли. Он снова улыбнулся ей.
— Одно? Но, дорогая моя, их было четыре! Мистеру Эдди действительно необходимо получить весь комплект.
— Ясное дело, нужно, и кто б его за это винил, да только у меня всего одно письмо. А я как искала подругу, повсюду искала — ну, ту, у которой остальные три…
— Подругу? — Мейбрик даже удивился тому, как ровно, чуть удивленно звучит голос Лахли. — Подругу?
Глупая дура даже не заметила в его голосе опасного металла.
— Ну, так оно вышло, что у меня даже пенни какого не было, а погода-то холодная да дождливая. Вот я и дала три письма Энни, а она мне — шиллинг, чтоб я заплатила за ночлег да чтоб констебль не забрал меня за спанье на улице да не послал меня в Ламбет, в работный дом. Она их для меня хранит — покуда я не верну ей тот шиллинг, чтоб…
Лахли осторожно взял ее за подбородок.
— Что это за подруга, Полли? Как ее зовут?
— Энни. Я ж сказала, Энни Чапмен, что живет в ночлежках по Флауэр-энд-Дин, как я… Она хранит для меня те три письма, но к завтрему утру я их заберу, правду говорю.
— Ну конечно, — снова улыбнулся Лахли. Рука Мейбрика, сжимавшая нож, взмокла от напряжения.
Полли нетерпеливо заглядывала Лахли в лицо.
— А скажите, кончили вы свои дела с мистером Эдди на сегодня? — Она прижалась к Лахли; от нее все еще разило пОтом того грузчика. — Уж не зайти нам куда, прежде как я ворочусь за Энни?
— Нет, на сегодняшнюю ночь дела у меня еще не все, — не без иронии ответил Лахли. Мейбрик все больше восхищался им. Кивком головы Лахли подозвал Мейбрика. — Но у меня здесь друг, у которого есть немного свободного времени.
Полли повернулась, снова чуть не упав, так что Лахли снова пришлось поддержать ее.
— Ну, раз так, привет, милый.
— Добрый вечер, мэм, — приподнял шляпу Мейбрик.
— Полли, — с легкой улыбкой произнес Джон Лахли, — это Джеймс, мой добрый знакомый. Джеймс позаботится о тебе сегодня. Ладно. Вот деньги за то письмо, что ты принесла. — Лахли протянул ей пригоршню сверкающих соверенов.
Полли поперхнулась, потом порылась в кармане и достала измятое письмо.
Лахли осторожно взял его, пробежал взглядом надпись на конверте и высыпал деньги ей в руку. Потом покосился на Мейбрика и едва заметно дернул губой. Полли не долго будет радоваться этим деньгам.
— Вот. Первая выплата. Остаток тоже будет очень скоро. Возможно, мистер Джеймс согласится проводить вас в какое-нибудь уютное место?
Полли в свою очередь улыбнулась Мейбрику и провела рукой по его бесформенным штанам.
— Здорово.
Дыхание Мейбрика участилось. Он улыбнулся ей в глаза; кровь продолжала барабанным боем пульсировать в висках.
— Сюда, дорогая, — сказал он шлюхе.
Они с Лахли заранее рассчитали время, за которое обходят этот квартал констебли из отдела «Эйч», так что у Мейбрика в запасе еще оставалось несколько минут. Этого должно было хватить. Лахли приподнял свою кепку, пожелал Полли доброй ночи и быстрым шагом ушел по Уайтчепл-роуд, насвистывая что-то на ходу. Разумеется, Джеймс знал, что тот сделает круг по тихой Бейкерс-роу и Бакс-роу и что они скоро встретятся… очень скоро.
Мейбрик взял Полли за руку, одарил ее ослепительной улыбкой и повел ее прочь от широкой улицы — по Томас-стрит, узенькой улочке, пересекающей по мосту железную дорогу. За мостом тянулась улица еще Уже, известная как Бакс-роу; на нее выходили высокие глухие стены складов, рабочая школа и несколько длинных жилых домов, в которых проживали торговцы шляпной мануфактуры Шнейдера.
Джеймс знал Шнейдера, маленького грязного чужеземца, что в этом районе города означало только одно: еврей. Джеймс весьма тщательно выбирал место для убийства. Ведь это грязные чужеземцы, наводнившие Лондон, подрывали моральные устои Британской империи, принося с собой свои чужеземные привычки и бесовские религии, говоря на всех языках Вавилонского столпотворения, кроме честного английского. Да, Джеймс выбрал это место с особой тщательностью, дабы оставить весточку на пороге тех ублюдков, что уничтожают все английское.
Место, куда он направлялся, представляло собой старый конюшенный двор, расположенный между школой и жилыми домами. Единственный уличный фонарь горел в дальнем конце Бакс-роу. Когда они сошли с моста на узкую, шириной не более двенадцати футов от стены до стены улочку, Мейбрик снова сунул руку в карман. Он погладил пальцами рукоять прекрасного блестящего ножа, потом сжал ее. Пульс его бился все чаще, запах дешевого джина, секса и алчности ядом дурманил ему мозг. В ушах эхом звенели те непристойности, которые она шептала грузчику. Дерево рукояти едва не скользило в мокрой от пота руке. Ну же, кричал его рассудок. Скорее, пока не вернулись чертовы констебли! Он сделал глубокий вдох, воскрешая в памяти образ своей прекрасной, бесстыжей жены — обнаженной, извивающейся под телом своего любовника в номере той гостиницы, куда они заходили вдвоем у него на глазах, гостиницы на богатой ливерпульской Уайтчепл-стрит… надо же, какое совпадение!
Мейбрик бросил взгляд вдоль Бейкерс-роу. Из-за угла Бакс-роу показался Лахли и кивнул, давая ему знать, что все спокойно. Мейбрик почти задыхался от нетерпения. Левая рука его сжала руку шлюхи. Почти нежно Мейбрик прижал ее спиной к воротам конюшенного двора. Она улыбнулась ему и принялась ворошить свои юбки. Он скользнул рукой по ее локтю, поласкал грудь, потом пальцы его поднялись выше, к ее шее…
Он с размаху ударил ее кулаком в зубы.
Хрустнула кость. Выкрошилось несколько зубов. Она ударилась затылком о ворота и изумленно застыла. Мейбрик сжал ее горло сильнее. Глаза ее выпучились. Беззубый рот беззвучно шевелился. Некогда изящное лицо исказилось от ужаса: она начала задыхаться. Перед глазами Мейбрика маячило лицо его жены — задыхающееся, беззубое, перекошенное страхом… Он сунул большой палец в рот милой, бесстыжей Флори и рванул щеку. Сука почти не сопротивлялась. Он рвал ее горло, ее лицо, безмолвное, ничего не понимающее от страха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
— Привет, любимая, — прошептал доктор. Она испустила сдавленный вскрик и резко обернулась, едва не упав.
Лахли поддержал ее.
— Ну-ну. Я не хотел вас пугать. Спокойно. Она вылупила на него глаза.
— Ох, да это вы, — выдохнула она. — Ну и напугали же меня! — Она радостно улыбнулась и дотронулась рукой до своей шляпы. — Видали? Все купила, как вы сказали. Что, хороша?
— Очень хороша. Очень идет. И бархатом отделана? Славная шляпка. Надеюсь, письма, о которых мы говорили, у вас с собой?
Лицо ее исказила неуверенная улыбка.
— Ну, одно с собой, да.
Никто, кроме Мейбрика, не заметил вспышки гнева на лице Лахли. Он снова улыбнулся ей.
— Одно? Но, дорогая моя, их было четыре! Мистеру Эдди действительно необходимо получить весь комплект.
— Ясное дело, нужно, и кто б его за это винил, да только у меня всего одно письмо. А я как искала подругу, повсюду искала — ну, ту, у которой остальные три…
— Подругу? — Мейбрик даже удивился тому, как ровно, чуть удивленно звучит голос Лахли. — Подругу?
Глупая дура даже не заметила в его голосе опасного металла.
— Ну, так оно вышло, что у меня даже пенни какого не было, а погода-то холодная да дождливая. Вот я и дала три письма Энни, а она мне — шиллинг, чтоб я заплатила за ночлег да чтоб констебль не забрал меня за спанье на улице да не послал меня в Ламбет, в работный дом. Она их для меня хранит — покуда я не верну ей тот шиллинг, чтоб…
Лахли осторожно взял ее за подбородок.
— Что это за подруга, Полли? Как ее зовут?
— Энни. Я ж сказала, Энни Чапмен, что живет в ночлежках по Флауэр-энд-Дин, как я… Она хранит для меня те три письма, но к завтрему утру я их заберу, правду говорю.
— Ну конечно, — снова улыбнулся Лахли. Рука Мейбрика, сжимавшая нож, взмокла от напряжения.
Полли нетерпеливо заглядывала Лахли в лицо.
— А скажите, кончили вы свои дела с мистером Эдди на сегодня? — Она прижалась к Лахли; от нее все еще разило пОтом того грузчика. — Уж не зайти нам куда, прежде как я ворочусь за Энни?
— Нет, на сегодняшнюю ночь дела у меня еще не все, — не без иронии ответил Лахли. Мейбрик все больше восхищался им. Кивком головы Лахли подозвал Мейбрика. — Но у меня здесь друг, у которого есть немного свободного времени.
Полли повернулась, снова чуть не упав, так что Лахли снова пришлось поддержать ее.
— Ну, раз так, привет, милый.
— Добрый вечер, мэм, — приподнял шляпу Мейбрик.
— Полли, — с легкой улыбкой произнес Джон Лахли, — это Джеймс, мой добрый знакомый. Джеймс позаботится о тебе сегодня. Ладно. Вот деньги за то письмо, что ты принесла. — Лахли протянул ей пригоршню сверкающих соверенов.
Полли поперхнулась, потом порылась в кармане и достала измятое письмо.
Лахли осторожно взял его, пробежал взглядом надпись на конверте и высыпал деньги ей в руку. Потом покосился на Мейбрика и едва заметно дернул губой. Полли не долго будет радоваться этим деньгам.
— Вот. Первая выплата. Остаток тоже будет очень скоро. Возможно, мистер Джеймс согласится проводить вас в какое-нибудь уютное место?
Полли в свою очередь улыбнулась Мейбрику и провела рукой по его бесформенным штанам.
— Здорово.
Дыхание Мейбрика участилось. Он улыбнулся ей в глаза; кровь продолжала барабанным боем пульсировать в висках.
— Сюда, дорогая, — сказал он шлюхе.
Они с Лахли заранее рассчитали время, за которое обходят этот квартал констебли из отдела «Эйч», так что у Мейбрика в запасе еще оставалось несколько минут. Этого должно было хватить. Лахли приподнял свою кепку, пожелал Полли доброй ночи и быстрым шагом ушел по Уайтчепл-роуд, насвистывая что-то на ходу. Разумеется, Джеймс знал, что тот сделает круг по тихой Бейкерс-роу и Бакс-роу и что они скоро встретятся… очень скоро.
Мейбрик взял Полли за руку, одарил ее ослепительной улыбкой и повел ее прочь от широкой улицы — по Томас-стрит, узенькой улочке, пересекающей по мосту железную дорогу. За мостом тянулась улица еще Уже, известная как Бакс-роу; на нее выходили высокие глухие стены складов, рабочая школа и несколько длинных жилых домов, в которых проживали торговцы шляпной мануфактуры Шнейдера.
Джеймс знал Шнейдера, маленького грязного чужеземца, что в этом районе города означало только одно: еврей. Джеймс весьма тщательно выбирал место для убийства. Ведь это грязные чужеземцы, наводнившие Лондон, подрывали моральные устои Британской империи, принося с собой свои чужеземные привычки и бесовские религии, говоря на всех языках Вавилонского столпотворения, кроме честного английского. Да, Джеймс выбрал это место с особой тщательностью, дабы оставить весточку на пороге тех ублюдков, что уничтожают все английское.
Место, куда он направлялся, представляло собой старый конюшенный двор, расположенный между школой и жилыми домами. Единственный уличный фонарь горел в дальнем конце Бакс-роу. Когда они сошли с моста на узкую, шириной не более двенадцати футов от стены до стены улочку, Мейбрик снова сунул руку в карман. Он погладил пальцами рукоять прекрасного блестящего ножа, потом сжал ее. Пульс его бился все чаще, запах дешевого джина, секса и алчности ядом дурманил ему мозг. В ушах эхом звенели те непристойности, которые она шептала грузчику. Дерево рукояти едва не скользило в мокрой от пота руке. Ну же, кричал его рассудок. Скорее, пока не вернулись чертовы констебли! Он сделал глубокий вдох, воскрешая в памяти образ своей прекрасной, бесстыжей жены — обнаженной, извивающейся под телом своего любовника в номере той гостиницы, куда они заходили вдвоем у него на глазах, гостиницы на богатой ливерпульской Уайтчепл-стрит… надо же, какое совпадение!
Мейбрик бросил взгляд вдоль Бейкерс-роу. Из-за угла Бакс-роу показался Лахли и кивнул, давая ему знать, что все спокойно. Мейбрик почти задыхался от нетерпения. Левая рука его сжала руку шлюхи. Почти нежно Мейбрик прижал ее спиной к воротам конюшенного двора. Она улыбнулась ему и принялась ворошить свои юбки. Он скользнул рукой по ее локтю, поласкал грудь, потом пальцы его поднялись выше, к ее шее…
Он с размаху ударил ее кулаком в зубы.
Хрустнула кость. Выкрошилось несколько зубов. Она ударилась затылком о ворота и изумленно застыла. Мейбрик сжал ее горло сильнее. Глаза ее выпучились. Беззубый рот беззвучно шевелился. Некогда изящное лицо исказилось от ужаса: она начала задыхаться. Перед глазами Мейбрика маячило лицо его жены — задыхающееся, беззубое, перекошенное страхом… Он сунул большой палец в рот милой, бесстыжей Флори и рванул щеку. Сука почти не сопротивлялась. Он рвал ее горло, ее лицо, безмолвное, ничего не понимающее от страха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114