Обнаружив завидную выдержку, Мэгги произнесла:
— Возьмите сколько вам надо. Поднимите пленку, только не забудьте потом положить ее на место.
И бросила в кипящий жир следующий кусочек филе.
— Как здесь уютно, — протянул Сэм через порог. — И пахнет вкусно.
Мэгги метнула в него насмешливый взгляд. Иногда кухонные запахи и впрямь бывают приятными, но жареная кефаль и вареная капуста отнюдь не благоухали.
Мэгги ловко переворачивала хрустящие золотистые кусочки, а Сэм не сводил с нее глаз. Заметив это, она занервничала. Подумать только! Женщина тридцати четырех лет, побывавшая замужем и пережившая развод, женщина, в тридцать лет ставшая помощником вице-президента компании, и вдруг такая робость.
— У вас что, заслонка застряла? — выпалила она наконец.
Сэм несколько раз обескураженно моргнул, словно очнувшийся лунатик.
— Заслонка? Ах, вы хотите сказать, печная заслонка.
— Разумеется, печная. — Мэгги не произнесла вслух слово «идиот», но в этом не было необходимости. — Если дымоход хоть немного прогнется или осядет, заслонка может застрять. Скорее всего, именно это у вас и случилось.
Заслонка. Эта корявая железка, которая торчит из дымохода. А ведь он даже не вспомнил о ее существовании. Когда он последний раз видел дровяную печку, ему было лет десять. Родители взяли его на лыжный курорт в Вермонт, где был снят отдельный домик; отец с утра до вечера разъезжал по горным склонам, а вечера проводил в спокойной атмосфере гостиной, в то время как мать, не сумевшая настоять на поездке в Каниль-Бэй, просиживала в спальне, утоляя страдания коктейлем из водки с мартини. Сэм виновато топтался около нее: кормил поленьями печку да листал зачитанные комиксы, В прошлом году он освоил акваланг, и теперь ему ужасно хотелось научиться кататься на лыжах.
— Да, наверное, виновата заслонка. Попробую ее подергать, может, и сумею выдернуть.
— Только не выдерните вместе с трубой. Вообще-то здесь каждый год проверяют и чистят дымоходы. Но если у вас и в самом деле непорядок, можете переселиться в другой дом.
— Я вам сообщу. — Сэм уже успел проникнуть в кухню и закрыть за собой дверь. Заглянув Мэгги через плечо, он потянул носом воздух. — Пахнет неплохо.
— Пахнет отвратительно. А вот на вкус и впрямь неплохо, — поправила Мэгги, стараясь не обращать внимания на жаркую близость его тела. Ее лицо и без того пылало, обдаваемое жаром печки.
— Так вот она, соленая кефаль. Вы обваляли ее в муке?
Мэгги не собиралась ничего ему объяснять. И вообще с ним разговаривать. Она ловко подхватила очередной кусок рыбы, уложила его к остальным на коричневый бумажный пакет, потом бросила последний кусок на сковородку и подняла ее над огнем, чтобы жир не сгорел раньше времени. Регулировать огонь в дровяной печи — занятие слишком уж мудреное.
— Помните, вы сказали, что она соленая? — не унимался Сэм.
Мэгги выставила локоть против его живота. Он дышал ей прямо в шею, и это раздражало.
— Я сказала, что это соленая кефаль, а это значит, что ее засолили, — с подчеркнутым терпением произнесла она. — Разве вы не знаете, что такое солонина?
— Конечно, знаю. Вот оно что, теперь понятно. Смешное слово, правда?
— Не знаю! — воскликнула Мэгги, размахивая лопаткой. — Вы хотите есть или нет? Хотите — так доставайте тарелки и ставьте их на полку греться!
Пригласить его к столу вполне естественно, убеждала себя Мэгги. Вот если бы она схватила швабру и выставила его вон, он мог бы усмотреть в этом эмоциональный всплеск.
Сэм поспешно повиновался. После утреннего инцидента он было решил не связываться с ней, но, черт побери, человек имеет право на пару поленьев! К тому же она чересчур задается. Если что-то и могло вывести его из равновесия, так это женщина, которой независимость в принципе пристала как корове седло.
Она еще у него попляшет. Он не милостыню просить пришел. Он пришел просто занять несколько поленьев, и она по доброй воле пригласила его ужинать. А какой дурак откажется от жареной рыбки с капустой, когда дома ничего, кроме банки холодной лапши? Он поест, заберет поленья, вежливо поблагодарит и удалится. А уж потом постарается держаться от нее подальше. Не далее как сегодня утром она чуть не убила его, а все потому, что он не так ее понял и решил, будто она хочет, чтобы он ее поцеловал.
А ведь если как следует подумать, то не исключено, что он понял именно так. Может, она просто получила больше, чем хотела, и испугалась. Он только помнил, как она обратила к нему большие жадные глаза, помнил ее мягкие полные губы, помнил тесноту ее идиотского шалашика…
Сэм растерянно вздохнул и с интересом уставился в свою полную тарелку. Потом перевел взгляд на сидевшую напротив женщину. Ее волосы, обычно блестящие, покрывал слой, очевидно, древесной пыли, что, однако, не портило естественной красоты ее лица. Решить, что более соблазнительно, было нелегко, но он твердо знал, что более безопасно. К несварению желудка он уже привык. Но без переломов и обморожений вполне можно обойтись.
— Сто лет ничего подобного не ел, — произнес он спустя некоторое время, откидываясь на стуле и с сожалением глядя в пустую чашку.
Мэгги поникла. Она-то надеялась, что забористый черный кофе ее деда и обильно сдобренные уксусом и жгучим перцем деревенские яства окажут на него такое же действие, что и на нее двадцать пять лет назад. Но тогда вечер только начинался. У нее было время прийти в себя.
— Удивительно, что вам так понравилось, — любезно произнесла она. — Некоторые находят соленую кефаль слишком грубой, и листовая капуста не всем по вкусу.
— А вы пробовали копченую селедку? Почти то же самое. Что до овощей, то кухарка, работавшая на моих родителей, когда я был ребенком, ни одного блюда без них не подавала. И мать, и отец были врачи и хозяйством особенно не интересовались. Если бы не Арвилла, мы умерли бы с голоду.
Мэгги тщетно пыталась отвести взгляд от слегка искривленной линии его усмехающегося рта.
— Неужели?
— Мать родом из Коннектикута. Они с Арвиллой любили спорить, какие овощи следует есть и как их готовить. Спорам пришел конец, когда Ар-вилла однажды взяла свежую спаржу и полдня тушила ее с соленой свининой. А мать ждала к ужину гостей.
Неожиданно для себя Мэгги засмеялась. При звуке ее низкого мелодичного голоса Сэм вздрогнул.
— Наши матери в чем-то похожи, — заметила она. — Моя считала, что список овощей, достойных стола приличного общества, не включает ни листовую капусту, ни турнепс.
— А соленую кефаль?
— Какой же это овощ!
— А разве для рыбы другие мерки? — Сэм подцепил с блюда последний кусок филе и сунул в рот, размышляя, осилил бы он еще чашку жидкого мазута, который она называла кофе. Хотелось курить.
— Мать считает, что кефаль — это не рыба, а издевательство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Возьмите сколько вам надо. Поднимите пленку, только не забудьте потом положить ее на место.
И бросила в кипящий жир следующий кусочек филе.
— Как здесь уютно, — протянул Сэм через порог. — И пахнет вкусно.
Мэгги метнула в него насмешливый взгляд. Иногда кухонные запахи и впрямь бывают приятными, но жареная кефаль и вареная капуста отнюдь не благоухали.
Мэгги ловко переворачивала хрустящие золотистые кусочки, а Сэм не сводил с нее глаз. Заметив это, она занервничала. Подумать только! Женщина тридцати четырех лет, побывавшая замужем и пережившая развод, женщина, в тридцать лет ставшая помощником вице-президента компании, и вдруг такая робость.
— У вас что, заслонка застряла? — выпалила она наконец.
Сэм несколько раз обескураженно моргнул, словно очнувшийся лунатик.
— Заслонка? Ах, вы хотите сказать, печная заслонка.
— Разумеется, печная. — Мэгги не произнесла вслух слово «идиот», но в этом не было необходимости. — Если дымоход хоть немного прогнется или осядет, заслонка может застрять. Скорее всего, именно это у вас и случилось.
Заслонка. Эта корявая железка, которая торчит из дымохода. А ведь он даже не вспомнил о ее существовании. Когда он последний раз видел дровяную печку, ему было лет десять. Родители взяли его на лыжный курорт в Вермонт, где был снят отдельный домик; отец с утра до вечера разъезжал по горным склонам, а вечера проводил в спокойной атмосфере гостиной, в то время как мать, не сумевшая настоять на поездке в Каниль-Бэй, просиживала в спальне, утоляя страдания коктейлем из водки с мартини. Сэм виновато топтался около нее: кормил поленьями печку да листал зачитанные комиксы, В прошлом году он освоил акваланг, и теперь ему ужасно хотелось научиться кататься на лыжах.
— Да, наверное, виновата заслонка. Попробую ее подергать, может, и сумею выдернуть.
— Только не выдерните вместе с трубой. Вообще-то здесь каждый год проверяют и чистят дымоходы. Но если у вас и в самом деле непорядок, можете переселиться в другой дом.
— Я вам сообщу. — Сэм уже успел проникнуть в кухню и закрыть за собой дверь. Заглянув Мэгги через плечо, он потянул носом воздух. — Пахнет неплохо.
— Пахнет отвратительно. А вот на вкус и впрямь неплохо, — поправила Мэгги, стараясь не обращать внимания на жаркую близость его тела. Ее лицо и без того пылало, обдаваемое жаром печки.
— Так вот она, соленая кефаль. Вы обваляли ее в муке?
Мэгги не собиралась ничего ему объяснять. И вообще с ним разговаривать. Она ловко подхватила очередной кусок рыбы, уложила его к остальным на коричневый бумажный пакет, потом бросила последний кусок на сковородку и подняла ее над огнем, чтобы жир не сгорел раньше времени. Регулировать огонь в дровяной печи — занятие слишком уж мудреное.
— Помните, вы сказали, что она соленая? — не унимался Сэм.
Мэгги выставила локоть против его живота. Он дышал ей прямо в шею, и это раздражало.
— Я сказала, что это соленая кефаль, а это значит, что ее засолили, — с подчеркнутым терпением произнесла она. — Разве вы не знаете, что такое солонина?
— Конечно, знаю. Вот оно что, теперь понятно. Смешное слово, правда?
— Не знаю! — воскликнула Мэгги, размахивая лопаткой. — Вы хотите есть или нет? Хотите — так доставайте тарелки и ставьте их на полку греться!
Пригласить его к столу вполне естественно, убеждала себя Мэгги. Вот если бы она схватила швабру и выставила его вон, он мог бы усмотреть в этом эмоциональный всплеск.
Сэм поспешно повиновался. После утреннего инцидента он было решил не связываться с ней, но, черт побери, человек имеет право на пару поленьев! К тому же она чересчур задается. Если что-то и могло вывести его из равновесия, так это женщина, которой независимость в принципе пристала как корове седло.
Она еще у него попляшет. Он не милостыню просить пришел. Он пришел просто занять несколько поленьев, и она по доброй воле пригласила его ужинать. А какой дурак откажется от жареной рыбки с капустой, когда дома ничего, кроме банки холодной лапши? Он поест, заберет поленья, вежливо поблагодарит и удалится. А уж потом постарается держаться от нее подальше. Не далее как сегодня утром она чуть не убила его, а все потому, что он не так ее понял и решил, будто она хочет, чтобы он ее поцеловал.
А ведь если как следует подумать, то не исключено, что он понял именно так. Может, она просто получила больше, чем хотела, и испугалась. Он только помнил, как она обратила к нему большие жадные глаза, помнил ее мягкие полные губы, помнил тесноту ее идиотского шалашика…
Сэм растерянно вздохнул и с интересом уставился в свою полную тарелку. Потом перевел взгляд на сидевшую напротив женщину. Ее волосы, обычно блестящие, покрывал слой, очевидно, древесной пыли, что, однако, не портило естественной красоты ее лица. Решить, что более соблазнительно, было нелегко, но он твердо знал, что более безопасно. К несварению желудка он уже привык. Но без переломов и обморожений вполне можно обойтись.
— Сто лет ничего подобного не ел, — произнес он спустя некоторое время, откидываясь на стуле и с сожалением глядя в пустую чашку.
Мэгги поникла. Она-то надеялась, что забористый черный кофе ее деда и обильно сдобренные уксусом и жгучим перцем деревенские яства окажут на него такое же действие, что и на нее двадцать пять лет назад. Но тогда вечер только начинался. У нее было время прийти в себя.
— Удивительно, что вам так понравилось, — любезно произнесла она. — Некоторые находят соленую кефаль слишком грубой, и листовая капуста не всем по вкусу.
— А вы пробовали копченую селедку? Почти то же самое. Что до овощей, то кухарка, работавшая на моих родителей, когда я был ребенком, ни одного блюда без них не подавала. И мать, и отец были врачи и хозяйством особенно не интересовались. Если бы не Арвилла, мы умерли бы с голоду.
Мэгги тщетно пыталась отвести взгляд от слегка искривленной линии его усмехающегося рта.
— Неужели?
— Мать родом из Коннектикута. Они с Арвиллой любили спорить, какие овощи следует есть и как их готовить. Спорам пришел конец, когда Ар-вилла однажды взяла свежую спаржу и полдня тушила ее с соленой свининой. А мать ждала к ужину гостей.
Неожиданно для себя Мэгги засмеялась. При звуке ее низкого мелодичного голоса Сэм вздрогнул.
— Наши матери в чем-то похожи, — заметила она. — Моя считала, что список овощей, достойных стола приличного общества, не включает ни листовую капусту, ни турнепс.
— А соленую кефаль?
— Какой же это овощ!
— А разве для рыбы другие мерки? — Сэм подцепил с блюда последний кусок филе и сунул в рот, размышляя, осилил бы он еще чашку жидкого мазута, который она называла кофе. Хотелось курить.
— Мать считает, что кефаль — это не рыба, а издевательство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41