«Дорогой сэр!
Я буду рад возможности продолжить Ваше лечение. Для меня большая честь то, что Вы доверяете мне Ваше здоровье. Убежден, что смогу сделать из Вас совершенно нового человека. Будьте добры, навестите меня сегодня в моей клинике на Кливленд-стрит в восемь вечера. Если Вы по каким-либо причинам не в состоянии нанести этот визит, известите меня телеграммой, и мы назначим время, устраивающее нас обоих».
Он сам отнес письмо и опустил его в ящик, чтобы быть уверенным в том, что оно поспеет на почтамт Ливерпульского вокзала в Уайтчепле к пятичасовой доставке — расстояние не превышало нескольких миль, а Лондон давно уже являлся объектом зависти всей Европы в том, что касалось почтовой связи. Выемка писем из ящиков осуществлялась несколько раз в день, так что доставка занимала каких-то несколько часов. Лахли улыбнулся сам себе и, беззаботно насвистывая, зашагал вдоль выстроившихся по Кливленд-стрит особняков модных художников. Они придавали улице стиль и респектабельность, достичь которых другие, менее почтенные обитатели ее не могли и надеяться. Живописцам покровительствовали богатые и влиятельные мира сего, которые заказывали им полотна для своих домов, портреты жен и любовниц. Считалось престижным быть увековеченным кистью талантливого художника вроде Уолтера Сиккерта или несравненного Валлона, за холст которого лорд Солсбери, нынешний премьер-министр, недавно заплатил умопомрачительную сумму в пятьсот фунтов — возможно, потому, что в процесс создания его были вовлечены и члены его семьи.
Джон Лахли выбрал местом для своего дома Кливленд-стрит, поскольку улица ассоциировалась с миром модных художников. Здесь врач-месмерист мог представляться своей клиентуре образцом респектабельности — на фоне остальных, несколько богемных обитателей квартала. Лахли прекрасно понимал, что в более престижном окружении вроде Белгрейвии его бы считали чужим. Поэтому он поселился на Кливленд-стрит, несмотря на репутацию двух-трех расположенных здесь заведений — как раз таких, которые привлекали людей с запросами Эдди. Именно здесь, на Кливленд-стрит, познакомился он со славным принцем Альбертом Виктором Кристианом Эдуардом и сумел обернуть это знакомство себе на пользу. Его выбор уже начал приносить неплохие дивиденды.
Все, что ему нужно было сейчас, — это защитить свои вклады.
Полли Николз еще не знала этого, но жить ей осталось меньше дня. Лахли надеялся, что она проведет это время в свое удовольствие. Во всяком случае, он твердо решил сполна насладиться ее расплатой. Он ускорил шаг — ему не терпелось опустить письмо в ящик, начав тем самым действовать. Из Джеймса Мейбрика получится идеальное оружие. Право же, он может даже оставить Мейбрику нож после того, как он, Джон Лахли, удовлетворит свой гнев.
Он рассмеялся и с трудом сдержался, чтобы не поцеловать зажатое в обтянутой перчаткой руке письмо.
«Сегодня же ночью, — пообещал он Полли Николз. — Мы познакомимся сегодня же ночью».
* * *
Когда Марго добралась наконец до сектора отправки Британских Врат, Вокзал Виктория приобрел вид бродячего цирка, собравшегося сниматься с места для переезда в другой город. Ни в Общем зале, ни на выходящих в него галереях не было видно ни одного свободного столика — что там столика, на галереях и балконах можно было только стоять. Впрочем, может, это было и к лучшему: добавьте к стоявшим на галереях толпам еще несколько человек, и они вполне могут обрушиться под собственным весом.
Хотя, как и в любой толпе, большинство составляют зеваки, тут не было недостатка и в сектантах с плакатами и транспарантами. Бригады репортеров в восторге снимали весь этот бардак на пленку, а адепты культа Потрошителя и прочие недоумки раздавали направо и налево интервью: Господь Джек, дескать, явится сквозь нестабильные Врата, что отворятся при падении метеорита, и в сонме адских демонов сойдет сквозь Британские Врата обратно в свое время…
Все это было бы даже забавно, если б не дюжина совсем уже сбрендивших типов, настойчиво требовавших, чтобы их пропустили через Британские — с билетами или без оных они твердо вознамерились служить своему господину и повелителю по слову его. Протискивавшаяся через толпу со своим багажом на тележке Марго напоролась на какого-то психа с выпученными глазами.
— Нечистая шлюха! — выкрикнул тот, ухватив ее за руку. — Джеку ведомы твои грехи! Он покарает тебя, когда придет время потрошить!..
Марго вырвалась, а псих замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. Судя по всему, он был мало знаком с приемами айкидо.
Почти сразу же появились ребята из Службы безопасности, и Марго махнула Уолли Клонцу: этот идиот очухался и снова лез к ней.
— Уолли! Эгей! Давай сюда!
— В чем де… о черт! — Уолли ловко выхватил наручники и схватил типа, который почти прорвался уже к Марго, выкрикивая непристойности. Парочка его соратников попыталась было вступиться за товарища, но в дело вмешались новые полицейские. Завязалась оживленная потасовка, но не успела Марго встревожиться по-настоящему, как волнения были подавлены превосходящими силами правопорядка. Агенты безопасности уволокли дюжину разгоряченных личностей — некоторых в смирительных рубашках. Марго взяла себя в руки и направилась дальше, пробивая себе дорогу через пикеты репортеров, ощетинившихся объективами и микрофонами.
— Скажите, вы не Марго Смит, специальный гид «Путешествий во времени», приставленный к группе наблюдателей?..
— …верно ли, что вы готовитесь стать разведчиком времени?..
— …скажите нам, что вы почувствовали, когда на вас напал адепт культа Потрошителя?..
— Без комментариев, — хладнокровно повторяла она, тараня их ряды тележкой с багажом. Да, если так хреново уже на станции… Что же будет в самом лондонском Ист-Энде, когда начнутся нападения Потрошителя?
И что, если Йаниру похитил один из таких психов? Для жертвоприношения Джеку-Потрошителю? О такой возможности не хотелось даже думать. Марго решительно выбросила эти мысли из головы и поручила наконец заботу о своем багаже носильщикам «Путешествий». Покрепче ухватившись за свой ридикюль, она укрылась в зале ожидания, куда репортеров не допускали, и где они могли дотянуться до нее только телеобъективами и сверхчуткими микрофонами. Это нельзя было назвать интимной обстановкой, однако в сложившихся обстоятельствах она не могла рассчитывать на большее. И уж во всяком случае, она не собиралась давать никаких интервью.
Ворвавшись в зал ожиданий и переведя дух, она поискала в толпе своих подопечных — Шахди Фероз и двух журналистов, пополнивших группу наблюдателей. Она почти обошла помещение по периметру и уже собиралась разбить его на квадраты для поисков, когда под потолком Общего зала грянула музыкальная заставка местной службы новостей и на одной из стен засветился огромный телевизионный экран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114