В глазах Мэрса появился какой-то огонек, словно загорелась индикаторная лампочка, свидетельствующая о пробуждении интереса.
— Я слушаю вас, продолжайте, если не ошибаюсь, вы из стоячего болота риторики хотите перебраться в бурное русло философии. Только осторожнее, здесь есть подводные камни.
— Благодарю за предупреждение, — биолог, следуя традиционным правилам вежливости, прикоснулся левой рукой к правому плечу, — но я буду плавать на поверхности явлений, и подводные камни мне не страшны. Спрашиваю снова, что же такое время и как мы его измеряем?
— Время — это… — начал было Мэрс, но Дасар перебил его:
— Э-ээ… не надо! Знаю, что вы скажете. Позвольте мне самому и ответить. Время, на мой взгляд, это количественное выражение происшедших изменений, а не какой-то там вид пространства или еще что-то — словом, время не есть самостоятельная физическая категорий, в чем вы хотели меня убедить. Если имеются изменения, тогда, и только тогда, можно говорить о времени, как выражении этих изменений. Например, я старше вас, Антор, не потому, что родился, когда вас еще не было, а потому, что в моем организме изменений накопилось больше, чем в вашем! Вы поняли мою мысль?
Биолог в упор смотрел на меня, но, не получив ответа, снова повернулся к Мэрсу:
— Так что вы скажете?
Тот неожиданно рассмеялся:
— Вы, литам Дасар, вопреки обещаниям, поплыли отнюдь не по поверхности, а опустились на некоторую глубину, и подводные камни, о которых я говорил, подстерегают вас. Но сейчас, принимая пока ваши рассуждения, хочу спросить, какой же практический вывод из всего этого, применительно к проблеме, которую мы начали обсуждать?
— Самый непосредственный.
— Может быть, вы скажете более определенно?
— Охотно.
— Так мы слушаем вас, — сказал Мэрс.
Биолог обошел вокруг стола и уселся напротив нас.
— Здесь, на Хрисе, — вы это, Мэрс, отлично знаете, так как занимались соответствующими исследованиями, не происходит почти никаких изменений. Этот мир словно застыл, и время для него остановилось. На Арбинаде возникнут и исчезнут горы, материки, моря. По длиннейшей лестнице эволюции живые существа будут неутомимо карабкаться вверх до уровня человека, а здесь все останется почти таким же, как мы это видим сейчас. И для нашего послания, адресованного тем, кто придет сюда после нас, не страшны миллионы лет, которые вас так пугают. Надеюсь, я высказался ясно?
Мэрс утвердительно качнулся вперед:
— Вполне. С этого можно было начать сразу, не вдаваясь в рассуждения о сущности времени.
— Может быть, но вы страшились миллионов столетий, мне хотелось показать вам, что сами по себе годы ничего не значат, кроме пустой арифметики. С таким же успехом, как о миллионах лет, вы могли говорить о миллионах звезд, окружающих нас, и по этой причине считать мое предложение бессмысленным, риторическим, позволю себе напомнить ваше определение.
— Значит, вы предлагаете, — сказал я, — оставить где-нибудь на Хрисе нечто вроде посылки будущим арбинадцам в надежде на то, что со временем они придут сюда и найдут это послание?
— Совершенно точно. Арбинада — это их дом, а Хрис — порог этого дома, балкон, так сказать, на который они рано или поздно выйдут подышать свежим воздухом космоса. Нужно лишь положить наше послание в такое место, которое привлечет внимание будущих хозяев, и в этом вопросе я полагаюсь на Мэрса и его товарищей — они лучше знают Хрис, чем мы с вами, Антор. Вы все еще против, Мэрс?
— Нет, почему же? — ответил он. — Но такой взгляд в будущее, эта вера в грядущих людей и наш примитивный способ общения с ними отдают каким-то пессимизмом. Вам это не кажется, Дасар?
— В чем именно вы усмотрели пессимизм?
— Да во всей этой идее.
— Не понимаю, — заметил я, — мне казалось очень заманчивым послать наш привет будущему человечеству.
— Видите ли, — медленно проговорил Мэрс, — на мой взгляд, питать такую горячую веру в грядущее человечества соседней планеты — это значит потерять веру в собственное человечество. Вдумайтесь сами, вот нас здесь трое случайных представителей церексианцев, и мы от лица миллионов других людей, не спрашивая их мнения, хотим обратиться к другим мыслящим существам. Почему мы должны действовать в одиночку? Разве нельзя это сделать более организованно, в больших масштабах, с большими шансами на успех? Или вы, Дасар, вы, Антор, не верите в своих соотечественников? Почему вы берете на себя эту миссию?
— Я ждал этого вопроса, Мэрс, — сказал Дасар, расстегивая свою куртку, словно ему было жарко, — и отвечу вам. Позвольте мне сражаться вашим же оружием. Да, я не верю, что наше человечество в данный момент пойдет на это. Не люди Церекса, а те, кто стоит над ними. Ведь они не хотят даже подумать о судьбе своего народа, какое им дело до грядущего Арбинады! И вы это отлично знаете, Мэрс!
— Знаю, потому и говорю. Но до появления арбинадцев пройдут еще миллионы лет. Может быть, мы спешим, Дасар? А? Ведь еще есть время, на Церексе не всегда будут господствовать те, кому все безразлично, кроме собственной шкуры. И потом, — голос Мэрса зазвенел, — позвольте спросить, Дасар, какую же судьбу вы предрекаете нам, церексианцам, в будущем? Куда мы денемся? Что станет с нашим человечеством? Почему вы не допускаете, что мы через миллионы лет не войдем в непосредственный контакт с арбинадцами? Да и появятся ли они? Ведь впереди у нас миллионы лет, я все же повторяю, миллионы! За это время, под нашим воздействием, весь ход эволюции на Арбинаде может измениться и пойдет не естественным путем, а как-то иначе, и человек там никогда не появится. Может быть, мы заселим Арбинаду и сделаем ее своей второй родиной?! Что ограничивает наши возможности?
— Ну нет! — воскликнул я. — Жить на Арбинаде, бр-р, одна тяжесть чего стоит! Скорее мы заселим Хрис!
— Мы его и так уже заселили, — печально улыбнулся Мэрс. — Так что же вы молчите, Дасар?
Биолог откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на нас. Машинально застегнув свою куртку наглухо, так что ворот сдавил ему шею, он произнес с расстановкой:
— Э-э, вы считаете меня пессимистом, я значит не верю в человечество. — Дасар резко встал. — Чу-дес-но! Вы, Мэрс, будете жить вечно?
— Что за ерунда, литам…
— Нет, постойте! Вы с надеждой глядите вперед, имея в виду не самого себя, а грядущие поколения, — и вы оптимист, а я пессимист, — потому что верю в грядущее нового человечества! Где логика? В мире нет ничего вечного, Мэрс, одно сменяет другое — это закон природы! Человечество возникло, и оно исчезнет, рано или поздно, с тем чтобы возникнуть снова в другом месте и в другое время. Мы еще не постигли этих законов и не знаем, почему и когда это случится, но так будет. Правда, человеческое общество — это особая категория.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58