— Напротив, я совсем не проницательна, — грустно улыбнулась Элизабет Латимер. — Если бы я была проницательной, я заподозрила бы некоторые подводные течения, когда вы приехали сюда.
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что вы знали дона Рафаэля до того, как приехали в Мадралена, не правда ли, Лаура?
— Хорошо, да, — сказала она, покраснев. — Ну и что из этого?
— Дон Рафаэль озлобленный человек. — Элизабет пожала плечами. — Я не думаю, что он изменится. То, что его озлобило, он не в силах забыть, и в этом ему никто не поможет.
— Но что же это было? — Лаура нетерпеливо покачала головой. — Что сделало его таким… таким холодным?
— Я не могу сказать этого, Лаура, — нахмурилась Элизабет.
— Да, конечно, вы — его верная нянюшка, не так ли? — почти враждебно спросила Лаура.
— Если бы я считала, что, рассказав вам, я помогу Рафаэлю, я бы сделала это, — ответила Элизабет спокойно. — Однако все это — старая история, и я не думаю, что, узнав все, вы в силах будете помочь ему.
— Понятно, — отвернулась Лаура. Она снова посмотрела на Элизабет. — Скажите мне только, были ли дон Рафаэль и его жена… любовниками?
Элизабет посмотрела на нее изучающе:
— Вы так молоды, Лаура. Вы не понимаете, что такое испанский гидальго. Любовь — как вино, которое добавляют к еде. Если у кого-то есть вино, ему повезло, но если вина нет, разве это портит аромат пищи?
— Вы хотите сказать, что они друг друга не любили? — воскликнула Лаура.
— Любовь — это роскошь, — заметила Элизабет, вздыхая. — Не каждый может себе ее позволить.
— Понятно, — вздохнула Лаура. Она взглянула на записку, которую держала в руках. — Я думаю, что приму это приглашение. Сначала я сомневалась, но теперь это будет неплохо, пожалуй…
— Это не понравится дону Рафаэлю, — пробормотала тихо Элизабет.
— Я знаю, что не понравится, — холодно сказала Лаура.
Договорились, что Педро Армес заберет ее из дома в семь пятнадцать вечера, и Лаура спросила разрешения на это у доньи Луизы. К сожалению, Розета Бургос присутствовала при этом, но все равно рано или поздно дон Рафаэль узнает об этом. Ну и что тогда? Наиболее вероятной его реакцией будет равнодушие.
Она тщательно оделась в вечернее платье из синего шифона с широкой, развевающейся укороченной юбкой, набросила на плечи белый шелковый шарф, распустила волосы, перехватив их на лбу белой лентой. Она выглядела юной и привлекательной и слегка досадовала, что Рафаэль не увидит ее в таком виде.
Педро Армес приехал на блестящем «мерседесе». Он с удовольствием оглядел ее, и она присоединилась к нему, когда он беседовал с доньей Луизой. Та ничем не выказала своего отношения к их встрече, была безупречно вежлива, и Лаура благодарно улыбнулась ей.
Они отправились в большой отель, расположенный между Кадисом и Косталем, и поужинали на террасе, нависавшей над краем утеса. Отель был местом, которое любили посещать представители среднего класса. Несколько человек приветствовали Педро Армеса, проходя мимо их стола. После того как Лаура привыкла к его изысканным комплиментам, ей стало комфортно и уютно. Он помнил массу историй из своей студенческой жизни в Париже и Флоренции и с юмором рассказывал их. Он объяснил, что дом, где он живет вблизи Косталя, достался ему по наследству от кузена отца, у которого больше не было никаких родственников.
— Если бы не это наследство, я, пожалуй, не стал бы модным художником, — скромно заметил он, задумчиво потягивая белое вино. — До этих пор мои занятия ограничивались выполнением коммерческих заказов, что идет во вред настоящему художнику, но обязательно как добавление к искусству, — говорил он улыбаясь. — После того как я переехал в Косталь, мне было сделано много выгодных предложений. Я думаю, что справедливо говорят, что богатство привлекает богатство.
— Ну, это довольно циничная точка зрения, — проговорила Лаура, изучая жидкость в своем бокале. — Ведь, в конце концов, к этому времени у вас появился опыт, не так ли? Возможно, что и ваши работы улучшились?
— Вы очень добры, но я не так самоуверен, — сухо заметил он. — Впрочем, справедливо будет сказать, что с годами мои работы стали более зрелыми. — Он внимательно разглядывал ее лицо. — Может быть, когда-нибудь я напишу ваш портрет, сеньорита. Вы очень интересный объект. Этот особый оттенок волос — не рыжий и не медный, — он очень выигрышен по цвету. Возможно, Тициан знал, как назвать его.
— Давайте поговорим о вашей работе, — покраснела Лаура. — Что вы делаете в настоящее время?
— Я пишу одну довольно неприятную пожилую даму, чье родословное дерево может занять несколько полотен, — ответил он, посмеиваясь. — У меня имеется неоценимая экономка, которая просто счастлива изображать знатную пожилую даму, сопровождающую на балы молодую девушку, если бы это понадобилось.
— Но скажите мне, вы всегда пишете только портреты? — В глазах Лауры мелькнул любопытный огонек. — Разве вас не привлекает этот ландшафт, океан, — она простерла руки, — вся эта первозданная, дикая красота?
Педро наблюдал за подвижным выражением ее лица.
— Не до такой степени, как это привлекает вас, — заметил он суховато. — А что вы скажете о быках среди этого дикого прекрасного ландшафта? Они не тревожат вас, как они тревожат меня?
— Конечно, они меня тревожат, — слегка покраснела Лаура. — Но я не думаю, что вам надо устанавливать ваши холсты на мысе и привлекать быков. Конечно, то, что они бродят на свободе, вы должны иметь в виду.
— Единственное место, где я замечаю быков, это коррида, — заметил он, нахмурившись. — Но там так много крови и пота!
— Вам не нравится коррида? — спросила Лаура.
— О нет! Мне нравится спектакль. В конце концов, я ведь испанец. Но я не могу вообразить ситуацию, когда я готов рисковать своей жизнью ради славы, и, возможно, поэтому я и рассуждаю так цинично.
Лаура потрогала пальцами рисунок плетеной салфетки на столе.
— Дон Рафаэль, наверно, с вами бы не согласился, — решилась она мягко заметить.
— Нет, не согласился бы. Но ведь не у каждого чувствительность художника!
— Вы думаете, что дон Рафаэль не обладает тонкими чувствами?
— Ну вот, вы пытаетесь навязать мне свое мнение! — воскликнул он, стремясь сделать разговор более легким. — Я не сказал, что дон Рафаэль не обладает чувствительностью. Но все же человек, который сражается с быками, всегда прямодушен, силен и целеустремлен. Он должен обладать безжалостностью, которой я, увы, не обладаю!
Лаура задумалась над этими словами и проговорила:
— Но почему некоторым людям нравится играть со смертью? Я хочу сказать, каковы тому причины?
Педро Армес, казалось, почувствовал некоторую неловкость от темы разговора, и Лаура силилась понять — почему. Ее вопрос был вполне невинным, и тем не менее он взволновал его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37