— А может, врете, может, с дурацкими проповедями лезть станете?
Парень засмеялся.
— «Десятый крестовый» — это тебе не библейские сказки, мы прежде всего заботимся о том, чтобы вернуть времена старой доброй Америки, идеалы нашей Конституции.
— И когда у вас очередной заезд? — спросил Филип. — На случай, если надумаю…
— У нас все лето заезды, — вставила молодая девица. — Каждый вечер в семь подъезжает автофургон. Отвозит желающих к нам на ранчо.
— И куда это?
— Куда фургон подъезжает? — переспросила девица. Филип кивнул.
— Прямо сюда, к ресторану. Мы подъезжаем, где самая пьянь толчется, но здешним пьяницам на нас наплевать. Видят, что мы своим делом заняты. — Она помолчала, потом широко улыбнулась, показывая зубы. — Очень будем ждать!
— Давай-ка, стоит отключиться! — подхватил парень. Девица снова улыбнулась, подалась еще ближе, положила ладонь на плечо Филипу.
— Очень просим! — ласково проговорила она. От ее прикосновения, от этого нежного, обволакивающего взгляда Филип, вопреки всем предостережениям Сары, чуть не позабыл обо всем.
— Я подумаю, — выдавил он наконец дрогнувшим голосом. Девица отступила, парень тут же включил свою автоматическую улыбку.
— И на том спасибо! — сказал он. — Значит, ждем вечером!
Филип кивнул, повернулся и пошел дальше по Купер-стрит. Прошел метров сто, остановился, сделав вид, что смотрит в витрину какого-то спортивного магазина. Боковым зрением он видел, как двое из «Крестового» удалялись в противоположном направлении. Филип стоял и следил: те отошли еще метров на пятьдесят, тогда он двинулся за ними. Видел, как они нырнули в толпу праздношатающихся туристов, подошли к какому-то мужчине в ослепительно белом теннисном костюме, выходившему из винного магазина с бутылкой в пакете. Стоило ему лишь ступить на тротуар, оба «крестоносца» взяли его в оборот. Девица подступила первой, остановила, положив руку на плечо. Притаившись под тентом витрины, Филип наблюдал.
Парень стал что-то проникновенно говорить, потом что-то отрывисто сказала девица. Через секунду человек в белом полез в задний карман брюк, потом, зажав под мышкой пакет с бутылкой, вынул из бумажника купюру. Протянул девице-»крестоноске», все трое раскланялись, и парочка двинулась дальше. Человек с бутылкой некоторое время глядел им вслед, потом направился к ярко-желтой спортивной машине с откидным верхом.
Филип хмуро смотрел, как «крестоносцы» удаляются в толпе прохожих. Ясно: у них две заботы — вербовка, с которой подъехали к нему, и сбор средств. Интересно, что тот парень наплел человеку с бутылкой? Впрочем, какая разница: Филип добился, чего хотел — он может проникнуть в «Десятый крестовый».
Он пошел обратно по Купер-стрит к «Джерому». По пути искал глазами фотомагазин. Уж если решил заделаться шпионом, надо действовать по правилам. Хоть и был у него захваченный из Нью-Йорка «канон», однако Филип понимал, вряд ли «крестоносцы» поощряют пытливое любопытство новичков к своим достопримечательностям. Надо иметь при себе что-то совсем, маленькое, сунул в карман, и все. За квартал до гостиницы мелькнула витрина с рекламой «кодака». Филип завернул в магазин. И только вошел, почувствовал, что выходить не хочется: перед ним открылся заповедный мир, мечта любого фотографа — выставка новейшей аппаратуры и хранилище музейных редкостей. По прилавкам и вдоль стен полки заставлены всякой всячиной — от новейшей японской видеоаппаратуры до гигантского однорельсового аппарата «пецваль» образца эдак 1888 года. Тут стоял даже «мик-а-матик», длиннофокусный аппарат в виде головки Микки Мауса. Словом, такой диковинный магазинчик мог сохраниться разве что в Нью-Йорке, городе с населением в пятнадцать миллионов, или в таком вот Эспене, где покупатели, как правило, народ богатый и пресыщенный.
Владелец, уже немолодой человек в вдвинутой на затылок помятой шляпе «стетсон» и в очках с металлической оправой, за стеклами которых помигивали маленькие глазки, завидев Филипа, подался с табурета за прилавком.
— Посмотреть зашли? — Он окинул Филипа, подобно тому полицейскому в «саабе», взглядом с головы до ног.
Филип покачал головой и указал на изделие странного вида, стоявшее на полке, более похожее на батареечный мотор стиральной машины, чем на фотоаппарат.
— Какой роскошный «перифот»! — Филип сразу решил брать быка за рога и ставить точки на «i».
Это люмьеровский «перифот» возник во Франции в начале века и предназначался для фотопанорамирования.
Хозяин в удивлении выгнул бровь.
— Впервые за многие годы вижу клиента, знакомого с этой моделью! Вы фотограф?
— Угу, из Нью-Йорка!
— Я к вашим услугам! Коллекционируете?
— Эпизодически, — сказал Филип. — Больше всего меня интересуют аппараты для скрытой съемки. Знаете, всякие такие штучки, которые выпускались в двадцатые-тридцатые…
Владелец просиял.
— Вы явились как раз по адресу! — произнес он и на мгновение исчез под прилавком. Снова появился, выложил на стекло перед Филипом деревянный стенд.
На стенде оказалось десятка два фотоаппаратов, каждый не более сигаретной пачки. Тут был и «престо» конца прошлого века, и классический «минокс» образца 1933 года, и панорамный японский «петал» 1948 года, и «микрокодак» 1944 года, который умещался в спичечный коробок. Особое внимание Филипа привлек экземпляр, похожий на кустарную имитацию американской зажигалки «зиппо».
— А это что? — спросил Филип.
Владелец магазина взял со стенда тусклый металлический предмет. Вскинул крышечку, под ней действительно оказалась зажигалка. Потом отодвинул панельку внизу, и открылся крохотный объектив с кнопкой перемотки.
— «Эхо»! Японская вещица середины пятидесятых.
— А как с пленкой к нему?
— Пленку теперь достать невозможно, но я исхитрился с черно-белой восьмимиллиметровкой «кодак» для любительской киносъемки. У аппарата крохотные катушки. Я намотал парочку. Работает как часы.
— И сколько кадров на пленке?
— Шестнадцать. Конечно, фотографии получаются не бог весть, зато аппарат действует. Можно «Кодак 3-Х», пленка с чувствительностью повыше.
— Зарядите? Я беру, — сказал Филип.
— Пожалуйста! Запасную катушку вам вложу… если, конечно, всерьез надумали покупать…
— Сколько?
Губы у владельца сжались, он повел плечами, выдохнул:
— Триста!
— «Америкэн Экспресс» вас устроит? Человек тихонько прыснул.
— Вы еще спрашиваете! Без этого «Экспресса» наш городишко давно в трубу бы вылетел. Тут, знаете, как со срамной болячкой, сперва море удовольствия, а месяц пройдет — мать честная!
— Что ж, придется лечить вашу болячку! — улыбнулся Филип.
Он вытащил бумажник, рассчитался посредством кредита.
— Минуточку! — сказал владелец, подавая Филипу покупку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Парень засмеялся.
— «Десятый крестовый» — это тебе не библейские сказки, мы прежде всего заботимся о том, чтобы вернуть времена старой доброй Америки, идеалы нашей Конституции.
— И когда у вас очередной заезд? — спросил Филип. — На случай, если надумаю…
— У нас все лето заезды, — вставила молодая девица. — Каждый вечер в семь подъезжает автофургон. Отвозит желающих к нам на ранчо.
— И куда это?
— Куда фургон подъезжает? — переспросила девица. Филип кивнул.
— Прямо сюда, к ресторану. Мы подъезжаем, где самая пьянь толчется, но здешним пьяницам на нас наплевать. Видят, что мы своим делом заняты. — Она помолчала, потом широко улыбнулась, показывая зубы. — Очень будем ждать!
— Давай-ка, стоит отключиться! — подхватил парень. Девица снова улыбнулась, подалась еще ближе, положила ладонь на плечо Филипу.
— Очень просим! — ласково проговорила она. От ее прикосновения, от этого нежного, обволакивающего взгляда Филип, вопреки всем предостережениям Сары, чуть не позабыл обо всем.
— Я подумаю, — выдавил он наконец дрогнувшим голосом. Девица отступила, парень тут же включил свою автоматическую улыбку.
— И на том спасибо! — сказал он. — Значит, ждем вечером!
Филип кивнул, повернулся и пошел дальше по Купер-стрит. Прошел метров сто, остановился, сделав вид, что смотрит в витрину какого-то спортивного магазина. Боковым зрением он видел, как двое из «Крестового» удалялись в противоположном направлении. Филип стоял и следил: те отошли еще метров на пятьдесят, тогда он двинулся за ними. Видел, как они нырнули в толпу праздношатающихся туристов, подошли к какому-то мужчине в ослепительно белом теннисном костюме, выходившему из винного магазина с бутылкой в пакете. Стоило ему лишь ступить на тротуар, оба «крестоносца» взяли его в оборот. Девица подступила первой, остановила, положив руку на плечо. Притаившись под тентом витрины, Филип наблюдал.
Парень стал что-то проникновенно говорить, потом что-то отрывисто сказала девица. Через секунду человек в белом полез в задний карман брюк, потом, зажав под мышкой пакет с бутылкой, вынул из бумажника купюру. Протянул девице-»крестоноске», все трое раскланялись, и парочка двинулась дальше. Человек с бутылкой некоторое время глядел им вслед, потом направился к ярко-желтой спортивной машине с откидным верхом.
Филип хмуро смотрел, как «крестоносцы» удаляются в толпе прохожих. Ясно: у них две заботы — вербовка, с которой подъехали к нему, и сбор средств. Интересно, что тот парень наплел человеку с бутылкой? Впрочем, какая разница: Филип добился, чего хотел — он может проникнуть в «Десятый крестовый».
Он пошел обратно по Купер-стрит к «Джерому». По пути искал глазами фотомагазин. Уж если решил заделаться шпионом, надо действовать по правилам. Хоть и был у него захваченный из Нью-Йорка «канон», однако Филип понимал, вряд ли «крестоносцы» поощряют пытливое любопытство новичков к своим достопримечательностям. Надо иметь при себе что-то совсем, маленькое, сунул в карман, и все. За квартал до гостиницы мелькнула витрина с рекламой «кодака». Филип завернул в магазин. И только вошел, почувствовал, что выходить не хочется: перед ним открылся заповедный мир, мечта любого фотографа — выставка новейшей аппаратуры и хранилище музейных редкостей. По прилавкам и вдоль стен полки заставлены всякой всячиной — от новейшей японской видеоаппаратуры до гигантского однорельсового аппарата «пецваль» образца эдак 1888 года. Тут стоял даже «мик-а-матик», длиннофокусный аппарат в виде головки Микки Мауса. Словом, такой диковинный магазинчик мог сохраниться разве что в Нью-Йорке, городе с населением в пятнадцать миллионов, или в таком вот Эспене, где покупатели, как правило, народ богатый и пресыщенный.
Владелец, уже немолодой человек в вдвинутой на затылок помятой шляпе «стетсон» и в очках с металлической оправой, за стеклами которых помигивали маленькие глазки, завидев Филипа, подался с табурета за прилавком.
— Посмотреть зашли? — Он окинул Филипа, подобно тому полицейскому в «саабе», взглядом с головы до ног.
Филип покачал головой и указал на изделие странного вида, стоявшее на полке, более похожее на батареечный мотор стиральной машины, чем на фотоаппарат.
— Какой роскошный «перифот»! — Филип сразу решил брать быка за рога и ставить точки на «i».
Это люмьеровский «перифот» возник во Франции в начале века и предназначался для фотопанорамирования.
Хозяин в удивлении выгнул бровь.
— Впервые за многие годы вижу клиента, знакомого с этой моделью! Вы фотограф?
— Угу, из Нью-Йорка!
— Я к вашим услугам! Коллекционируете?
— Эпизодически, — сказал Филип. — Больше всего меня интересуют аппараты для скрытой съемки. Знаете, всякие такие штучки, которые выпускались в двадцатые-тридцатые…
Владелец просиял.
— Вы явились как раз по адресу! — произнес он и на мгновение исчез под прилавком. Снова появился, выложил на стекло перед Филипом деревянный стенд.
На стенде оказалось десятка два фотоаппаратов, каждый не более сигаретной пачки. Тут был и «престо» конца прошлого века, и классический «минокс» образца 1933 года, и панорамный японский «петал» 1948 года, и «микрокодак» 1944 года, который умещался в спичечный коробок. Особое внимание Филипа привлек экземпляр, похожий на кустарную имитацию американской зажигалки «зиппо».
— А это что? — спросил Филип.
Владелец магазина взял со стенда тусклый металлический предмет. Вскинул крышечку, под ней действительно оказалась зажигалка. Потом отодвинул панельку внизу, и открылся крохотный объектив с кнопкой перемотки.
— «Эхо»! Японская вещица середины пятидесятых.
— А как с пленкой к нему?
— Пленку теперь достать невозможно, но я исхитрился с черно-белой восьмимиллиметровкой «кодак» для любительской киносъемки. У аппарата крохотные катушки. Я намотал парочку. Работает как часы.
— И сколько кадров на пленке?
— Шестнадцать. Конечно, фотографии получаются не бог весть, зато аппарат действует. Можно «Кодак 3-Х», пленка с чувствительностью повыше.
— Зарядите? Я беру, — сказал Филип.
— Пожалуйста! Запасную катушку вам вложу… если, конечно, всерьез надумали покупать…
— Сколько?
Губы у владельца сжались, он повел плечами, выдохнул:
— Триста!
— «Америкэн Экспресс» вас устроит? Человек тихонько прыснул.
— Вы еще спрашиваете! Без этого «Экспресса» наш городишко давно в трубу бы вылетел. Тут, знаете, как со срамной болячкой, сперва море удовольствия, а месяц пройдет — мать честная!
— Что ж, придется лечить вашу болячку! — улыбнулся Филип.
Он вытащил бумажник, рассчитался посредством кредита.
— Минуточку! — сказал владелец, подавая Филипу покупку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69