Я хоть сама и незаконнорожденная, но, в отличие от вашего сына, спала только с ним и ни с кем больше! Всего хорошего и приятных сновидений!
Лучшей финальной реплики нельзя было придумать – блестящая и короткая, как раз, чтобы успеть выплеснуть наружу остатки яда и ринуться в спальню, перепрыгивая через две ступеньки из опасения, что Адам погонится за нею.
Он и в самом деле не заставил себя ждать. Едва лишь Дженис перевела дух и снова собралась с силами, как он уже стоял на пороге спальни – прекрасный и грозный, как тропический тайфун.
– Какого дьявола ты устроила матери сцену?
– Не понимаю, какие проблемы? – цинично спросила Дженис. – Я ведь говорила правду! Твоя мать имела право знать о моей беременности. В конце концов, я не хочу стать для нее большим разочарованием, чем уже стала для тебя!
– Разочарование – не вполне подходящее слово для моего отношения к тебе, – процедил Адам.
– Раз так, не стесняйся в выражениях! Я же не Оливия, со мной можно!
– Ты определенно не Оливия, – кивнул Адам. – Но ты моя жена и мать моего будущего ребенка, прочее не имеет значения. Точно так же думает и моя мать. Спроси у нее, когда она выпьет валерьянки и немного остынет, и она заявит тебе то же самое.
– Я до такой степени вывела ее из себя? – испугавшись, спросила Дженис.
– А ты сомневалась?
– О боже, мне нужно срочно пойти к ней и извиниться, – Дженис соскользнула с кровати и вдела ноги в туфли.
– Хватит на сегодня! Моя репутация и без того похоронена!
Дженис замерла от неожиданности.
– Твоя репутация? – переспросила она.
– Она самая. Отныне в глазах матери я не просто ловелас, но совратитель девственниц, губитель юных душ.
– Совратитель и губитель? Но ведь все было не совсем так…
– Это с какой стороны посмотреть. Я на восемь лет старше тебя. Мне следовало проявить осторожность и вообще действовать более ответственно. Так что в глазах матери я типичный образчик законченного сластолюбца и негодяя.
– Но это неправда!
– Слышала бы тебя покойная Стефани Моррисон! – издевательски покачал головой Адам. – Разве не все мужчины без исключения подлецы и негодяи?
– Адам, зачем ты попрекаешь меня этими словами?
– Выслушай и постарайся понять меня, Джен! В отношениях с тобой я всегда находился как бы между Сциллой и Харибдой. С одной стороны – твоя покойная мать, пригрозившая адским огнем, кипящей смолой и прочими загробными муками, если я хотя бы пальцем прикоснусь к ее дочери, а с другой…
– Как? Она говорила тебе такое? – перебила его Дженис.
– Представь себе! Впрочем, я ее не осуждаю. Царствие ей небесное. Стефани Моррисон не хотела, чтобы дочери была уготовлена ее собственная участь. Как бы то ни было, в любом случае, я рассудил, что связываться с Дженис Моррисон – себе дороже и долгое время прекрасно обходился без тебя.
– Ну надо же, какие откровения!
– А ты хотела, чтобы я лгал? Хотела правды – получай ее. Подумай: мне было всего двадцать семь лет, я только что основал компанию, я уже обладал довольно солидными деньгами, свободой, был полон планов и надежд и ничем не желал себя связывать. Хотя – если быть откровенным до конца – глаз на тебя я положил сразу. Ты уже тогда была чертовски привлекательна и от одного твоего вида в голову шибал хмель!
Адам отошел от двери и уселся на край кровати, бесовски сверкнув глазами.
– Ты говорила, что повзрослела, но вплоть до той ночи я этого не замечал. И вдруг ты предстала предо мной – ослепительно прекрасная, сногсшибательно привлекательная, настоящая женщина в полном смысле этого слова!
Он откинул со лба прядь темных волос и качнул головой:
– Господи, я оказался слаб! Я не устоял перед тобой! А потом мне стало ясно, что я не смогу спокойно жить дальше, оставив все как есть. Во-первых, я вольно или невольно подтвердил подозрения твоей матери в отношении меня…
– А во-вторых?
– А во-вторых, – Адам пристально посмотрел ей в глаза, – мне все же необходимо было доказать тебе, что не все мужчины в мире – подлецы. Я не бросил тебя, как бросил Стефани и тебя твой отец, наш ребенок будет знать обоих своих родителей, ему не придется расти в нужде, одиночестве, не имея поддержки в этой жизни…
И ни слова о любви ко мне, с горечью констатировала Дженис. Снова – долг, снова – ответственность. Но, по крайней мере, честно и без притворства. А моя привлекательность для него?.. Ерунда! Стоит мне родить, и он потеряет ко мне всякий интерес…
– Пойду все же скажу твоей матери, что она слишком строга к тебе, – сказала она, соскальзывая с кровати.
– Стой, вернись! – Адам мгновенно оказался на ее пути и, схватив за плечи, заставил снова опуститься на постель. – Слишком много откровений для одного раза. С матерью я разберусь как-нибудь сам. И вообще, тебе давно пора в постель. Ты наверняка устала.
– Боишься, как бы я не наговорила ей чего-нибудь еще?
– Боюсь! А вообще-то тебе стоило бы найти с ней общий язык – ей скоро предстоит стать любящей бабушкой. Зря смотришь на меня с такой иронией! – сказал он с укоризной. – Мама спит и видит, как бы понянчить внуков. Ей не хватило одного меня. Ты уже знаешь, что старший брат у меня умер в младенчестве, так вот – еще раньше у нее было два выкидыша, а уже после меня родилась мертворожденная девочка. А она так любит детей!
Дженис прикусила губу от боли. Ей вдруг стало ясно, в чем разгадка характера матери и сына Лоусонов. Маргарет Лоусон после всех этих трагедий не могла надышаться на единственного сына, а Адаму выпала нелегкая ноша – влачить крест наследника богатого семейства. В том, как нелегка эта ноша, она успела за последние недели убедиться на своем опыте.
– Теперь ты понимаешь, почему этот ребенок будет для нее так дорог? – тихо спросил Адам, опускаясь на колени и осторожно кладя ладони ей на живот. Глядя на его склоненную голову, смягчившееся лицо, счастливый взгляд, руки, словно бы оберегающие будущее дитя, Дженис почувствовала, как сердце ее преисполняется любовью и нежностью. В конце концов, подарить любимому мужчине желанного ребенка – это тоже чего-то стоит!
– Адам, – вырвалось у нее, но в тот момент, когда с уст ее готово было слететь признание в любви, он резко поднялся на ноги, поправил галстук и снова стал холодным и безупречно вежливым Адамом Лоусоном, словно бы еще находящимся на светском рауте.
– Вот и отлично! – спокойно прервал он ее. – А сейчас – в постельку.
Его поцелуй в лоб показался ей таким же холодным и бездушным, как и улыбка. У Дженис сердце сжалось от обиды. Как толковый финансист, мистер Лоусон всегда заботился о сохранности своего имущества, она же на сегодняшний день была главным его капиталом, потому что должна была принести ему наследника.
– А я пока спущусь вниз и послушаю музыку, – пояснил он и вышел, даже не оглянувшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Лучшей финальной реплики нельзя было придумать – блестящая и короткая, как раз, чтобы успеть выплеснуть наружу остатки яда и ринуться в спальню, перепрыгивая через две ступеньки из опасения, что Адам погонится за нею.
Он и в самом деле не заставил себя ждать. Едва лишь Дженис перевела дух и снова собралась с силами, как он уже стоял на пороге спальни – прекрасный и грозный, как тропический тайфун.
– Какого дьявола ты устроила матери сцену?
– Не понимаю, какие проблемы? – цинично спросила Дженис. – Я ведь говорила правду! Твоя мать имела право знать о моей беременности. В конце концов, я не хочу стать для нее большим разочарованием, чем уже стала для тебя!
– Разочарование – не вполне подходящее слово для моего отношения к тебе, – процедил Адам.
– Раз так, не стесняйся в выражениях! Я же не Оливия, со мной можно!
– Ты определенно не Оливия, – кивнул Адам. – Но ты моя жена и мать моего будущего ребенка, прочее не имеет значения. Точно так же думает и моя мать. Спроси у нее, когда она выпьет валерьянки и немного остынет, и она заявит тебе то же самое.
– Я до такой степени вывела ее из себя? – испугавшись, спросила Дженис.
– А ты сомневалась?
– О боже, мне нужно срочно пойти к ней и извиниться, – Дженис соскользнула с кровати и вдела ноги в туфли.
– Хватит на сегодня! Моя репутация и без того похоронена!
Дженис замерла от неожиданности.
– Твоя репутация? – переспросила она.
– Она самая. Отныне в глазах матери я не просто ловелас, но совратитель девственниц, губитель юных душ.
– Совратитель и губитель? Но ведь все было не совсем так…
– Это с какой стороны посмотреть. Я на восемь лет старше тебя. Мне следовало проявить осторожность и вообще действовать более ответственно. Так что в глазах матери я типичный образчик законченного сластолюбца и негодяя.
– Но это неправда!
– Слышала бы тебя покойная Стефани Моррисон! – издевательски покачал головой Адам. – Разве не все мужчины без исключения подлецы и негодяи?
– Адам, зачем ты попрекаешь меня этими словами?
– Выслушай и постарайся понять меня, Джен! В отношениях с тобой я всегда находился как бы между Сциллой и Харибдой. С одной стороны – твоя покойная мать, пригрозившая адским огнем, кипящей смолой и прочими загробными муками, если я хотя бы пальцем прикоснусь к ее дочери, а с другой…
– Как? Она говорила тебе такое? – перебила его Дженис.
– Представь себе! Впрочем, я ее не осуждаю. Царствие ей небесное. Стефани Моррисон не хотела, чтобы дочери была уготовлена ее собственная участь. Как бы то ни было, в любом случае, я рассудил, что связываться с Дженис Моррисон – себе дороже и долгое время прекрасно обходился без тебя.
– Ну надо же, какие откровения!
– А ты хотела, чтобы я лгал? Хотела правды – получай ее. Подумай: мне было всего двадцать семь лет, я только что основал компанию, я уже обладал довольно солидными деньгами, свободой, был полон планов и надежд и ничем не желал себя связывать. Хотя – если быть откровенным до конца – глаз на тебя я положил сразу. Ты уже тогда была чертовски привлекательна и от одного твоего вида в голову шибал хмель!
Адам отошел от двери и уселся на край кровати, бесовски сверкнув глазами.
– Ты говорила, что повзрослела, но вплоть до той ночи я этого не замечал. И вдруг ты предстала предо мной – ослепительно прекрасная, сногсшибательно привлекательная, настоящая женщина в полном смысле этого слова!
Он откинул со лба прядь темных волос и качнул головой:
– Господи, я оказался слаб! Я не устоял перед тобой! А потом мне стало ясно, что я не смогу спокойно жить дальше, оставив все как есть. Во-первых, я вольно или невольно подтвердил подозрения твоей матери в отношении меня…
– А во-вторых?
– А во-вторых, – Адам пристально посмотрел ей в глаза, – мне все же необходимо было доказать тебе, что не все мужчины в мире – подлецы. Я не бросил тебя, как бросил Стефани и тебя твой отец, наш ребенок будет знать обоих своих родителей, ему не придется расти в нужде, одиночестве, не имея поддержки в этой жизни…
И ни слова о любви ко мне, с горечью констатировала Дженис. Снова – долг, снова – ответственность. Но, по крайней мере, честно и без притворства. А моя привлекательность для него?.. Ерунда! Стоит мне родить, и он потеряет ко мне всякий интерес…
– Пойду все же скажу твоей матери, что она слишком строга к тебе, – сказала она, соскальзывая с кровати.
– Стой, вернись! – Адам мгновенно оказался на ее пути и, схватив за плечи, заставил снова опуститься на постель. – Слишком много откровений для одного раза. С матерью я разберусь как-нибудь сам. И вообще, тебе давно пора в постель. Ты наверняка устала.
– Боишься, как бы я не наговорила ей чего-нибудь еще?
– Боюсь! А вообще-то тебе стоило бы найти с ней общий язык – ей скоро предстоит стать любящей бабушкой. Зря смотришь на меня с такой иронией! – сказал он с укоризной. – Мама спит и видит, как бы понянчить внуков. Ей не хватило одного меня. Ты уже знаешь, что старший брат у меня умер в младенчестве, так вот – еще раньше у нее было два выкидыша, а уже после меня родилась мертворожденная девочка. А она так любит детей!
Дженис прикусила губу от боли. Ей вдруг стало ясно, в чем разгадка характера матери и сына Лоусонов. Маргарет Лоусон после всех этих трагедий не могла надышаться на единственного сына, а Адаму выпала нелегкая ноша – влачить крест наследника богатого семейства. В том, как нелегка эта ноша, она успела за последние недели убедиться на своем опыте.
– Теперь ты понимаешь, почему этот ребенок будет для нее так дорог? – тихо спросил Адам, опускаясь на колени и осторожно кладя ладони ей на живот. Глядя на его склоненную голову, смягчившееся лицо, счастливый взгляд, руки, словно бы оберегающие будущее дитя, Дженис почувствовала, как сердце ее преисполняется любовью и нежностью. В конце концов, подарить любимому мужчине желанного ребенка – это тоже чего-то стоит!
– Адам, – вырвалось у нее, но в тот момент, когда с уст ее готово было слететь признание в любви, он резко поднялся на ноги, поправил галстук и снова стал холодным и безупречно вежливым Адамом Лоусоном, словно бы еще находящимся на светском рауте.
– Вот и отлично! – спокойно прервал он ее. – А сейчас – в постельку.
Его поцелуй в лоб показался ей таким же холодным и бездушным, как и улыбка. У Дженис сердце сжалось от обиды. Как толковый финансист, мистер Лоусон всегда заботился о сохранности своего имущества, она же на сегодняшний день была главным его капиталом, потому что должна была принести ему наследника.
– А я пока спущусь вниз и послушаю музыку, – пояснил он и вышел, даже не оглянувшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39