Я сам серею. Но ведь и такие, как точка с тире, мне тоже малоприятны? Разумеется! Эти люди вызывают у меня отвращение. Они надуманы, придуманы, высосаны из пальца. Серость, она хоть естественна. Серых делает природа, а остальных — сам человек. Нет, может, мне все же заняться моими жуликами? Кто они такие, куда они, зачем? Может, тут есть сюжет? Или будет? Скуки ради? Все равно работа не вытанцовывается. И отдых тоже не получается. Мозг постоянно занят обдумыванием дурацких комбинаций. А мне не убежать от себя. Моя профессия у меня в крови.
Итак, вчерашние гангстеры. Их цели, их биографии, прошлое, настоящее и, разумеется, будущее. Можно ли сконструировать линию поведения и предсказать конечный результат? Можно, но мало исходных данных. Нужно еще разок-другой увидеть их. Не будет ли поздно?» Питер Ик вышел из своей каюты в хорошем расположении духа. Его волосы были уложены, усы подвиты и надушены, кожа на груди хранила воспоминание о холодном душе. Тяжелый осадок ночных снов растаял, как ледок на утреннем солнце.
«На море этой безбрежной скуки и тоски, или нет, на безбрежных просторах океана скуки и тоски далеко на горизонте возник парус интереса. Незначительный такой клочочек белой материи, но как он меняет ландшафт! Только он меня и спасает, удерживает на поверхности. Моя профессия меня бережет. Нет, нет, я пе оставлю сюжет, который идет мне прямо в руки! Возможно, я опоздал и многое упустил, но и сейчас еще кое-что можно сделать. Я был непозволительно равнодушен, но у меня есть оправдание. Я устал. Я устал от сознания, что меня ненавидит моя третья жена. Нет, мои милые клоуны из первого акта должны доиграть комедию. Я буду писать о вас и сверять свой текст с жизнью. Пойдут две сюжетные линии. Одна будет конструироваться мной. Это — теоретический сюжет. Я вложу в него весь свой богатейхпий опыт. Вторая линия будет чисто репортерская. Я стану тенью бродить за своими клоунами по „Святой Марии“. Я буду подслушивать их каждый вздох, подсматривать каждый шаг и записывать все большие и малые события, случившиеся с ними, — одним словом, все, что удастся узнать и выведать у болтливых официантов, матросов, пассажиров, и все, что увижу я сам. Я сравню теорию с практикой. После этой работы мне станет ясно, насколько точно работают мое воображение и память. Возможно, я так и опубликую их вместе — детектив воображаемый и детектив действительный. Это будет достаточно оригинально, чтобы произвести впечатление на широкие массы критиков. Именно критиков? Хотя, возможно, кое-кто из читателей тоже оценит новый подход. Господи!» Питер Ик остановился и осторожно прикоснулся к усам. Прямо перед ним по трапу с верхней палубы спускались трое. Две спины жуликов писатель узнал с полувзгляда, а вот кому принадлежит третья, замыкающая шествие, можно было особенно не раздумывать. Эта спина принадлежала порядку и закону, а личность при этом роли не играла.
«Простите, но ведь это, кажется, эпилог? Сюжет скомкан и уродливо обрезан! Где кульминация? Где сложная многоходовая и совершенно неожиданная развязка? Какой примитив! Кто позволил из Конан-Дойля стряпать комиксы? Дьявольщина! Все летит к черту! Мои дорогие клоуны, как же быстро вас поймали!» В узком переходе вдоль левого борта писатель снял пурпурный огнетушитель «Шелл» и, быстро оглянувшись, неслышным семенящим шагом настиг Усиса. Удар по затылку техника-электрика был мягким, почти нежным.
— Я ж говорил, что у них есть третий, — пробормотал Альдо, роняя браунинг и медленно опускаясь на колени.
Ленивец и Живчик оглянулись и увидели павшего ниц конвоира. Сзади стоял знакомый им человек и делал знаки, обозначавшие: валяйте, мол, ребята, на все четыре стороны. Впрочем, свободной была только одна, и гангстеры ринулись вперед.
Питер Ик удалился в противоположном направлении.
«Нужно срочно засесть за теоретическую часть, — решил он, — иначе практика обгонит. Реальность задает слишком нервозный темп. Нужно догонять».

23
— Дорогой Джимми, как вы думаете, чем отличается великий человек от простого смертного?
Оссолоп широко открыл глаза.
— По-моему, способностью свершать великие дела.
— Это итог, Джимми, итог. Это результат некоего свойства, присущего великому человеку. А вот каково само свойство, как его определить в наших беспомощных словах?
Джимми пожал плечами. Трири улыбнулся.
— Это же так просто, дорогой, так просто. Великого человека отличает способность увидеть, ощутить правду, какой бы она ни была, во весь голос высказать ее, как бы это ни было неприятно множеству людей, и, наконец, действовать в соответствии с этой правдой. Это три обязательных компонента в рецептуре величия. Отсутствие хотя бы одного из них превращает человека из великого в преуспевающего, признанного, талантливого и так далее, но величие при этом исчезает.
— Что такое правда?
— О, мой дорогой, правдой можно назвать любое орудие, которое не заметил противник и которое вы выгодно использовали для достижения своей цели. Например, Трумэн или Аль Капоне увидели и ощутили правду силы, громко заявили о ее признании и действовали в соответствии с этой правдой.
— Они великие люди?
— А как вы думаете? Разве они убили меньше людей, чем, скажем, какой-нибудь Калигула? А величие Калигулы — это уже историческая константа, не так ли?
— Да, но тогда правда в вашем понимании что-то весьма своеобразное.
— Нет, нет. Именно правда. Объективная реальность, примененная для субъективных нужд. Примеры лежат под руками. Линкольн увидел правду, связанную с организацией нового общества, провозгласил ее... а впрочем, вы знаете, что было дальше.
Оссолоп внимательно посмотрел на учителя.
— И вы, доктор?..
— И я, мой мальчик, и я, не будем излишне, по-обывательски скромны и назовем кошку кошкой. И я, мой мальчик, увидел силу наслаждения, увидел главную движущую силу, которой подчиняются человеческий организм и общество, и я провозглашаю ее во все горло, во всю глотку, насколько мне хватит дыхания, и я буду действовать так, как мне подсказывает мое понимание этой сегодняшней правды. Сегодняшней потому, что правда подобно реке течет, меняет направление и русло, и каждый год, день и час в ней появляется что-то новое, неожиданное. Время приносит нам новую правду. И я, мой Джимми, и я, именно и я! Я приведу мир к золотому веку и стану тогда президентом Соединенных Штатов.
Доктор Трири закончил речь, сверкнув глазами. На одном из них у него было маленькое, почти незаметное бельмо. Оно делало его взгляд похожим на взгляд статуи — слепым и многозначительным. И слепо и многозначительно доктор осмотрел ученика.
«Когда Джимми не выпивши и без таблеток, он производит хорошее впечатление. У него великолепный цвет лица и замечательные зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43