— Каллиопа обожает эту песенку, — заметил герцог. — Жаль, что ее с нами не было.
Принц Аматус нахмурился.
— Послушай, ведь мы ее не видели с тех самых пор, как нагрянула чума. Я написал ей письмо, попросил у нее прощения, но она мне не ответила. Это не похоже на Каллиопу. Нужно будет непременно сегодня же навестить ее и убедиться, что с ней ничего не случилось.
— А чего тянуть? — пожал плечами герцог. — Можно прямо сейчас к ней заглянуть. Если вы не против, я мог бы вас сопровождать, но если вы хотите встретиться с ней наедине…
— Вассант, а что это ты покраснел?
Герцог опустил глаза, уставился на мостовую, по которой весело цокали копыта их коней, и смущенно ответил:
— Ваше высочество, я только хотел помочь, чтобы вам не пришлось смущаться… Прощу прощения. Я ничего такого не хотел сказать.
Аматус расхохотался — весело, непринужденно да так заразительно, что из окон выглянули женщины, а мастеровые оторвались от работы. Принц этого не заметил, но его радостный смех согрел сердца горожан, и вскоре по городу разнеслась весть о том, что очень скоро принц отыщет средство от эпидемии и еще до начала праздника проводов зимы в Королевство вернутся добрые старые времена.
— Герцог Вассант, — отсмеявшись, проговорил Аматус, — за что я тебя люблю, так это за то, что твое преданное королю и отечеству сердце не в ладах с твоим грубым языком. Да, мы немедленно отправимся к Каллиопе. Отправь кого-нибудь в замок, пусть там знают, где мы, и не волнуются, а мы сейчас же поскачем прямо к ее дому.
А еще через несколько мгновений они уже привязывали своих коней на небольшой, залитой солнцем площади, где стоял дом Каллиопы.
Принц Аматус нетерпеливо постучал в дверь. Оказалось, что он ужасно скучал по Каллиопе, сам не зная, по кому так скучает, и даже не понимая, как сильно ему не хватает ее. Словом, нетерпение принца не знало границ. Вероятно, Каллиопа до сих пор сердилась на Аматуса, но теперь у него хотя бы имелось оправдание своему долгому отсутствию, и он знал, что и прощения попросить на этот раз сумеет более искренне.
Мириться с Каллиопой всегда было приятно. Она умела дуться достаточно долго для того, чтобы потом примирение оказалось радостным, но все же не так долго, чтобы кто-то подумал, что ей прямо-таки очень нравится так долго обижаться.
Принц постучал снова. Они с герцогом уже довольно долго стояли на мокром крыльце под ярким солнцем, которое, казалось, стремится заглянуть в каждую выбоинку между булыжниками мостовой.
Дверь едва заметно приоткрылась, в щелочку кто-то выглянул, и Аматус понял единственное: за дверью стояла не Каллиопа.
— Моей госпожи Каллиопы нет дома. Вернее, она дома, но для вас ее нет, а вернее — ее нет ни для кого, — сообщил голос из-за двери, цитируя, по всей вероятности, слово в слово распоряжение хозяйки. И дверь захлопнулась.
— Похоже, она до сих пор злится на вас, — заключил герцог.
— Вполне вероятно, — вздохнул Аматус. — Я, правда, понимал, что она не станет со мной разговаривать до тех пор, пока я перед ней не извинюсь, но вот что она не станет со мной разговаривать даже после того, как я извинился, — этого я представить никак не мог. Что ж, остается предположить, что это всего лишь дурацкий каприз.
Герцог потрепал принца по плечу.
— Вот теперь я вижу, что вы вновь в добром здравии! — воскликнул он.
Примерно через полчаса, после ориентировки на местности (и некоторого замешательства вследствие того, что обнаружилось, что им обоим известно, где находится спальня Каллиопы, но выяснилось, что, невзирая на все попытки, ни тот ни другой там ни разу не бывали), Аматус не без любопытства уставился на замысловатую железную штуковину, которую сжимал в руке герцог Вассант.
— Это штырь, ваше высочество, — пояснил герцог. — Такими пользуются смелые пастухи, присматривающие за стадами горных леггорнов в скалистых областях моего герцогства. Чтобы вернуть в стадо заблудших леггорнов, им порой приходится взбираться на отвесные скалы. Нужно только воткнуть штырь в камень, потом перебросить через него веревку и взобраться по ней наверх. Думаю, таким путем мы запросто доберемся до крыши дома леди Каллиопы, а потом останется только спуститься по веревке до окна ее спальни.
— А ты этим штырем уже пользовался когда-нибудь? — поинтересовался принц.
— Случалось взобраться на пару-тройку пиков, да и вообще было времечко, когда чуть не каждый день доводилось прибегать к помощи этой штуки, — признался Вассант. — Ерунда, плевое дело.
На самом деле на «пару-тройку пиков» герцог совершил восхождение в раннем детстве, сидя в заплечном мешке у пастуха леггорнов, которому его препоручил папаша, а штырем по большей части пользовался в школе в качестве пресса для бумаг, но сейчас он не видел причин, зачем бы ему понапрасну волновать принца Аматуса. Герцог искренне полагал, что дело действительно, как он выразился, плевое.
К изумлению Аматуса и облегчению Вассанта, штырь бесшумно взлетел на крышу, зацепился, а веревка повисла совсем рядом с балконом Каллиопы. В доме было тихо, и если штырь и издал какой-то шум, услышать его могли только на чердаке. На миг Аматус задумался: то ли чердак необитаем, то ли вправду штырь приземлился там совершенно беззвучно.
Но тут друзья заспорили: герцог настаивал на том, что первым по веревке должен взбираться он, так как обязан удостовериться, что принцу не грозит никакая опасность (на самом деле гораздо сильнее Вассант хотел удостовериться в том, что со штырем и веревкой все в порядке, прежде чем этой конструкцией воспользуется наследник престола). Принц, считая себя героем сказки, а также понимая, что грозящая ему опасность зовется всего лишь Каллиопой, настаивал, что первым должен непременно лезть он. В конце концов, решив не унижать принца, герцог сдался.
Аматус полез вверх по веревке ловко, как обезьяна, если только вы в состоянии представить себе обезьяну с одной рукой и двумя ногами, одна из которых представляет собой ступню, существующую отдельно от тела. Скоро он уже перелез через перила балкона и махнул Вассанту рукой, дав знак следовать за ним.
Но стоило герцогу ухватиться за веревку, как штырь сорвался с крыши и упал на землю. Веревка легла к ногам герцога аккуратными кольцами, а штырь вонзился в центр круга. Дело в том, что герцог и понятия не имел о том, что для повторной попытки нужно было трижды перебросить веревку через штырь. И как только принц отпустил веревку, штырь послушно вернулся к хозяину.
Аматус про это знал еще меньше герцога и рассердился настолько же сильно, насколько герцог обалдел. Но поскольку принц решил не шуметь, он был вынужден выразить свой гнев исключительно бурной жестикуляцией. Но и это не возымело особого эффекта, так как герцог от смущения потупил взор и пантомимы принца не видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87