ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Не было ни малейшего сомнения, что несчастный действительно переживал все муки раздираемого на части и пожираемого заживо страшными чудовищами существа.
Дико озираясь, монах обращался к невидимым существам. Казалось, его обступила целая толпа пришельцев из иных миров и он созерцает странные нездешние видения.
Зрелище это не лишено интереса, но я была не в силах далее наблюдать его хладнокровно.
Несчастный убивал себя своим загробным «спортом».
Мне очень хотелось избавить юношу от раздиравшего его кошмара, но я колебалась, зная, что всякое вмешательство означает нарушение установленного правила: «Начавшие обряд тшед должны закончить его самостоятельно».
Пока я пребывала в нерешительности, до меня донеслось рычание волка. Зверь стоял над нами на вершине утеса и, застыв на месте, ощетинившись, вперил взгляд в неведомое, будто и он тоже видел что-то непостижимо страшное.
Молодой монах продолжал корчиться, словно бесноватый, и издавать вопли мученика на костре.
Я больше не могла выдержать и бросилась с нему.
Но едва я попала в поле его зрения, как он принялся зазывать меня неистовыми жестами:
— О, приди, алчущий! Пожирай мое тело, пей мою кровь!
Он принял меня за демона!
Как мне ни было его жаль, я чуть не расхохоталась.
— Успокойтесь, здесь нет никаких демонов. Перед вами преподобная женщина-лама. Вы меня знаете.
Но он, очевидно, ничего не слышал и продолжал предлагать себя на ужин.
Мне пришло в голову, что в лунном сиянии тога придает мне сходство с призраком. Сбросив ее с плеч на землю, я тихо заговорила:
— Посмотрите на меня. Теперь узнаете ?
Но это был глас вопиющего в пустыне. Несчастный продолжал бредить.
Он простирал руки к моей невинной тоге и взывал к ней, как запоздавшему на пир демону.
Не нужно было вмешиваться: я только еще больше разволновала этого несчастного.
Пока я размышляла, что делать, направлявшийся ко мне неверными шагами монах споткнулся, тяжело рухнул на землю и замер. Очевидно, он был в глубоком обмороке. Я следила за ним: не поднимется ли? Но подойти ближе не решалась, чтобы еще больше не напугать его. Наконец он зашевелился, и я сочла за лучшее удалиться".
* * *
Все, что Светлова только что видела в заповедной роще, явно напоминало обряд тшед, описанный в книге французской путешественницы.
Было очевидно, что Воробьев отважно решил вступить в единоборство с демонами, подумав, очевидно: пан или пропал.
Помогли Воробьев себе каким-то снадобьем?
И если помог, то каким именно? Да, впрочем, разве это так важно. Еще в палеолите, по словам археологов, народ пробавлялся мухоморами… Отличный галлюциноген!
Если не помрешь, то точно увидишь наяву райские кущи или вот, как Воробьев, демонов и упырей… Какие у него были причины? Хотел спасти Ковду от привозной напасти, не пощадившей Николаева?
Устроить свою личную жизнь?
Так или иначе, а учитель труда решился на то, на что отваживались немногие.
«Умер от страха» — самый распространенный диагноз для тех, кто совершал этот обряд.
А вдруг Воробьев там, в роще, умрет?! Правильно поступила ли Анна, оставив его заниматься «загробным спортом»?
Но из описания тшеда она знала теперь, что вмешательство в таких случаях бесполезно: ее появление только еще больше взвинтило бы и испугало находящегося в трансе человека.
* * *
— Елизавета Пафнутьевна!
Утром за завтраком Аня равнодушно смотрела на дары обитателей коровника.
Крыночка с топленым молоком. Кувшин холодный, в жирных плотных капельках. Сметана. Ложка, ясное дело, в ней стоит, а не лежит. Масло домашнее свежее, душистое, не имеющее ничего общего с магазинным, зазывно желтеет.
Ну, кисломолочная пища.., ладно, так и быть.
Что же касается, собственно, молока, то прав Брэгг: в природе — это пища исключительно для детенышей! И человеку взрослому употреблять ее совсем ни к чему.
— Елизавета Пафнутьевна! — повторила она настойчиво…
— Аушки-и!
— Что за обычай такой народный, деревья украшать?
— Это на Новый год, что ли?
— У нас что, сейчас Новый год?
— Да нет вроде. — Елизавета Пафнутьевна с притворной ленцой демонстративно зевнула.
— А вот чтобы — по другим праздникам? Не слыхали?
— Слыхали, не слыхали! Не твоего ума это дело-то. Сидела бы дома! Лучше было бы. Уж больно ты глазастая! Везде, видно, поспела. Не к добру такое проворство!
С улицы между тем донесся какой-то неясный шум.
Он становился все явственнее, превращаясь, по мере приближения, в недовольный ропот многих голосов.
— Эй, Лизавета!
Послышался звон разбитого стекла, и в окно влетел камень.
И попал очень метко на стол.
Глиняный кувшин раскололся. Черепки разлетелись в стороны. Молоко полилось со стола на пол.
Аня отскочила в угол. А Елизавета Пафнутьевна всплеснула руками:
— Ах, ироды, что творят! Ну, точно! Доигралась я, кажется, на старости лет. Ведь говорила! Говорила же я тебе: сиди не рыпайся! Нет, гулять она пошла! Шастать! — зло бормотала моя хозяйка, хватаясь за голову.
Аня осторожно по стенке подобралась к окну.
То, что она увидела, вряд ли могло их обеих обрадовать.
За плетнем, рядом с домом Елизаветы Пафнутьевны, шумела толпа сельчан. И вид их навевал Светловой мысли самые что ни на есть дурные. Мужики были с вилами — классика!
— Где твоя приезжая, Лизавета?! — кричал народ. — Выдавай нам ее сюда! — потребовал чей-то решительный женский голос в толпе.
«Уж не девка ли Тимофеевна такие неприемлемые требования выдвигает? — возмутилась Светлова. — Мало того, что уже однажды чуть не придушила ленточкой, так теперь еще с вилами заявилась!»
Впереди импровизированного «войска» Анна, кроме всего этого, разглядела и маленького Воробьева. В этой компании он явно чувствовал себя предводителем.
— Они, что, тоже не любят городских баб? — поинтересовалась шепотом Светлова у Елизаветы Пафнутьевны, памятуя — поистине незабываемую! — встречу с девкой Тимофеевной. — У них тоже мания? Любимые члены семьи в город подались? Сбежали с нехорошими городскими женщинами?
Елизавета Пафнутьевна только фыркнула, Анна же продолжала возмущаться:
— Крестьянское восстание Воробьева? Русский бунт, бессмысленный и беспощадный?
— Без смысла-то ничего не бывает! — вполне здраво возразила Пафнутьевна. — И тут причина, стало быть, есть. Недаром я тебя предупреждала! Да что уж теперь об этом. И некогда!
— Ну, нетрудно догадаться об этих ваших причинах. Человека загубили! И на дерево подвесили, как сало для синиц. А теперь хотят продолжить сокрытие трупа, свидетеля убрать. Меня то есть ликвидировать собираются!
— Много ты знаешь! — вздохнула Пафнутьевна.
— Да уж… Для того чтобы с жизнью расстаться — хватит!
— Вот что, бабонька! Давай-ка мало-помалу отседова выбираться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72