И меня тоже. – Едва успев договорить, Джоанна приготовилась к новой сильной схватке.
– Я никогда не оставлю тебя одну. – Роэз взяла руку Джоанны в свои и крепко сжала. – А теперь держись за меня.
– Он не должен идти так быстро, – пролепетала повитуха, ставя на стол свою деревянную чашу для вина и придвигаясь поближе, чтобы взглянуть на Джоанну. – Это первый ребенок, и схватки должны длиться часами, может, даже днями. – Она попыталась положить грязную руку на живот Джоанны, но роженица с отвращением отпрянула:
– Оставь меня в покое. Не прикасайся ко мне.
– Будь по-твоему. Ты еще завопишь о помощи. Скоро.
С этими словами повитуха подошла к двери, чтобы впустить Лиз с водой. Верная условиям сделки с Роэз, она быстро отправила женщину Бэрда восвояси и задвинула засов.
– Больше нас никто не потревожит, – успокоила Роэз Джоанну и, указав повитухе на угол, распорядилась: – Садись и сиди там, пока я тебя не позову.
– Делайте что хотите. Мне все равно, раз хорошо заплатили, – отозвалась она.
Теперь началась самая трудная пора: надо было помочь новой жизни появиться на свет, потому что, как отметила повитуха, Джоанна не прошла через естественные медленные начальные часы родов. Джоанне казалось, что ее чрево так же рвется вытолкнуть ребенка, как она жаждет поскорее взять его в руки. Во все время мучительных схваток и усилий Джоанны с ней была Роэз, держала ее за руку, обтирала лоб, ободряла.
Роэз заставляла ее ходить по комнате, а когда она больше не могла этого делать из-за дрожи и слабости в подгибающихся ногах, мачеха переменила тактику. Роэз велела ей присесть на корточки над соломенным тюфяком и удерживала ее, чтобы Джоанна не упала в то время, как тужилась и тужилась, пока ей не начало казаться, что она сейчас умрет от напряжения. Роэз ни на мгновение не позволяла ей отвлекаться от ее усилий, а ребенок шел так быстро, что хотя Джоанна охала, стонала и даже выругалась раз или два, устав тужиться, она не кричала почти до самого конца, когда ощутила, как что-то горячее и мокрое выскользнуло из ее тела. И тогда это был уже крик торжества, а не боли. Роэз тоже громко закричала, подхватывая ребенка и поднимая его, в то время как Джоанна опустилась на солому. Быстро обтерев новорожденного, Роэз закутала его в мягкую ткань.
Пронзительный вопль вырвался из крохотного ротика, и Роэз перевернула дитя, отвернув уголок ткани, чтобы Джоанна увидела, что это мальчик. Джоанна протянула руки, и Роэз положила в них ребенка. Джоанна прижала его к груди. Ребенок стал тыкаться в нее носиком, и она рассмеялась счастливым смехом впервые почти за целый год.
– Помоги мне снять грязную рубашку, – обратилась она к Роэз. – Мой сын Криспин голоден.
Минуту спустя ребенок с жадностью начал сосать, но вскоре задремал.
– Что ж, – проговорила повитуха, покидая свой угол и подвигаясь поближе в сопровождении облака винных паров. – Ты родила славного сына. Вот что я тебе теперь скажу: позволь мне сообщить барону Рэдалфу об этом, и я сохраню ваш секрет, что вы делали все сами, без моей помощи.
– Я же тебе уже заплатила, – начала было Роэз, но счастливая усталая Джоанна остановила ее:
– Ладно. Пусть она сообщит об этом отцу, и дай ей получить свое вознаграждение. Нам ведь это неважно, лишь бы маленький Криспин был цел и здоров. Но, женщина, дай нам немножко побыть одним, прежде чем ты отправишься вниз в большой зал.
– Это я могу, потому что вы были добры ко мне, не то что некоторые, и дали мне хорошего вина. Ты так быстро родила, девочка, что близкие, собравшиеся внизу, будут ошеломлены. – Повитуха перегнулась через плечо Роэз, глядя, как та ловко смывает кровь с бедер Джоанны. – По крайней мере, разрывов у нее нет. У тебя все быстро заживет, девочка, и ты скоро будешь готова снова принять мужчину.
Налив себе вина, повитуха удалилась в свой угол.
– Меня не интересуют мужчины, кроме одного, – прошептала Джоанна, целуя шелковые беленькие волосики сына. – Какой он светленький!
– Он должен быть таким при обоих золотоволосых родителях, – откликнулась Роэз. – Как печально, что Криспин никогда не увидит сына.
Но Джоанна ее не слышала: она была поглощена своим сокровищем.
* * *
Рэдалф был в восторге. Как только повитуха сообщила ему счастливую весть, он взлетел по ступеням и ворвался в комнату Джоанны.
– Мальчик! – восклицал он. – Наконец-то! Разверни его, Джоанна, дай мне увидеть его своими глазами.
Джоанна сделала, как он велел, и Рэдалф впился глазами в своего наследника. Ребенок сначала вздрогнул от прохладного вечернего воздуха, но потом раскинул ручки и ножки и открыл огромные синие глаза. Бережно, почти что благоговейно Рэдалф протянул толстый палец и на миг коснулся крохотного мужского органа.
– Отлично. Отлично, – проговорил он, потирая руки. – Бэрд говорит, что на одной из моих ферм есть женщина, чей ребенок умер, оставив ее с огромными грудями, полными молока. Я прикажу ей завтра явиться в замок, чтобы стать кормилицей.
– Нет. – Снова закутав своего сына, Джоанна крепко прижала его к себе, словно защищая от притязаний отца. – Я сама буду нянчить и кормить своего маленького Криспина.
– Криспина? Никогда! – Рэдалф яростно посмотрел на нее. – Мой внук будет зваться Вильям, в честь великого завоевателя, даровавшего эти земли моему роду.
– Криспин, – настойчиво повторила Джоанна, отвечая Рэдалфу таким же суровым и решительным взглядом. – Он будет назван в честь своего отца, зверски убитого каким-то мерзавцем.
– Я сказал: Вильям!
Она видела, как он разгневан. Рэдалф всегда легко выходил из себя, но на этот раз у Джоанны было оружие, и ока готова была им воспользоваться. Месяцы заключения изменили ее. Никогда больше отец не запугает ее. Возможно, внешне покажется, что она повинуется ему, но в сердце ее навсегда поселился дух свободы и мятежа.
– Он будет крещен именем Вильям Криспин, – заявила она. – Я соглашаюсь на Вильяма, а ты соглашаешься не приглашать к нему кормилицу. В конце концов, ты же не хочешь, чтобы твой внук рос на молоке крестьянки, когда я могу дать ему благородную пищу? – Она знала гордыню своего отца и рассудила верно. Со все укрепляющимся ощущением силы она следила за тем, как Рэдалф задумался и принял ее доводы.
– Хорошо, – объявил он, как бы удостаивая ее огромной чести. – Можешь сама кормить своего сына.
– И я буду присутствовать при крещении, – сказала она. – Я дала тебе наследника, которого ты желал, и никто не может усомниться в том, чей он сын. Теперь мое незаконное заточение кончилось.
– Ты так считаешь? – Рэдалф прищурился, и губы его скривились в уродливом подобии улыбки. – Возможно, ты еще не поняла, до каких пределов строгости я готов дойти, чтобы защитить мою дочь и моего внука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
– Я никогда не оставлю тебя одну. – Роэз взяла руку Джоанны в свои и крепко сжала. – А теперь держись за меня.
– Он не должен идти так быстро, – пролепетала повитуха, ставя на стол свою деревянную чашу для вина и придвигаясь поближе, чтобы взглянуть на Джоанну. – Это первый ребенок, и схватки должны длиться часами, может, даже днями. – Она попыталась положить грязную руку на живот Джоанны, но роженица с отвращением отпрянула:
– Оставь меня в покое. Не прикасайся ко мне.
– Будь по-твоему. Ты еще завопишь о помощи. Скоро.
С этими словами повитуха подошла к двери, чтобы впустить Лиз с водой. Верная условиям сделки с Роэз, она быстро отправила женщину Бэрда восвояси и задвинула засов.
– Больше нас никто не потревожит, – успокоила Роэз Джоанну и, указав повитухе на угол, распорядилась: – Садись и сиди там, пока я тебя не позову.
– Делайте что хотите. Мне все равно, раз хорошо заплатили, – отозвалась она.
Теперь началась самая трудная пора: надо было помочь новой жизни появиться на свет, потому что, как отметила повитуха, Джоанна не прошла через естественные медленные начальные часы родов. Джоанне казалось, что ее чрево так же рвется вытолкнуть ребенка, как она жаждет поскорее взять его в руки. Во все время мучительных схваток и усилий Джоанны с ней была Роэз, держала ее за руку, обтирала лоб, ободряла.
Роэз заставляла ее ходить по комнате, а когда она больше не могла этого делать из-за дрожи и слабости в подгибающихся ногах, мачеха переменила тактику. Роэз велела ей присесть на корточки над соломенным тюфяком и удерживала ее, чтобы Джоанна не упала в то время, как тужилась и тужилась, пока ей не начало казаться, что она сейчас умрет от напряжения. Роэз ни на мгновение не позволяла ей отвлекаться от ее усилий, а ребенок шел так быстро, что хотя Джоанна охала, стонала и даже выругалась раз или два, устав тужиться, она не кричала почти до самого конца, когда ощутила, как что-то горячее и мокрое выскользнуло из ее тела. И тогда это был уже крик торжества, а не боли. Роэз тоже громко закричала, подхватывая ребенка и поднимая его, в то время как Джоанна опустилась на солому. Быстро обтерев новорожденного, Роэз закутала его в мягкую ткань.
Пронзительный вопль вырвался из крохотного ротика, и Роэз перевернула дитя, отвернув уголок ткани, чтобы Джоанна увидела, что это мальчик. Джоанна протянула руки, и Роэз положила в них ребенка. Джоанна прижала его к груди. Ребенок стал тыкаться в нее носиком, и она рассмеялась счастливым смехом впервые почти за целый год.
– Помоги мне снять грязную рубашку, – обратилась она к Роэз. – Мой сын Криспин голоден.
Минуту спустя ребенок с жадностью начал сосать, но вскоре задремал.
– Что ж, – проговорила повитуха, покидая свой угол и подвигаясь поближе в сопровождении облака винных паров. – Ты родила славного сына. Вот что я тебе теперь скажу: позволь мне сообщить барону Рэдалфу об этом, и я сохраню ваш секрет, что вы делали все сами, без моей помощи.
– Я же тебе уже заплатила, – начала было Роэз, но счастливая усталая Джоанна остановила ее:
– Ладно. Пусть она сообщит об этом отцу, и дай ей получить свое вознаграждение. Нам ведь это неважно, лишь бы маленький Криспин был цел и здоров. Но, женщина, дай нам немножко побыть одним, прежде чем ты отправишься вниз в большой зал.
– Это я могу, потому что вы были добры ко мне, не то что некоторые, и дали мне хорошего вина. Ты так быстро родила, девочка, что близкие, собравшиеся внизу, будут ошеломлены. – Повитуха перегнулась через плечо Роэз, глядя, как та ловко смывает кровь с бедер Джоанны. – По крайней мере, разрывов у нее нет. У тебя все быстро заживет, девочка, и ты скоро будешь готова снова принять мужчину.
Налив себе вина, повитуха удалилась в свой угол.
– Меня не интересуют мужчины, кроме одного, – прошептала Джоанна, целуя шелковые беленькие волосики сына. – Какой он светленький!
– Он должен быть таким при обоих золотоволосых родителях, – откликнулась Роэз. – Как печально, что Криспин никогда не увидит сына.
Но Джоанна ее не слышала: она была поглощена своим сокровищем.
* * *
Рэдалф был в восторге. Как только повитуха сообщила ему счастливую весть, он взлетел по ступеням и ворвался в комнату Джоанны.
– Мальчик! – восклицал он. – Наконец-то! Разверни его, Джоанна, дай мне увидеть его своими глазами.
Джоанна сделала, как он велел, и Рэдалф впился глазами в своего наследника. Ребенок сначала вздрогнул от прохладного вечернего воздуха, но потом раскинул ручки и ножки и открыл огромные синие глаза. Бережно, почти что благоговейно Рэдалф протянул толстый палец и на миг коснулся крохотного мужского органа.
– Отлично. Отлично, – проговорил он, потирая руки. – Бэрд говорит, что на одной из моих ферм есть женщина, чей ребенок умер, оставив ее с огромными грудями, полными молока. Я прикажу ей завтра явиться в замок, чтобы стать кормилицей.
– Нет. – Снова закутав своего сына, Джоанна крепко прижала его к себе, словно защищая от притязаний отца. – Я сама буду нянчить и кормить своего маленького Криспина.
– Криспина? Никогда! – Рэдалф яростно посмотрел на нее. – Мой внук будет зваться Вильям, в честь великого завоевателя, даровавшего эти земли моему роду.
– Криспин, – настойчиво повторила Джоанна, отвечая Рэдалфу таким же суровым и решительным взглядом. – Он будет назван в честь своего отца, зверски убитого каким-то мерзавцем.
– Я сказал: Вильям!
Она видела, как он разгневан. Рэдалф всегда легко выходил из себя, но на этот раз у Джоанны было оружие, и ока готова была им воспользоваться. Месяцы заключения изменили ее. Никогда больше отец не запугает ее. Возможно, внешне покажется, что она повинуется ему, но в сердце ее навсегда поселился дух свободы и мятежа.
– Он будет крещен именем Вильям Криспин, – заявила она. – Я соглашаюсь на Вильяма, а ты соглашаешься не приглашать к нему кормилицу. В конце концов, ты же не хочешь, чтобы твой внук рос на молоке крестьянки, когда я могу дать ему благородную пищу? – Она знала гордыню своего отца и рассудила верно. Со все укрепляющимся ощущением силы она следила за тем, как Рэдалф задумался и принял ее доводы.
– Хорошо, – объявил он, как бы удостаивая ее огромной чести. – Можешь сама кормить своего сына.
– И я буду присутствовать при крещении, – сказала она. – Я дала тебе наследника, которого ты желал, и никто не может усомниться в том, чей он сын. Теперь мое незаконное заточение кончилось.
– Ты так считаешь? – Рэдалф прищурился, и губы его скривились в уродливом подобии улыбки. – Возможно, ты еще не поняла, до каких пределов строгости я готов дойти, чтобы защитить мою дочь и моего внука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87